— Необычно, — пожал плечами Смирнов. — Одиноко. Ощущается какая-то пустота. Как будто чего-то не хватает.
— Но ведь этот Зверь не последний? — Алексей понимал, что может сейчас звучать наивно, но что поделаешь. Лучше задать глупый вопрос и получить соответствующий ответ, чем маяться тем, что ты так и не спросил. — Вы можете получить нового? Он же не в единственном экземпляре существовал? Или в единственном?
— Не каждый Зверь примет хозяина, Алёша, — Если ты им не понравишься, они сведут тебя с ума. Ты будешь слышать шорохи, шумы, шаги, звуки бьющейся посуды. Некоторые подражают человеческим голосам, причём очень реалистично, гораздо лучше, чем самый заправский ара. Они будут тебе мерещиться в темноте и особенно в сумерках, представая в разных образах, даже с лицами твоих давно почивших родственников…. Поверь — случайный человек спятит, и очень быстро.
— А вы… были подготовленным?
Полковник тяжело вздохнул. Казалось, разговор вызвал у него старые воспоминания.
— Нет. Мне Зверь достался, можно сказать, случайно. Но предыдущий хозяин, как мог, объяснил ему, что теперь его хозяин я.
— А вот то, что вы его Зверем называете, это какая-то классификация? Или просто так повелось?
Полковник ухмыльнулся.
— Классификация, конечно, есть, но тут скорее так повелось. В конце концов, не домовым же его называть. Тем более, что они разные бывают.
Сначала Плетнёв хотел задать очередной вопрос, который напрашивался из последних слов полковника, но потом передумал, всему свое время. Особенно, когда есть другие важные темы.
— Денис Евгеньевич, — Алексей замялся, думая, стоит ли задавать вопрос, — а вас можно убить?
— Надеюсь, ты не разрешения спрашиваешь? — поднял брови полковник и, заметив замешательство Плетнёва, тут же с улыбкой добавил, — Даже бога можно убить, Лёша, особенно если до того, ты убил его в себе. А я всего лишь человек. Старый человек, можно сказать, инвалид.
На последних словах полковник стал заметно прихрамывать, наклонился, чтобы на ходу растереть колено.
— Болит гадина! — прошипел он. — Вроде и нет давно, а снова заболела. Вот тебе и сказывается отсутствие Зверя. Уж лучше бы я здесь пустоту ощущал.
И только сейчас Плетнёв заметил, что у полковника реально нет одной ноги. Да, протез был, как говорится, по последнему слову техники, но ноги-то не было! И сейчас это было заметно, как никогда! Видимо, кто-то из манекенов добрался до полковника и разорвал штанину своими когтями.
Полковник проследил направление взгляда старшего сержанта.
— Всякое бывало, — сообщил полковник заурядным голосом.
— Где это случилось? — всё-таки поинтересовался Алексей.
— Далеко отсюда, — ответил полковник. — Да и давно это было. Очень. На войне.
Понятно, что на войне, подумал Плетнёв, только мало ли их было за последние лет тридцать. По возрасту, так Смирнов мог ещё и Афган зацепить, тот, что ещё при Союзе был, а потом весь Союз сам запылал, конфликтов на его бывшей территории была куча, одна Чечня чего стоит.
— Она… — решил поделиться информацией Плетнёв, — Она намекнула, что знает о существовании странников, и удивилась тому, что мы их так называем, и что они до сих пор ходят по маршруту.
Кажется, Плетнёву удалось не только заинтересовать полковника, но реально удивить его, а в глазах появились искорки азарта.
— Знает, говоришь? Это ценная информация, — закивал он, — очень ценная. Укажешь это в рапорте, обязательно, — Смирнов явно стал что-то обдумывать. Кажется, эти сведения даже придали ему сил.
Они шли двумя группами по обеим сторонам насыпи, которая давно заросла острой жёсткой травой, покрытой белёсым налётом. Но здесь рельсы и шпалы казались гораздо более старыми, чем там, внизу. Похоже эта "железка" была заброшена или редко использовалась задолго до катастрофы, постигшей этот мир.
По правую руку среди деревьев внизу просматривалась обширная долина с расположившимся в ней городом. По левую — возвышались вековые сосны, покрытые мелкой пылью. Под ногами перекатывался и хрустел пыльный щебень.
Ни одна веточка не треснула в лесу, никто не крикнул, ни запищал, ни зашуршал, не было слышно ничего. Безмолвие, полное безмолвие, такое нехарактерное для того леса, в котором приходилось бывать Алексею. Да что там! Даже в горах всегда есть какое-то движение: то журчание ручья услышишь, то камешек обвалится в пропасть, то парящий высоко в небе орёл издаст свой охотничий крик.
Плетнёв притормозил, решив, что от полковника он получил максимум информации, по крайне мере пока. Через пару минут он поравнялся с одним из снайперов.
— Что такое камбуля? — как бы невзначай спросил Алексей у него.
Тот сдержанно усмехнулся.
— Граната, — ответил он, — по-арабски.
— Бывал в Африке?
— В ЦАР приходилось заезжать. Слышал о таком?
— Вроде как слышал. И как?
— Что как?
— Доволен? Условиями.
— Это не вопрос удовольствия, Алекс, — ответил снайпер. — Ты подписываешь контракт — обязан его выполнять. Это — служба.
— Понятно.
Шедший впереди Данила поднял руку, призывая остановиться и проявить максимальное внимание. Послышались звуки снимаемых с предохранителя автоматов.
Сказать, что упало сердце ничего не сказать. Откровенно хотелось уже какого-то спокойствия, а не вот этого всего.
Впереди, по ходу движения, между рельсов виднелась какая-то бесформенная куча, которая могла оказаться чем угодно, хоть обычным мусором, хоть дохлым зверем, хоть той самой сущностью, о которой предупреждал Афанасий.
Он, однако, быстро развеял опасения народа по этому поводу, более того, проявил неподдельный интерес к находке. Можно сказать, обрадовался.
Куча пыльной ветоши, вокруг которой собрались люди, оказалась высохшим трупом человека, в одной руке сжимавшим оружие, чрезвычайно похожее ни на что иное, как на пистолет-пулемёт.
Тело было одето в нечто, напоминающее защитный костюм чёрного цвета, короткие сапоги, перчатки, а рядом валялся потрескавшийся от времени противогаз с гофрированной трубкой.
— Надо же! — искренне удивился их проводник. — Лежит ровно там, где рассказывал прадед. Значит, идём правильно. Ничего не изменилось. Даже оружие никто не тронул. То есть здесь, скорее всего, никто не ходил с тех пор.
— Не факт, — возразил кто-то из парней, — может, просто не позарились.
Анатолий поднёс дозиметр к осклабившемуся черепу, потом к оружию, и тот радостно ускорил свой треск.
— И правильно
