Каждый читатель этой истории может задуматься: если уж такое произошло с Петром то что же ожидать от нас? Да, все мы должны считаться с возможностью нашей неверности и нашего предательства.
Петр, «вспомнил слово, сказанное ему Иисусом» и, горько заплакав, раскаялся в своей неверности. Поэтому и всякий верующий, когда его постигнет искушение и он поймет свою неверность, должен вспомнить пророческое слово Иисуса: «трижды отречешься от Меня». Эти слова Господа не стоит забывать и помнить, что они касаются всех нас.
Иисус перед Пилатом.
15.1-5 — «Немедленно поутру первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион составили совещание и, связав Иисуса, отвели и предали Пилату. Пилат спросил Его: Ты Царь Иудейский? Он же сказал ему в ответ: ты говоришь. И первосвященники обвиняли Его во многом. Пилат же опять спросил Его: Ты ничего не отвечаешь? видишь, как много против Тебя обвинений. Но Иисус и на это ничего не отвечал, так что Пилат дивился».
В дни великих праздников римский прокуратор обычно прибывал в Иерусалим из своей резиденции в Кесарии Приморской. Это он делал на случай беспорядков, которые были вполне возможны при таком стечении народа. Поскольку прокуратор, которым тогда был Понтий Пилат, уже был в городе, члены Синедриона могли сразу привести к нему Иисуса. Исторические источники характеризуют Понтия Пилата как человека грубого и жестокого. Поскольку римский суд открывался утром, «первосвященники со старейшинами и книжниками и весь синедрион» «немедленно поутру» привели Иисуса к прокуратору.
Описание судебного разбирательства перед Пилатом не оставляет сомнения в том, что первые христиане и Евангелист не могли рассказывать о Страстях Иисуса без глубокого внутреннего соучастия. Важнее мелких исторических подробностей, которые так занимают наших современников, для них было так сказать общее впечатление несправедливости всего происходящего.
Из прочитанных кратких строк мы видим коварство ненавидевших Иисуса первосвященников и всей их компании. На Синедрионе они обвинили Иисуса в богохульстве, в оскорблении Бога. Но Пилату до всего этого не было никакого дела. И они хорошо знали, что он не захочет разбираться в их религиозных спорах. Поэтому на суд Пилата они привели Иисуса с обвинениями в государственной измене. Из других Евангелий мы знаем, что они обвиняли Его в том, что Он развращает народ, запрещая людям платить подать кесарю и называя Себя Христом Царем (Лк_23.12).
И вот Пилат задал Иисусу вопрос: «Ты Царь Иудейский?». Этот вопрос неиудея, к тому же римского чиновника был задан в форме, понятной и привычной для него, римлянина. И форма эта содержала в себе большую опасность для Иисуса. Современный читатель этого, как правило, не замечает. Иудеи ожидали Мессию, и вопрос иудея был бы примерно следующим: «Ты Царь Израиля?», или «Ты Сын Давидов?» или еще что-нибудь подобное. Но иудей никогда не называл и не мог назвать ожидаемого Мессию «Царем иудейским». Это – официальный политический титул, принятый в Римской империи. Вот Ирод, например, был «царем иудейским». Итак, вопрос Пилата носил политический характер. Никаких самозваных политических царей римляне в своем государстве не могли бы потерпеть. Всякий местный царь должен был утверждаться Римом! Самозванца Пилат должен был осудить. Именно об этом говорит в своем Евангелии Иоанн: «Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Ин 19.12). На вызывающий тревогу вопрос Пилата Иисус не дает однозначного ответа. Все, что Он имел сказать, Он уже сказал перед Синедрионом: «Да, он – Царь Израилев». Но «Царь Иудейский»? – Конечно, нет. Никаких притязаний на политическую власть Иисус не имел. Поэтому он ответил Пилату: «Я Царь Иудейский? Это ты так говоришь», «это ты Меня так называешь», «это твои слова». Ответ Иисуса похож на пожатие плечами: Что Я буду тебе здесь объяснять? Ты, римлянин, все равно не поймешь. «Может быть, Я и Царь, но ты хорошо знаешь, что Я вкладывал в это вовсе не тот смысл, который Мои обвинители вкладывают в свое обвинение. Я не политический революционер. Мое Царство не мирское». Пилат отлично понимал это и потому продолжал допрашивать Иисуса. Иудеи продолжали нагромождать обвинения, а Иисус хранил полное молчание. Говорить, объяснять – бессмысленно. Вот поэтому Иисус и молчал. Он знал, что добиться взаимопонимания с иудейскими руководителями невозможно, и Он знал также, что и к Пилату обращаться совершенно бессмысленно. Он знал, что всякая связь с ними нарушена: ненависть иудеев представляла собой железный занавес, через который не могли пройти никакие слова. Между Ним и Пилатом тоже была пропасть, через которую не было никакого моста. Ситуация была абсолютно безнадежной.
В следующей беседе мы продолжим чтение об этих трагических событиях.
Беседа 41.
4. Процесс и приговор. Продолжение.
в) Иисус или Варавва?
15.6-15 — «На всякий же праздник отпускал он им одного узника, о котором просили. Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство. И народ начал кричать и просить Пилата о том, что он всегда делал для них. Он сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти. Но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву. Пилат, отвечая, опять сказал им: что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским? Они опять закричали: распни Его. Пилат сказал им: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее закричали: распни Его. Тогда Пилат, желая сделать угодное народу, отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие».
В изображении суда над Иисусом иудейские первосвященники представлены как энергичная движущая сила обвинения: они «обвиняли Его во многом», Пилат «знал, что первосвященники предали Его из зависти. Но первосвященники возбудили народ просить, чтобы отпустил им лучше Варавву». В то же время сам римский прокуратор Понтий Пилат изображён иногда в некоем благодушии, иногда в растерянности и беспомощности. Вот его попытки защитить Иисуса: «Пилат же опять спросил Его: Ты ничего не отвечаешь? видишь, как много против Тебя обвинений»; «Он сказал им в ответ: хотите ли, отпущу вам Царя Иудейского? Ибо знал, что первосвященники предали Его из зависти»; «Пилат, отвечая, опять сказал им: что же хотите, чтобы я сделал с Тем, Которого вы называете Царем Иудейским?»; «Пилат сказал им: какое же зло сделал Он?». То есть в Евангелии от Марка Пилат, сам по себе человек, известный своей жестокостью, представлен в положительном образе. И это, помимо исторической достоверности сообщаемого, понятно для Церкви 60-х годов, то есть для времени написания Евангелия, написанного, вероятно, вскоре после чудовищного преследования христиан при императоре Нероне. В те годы было важно не давать римлянам повода обвинять христиан в политической неблагонадежности. Оттого в Евангелии и подчеркнуто, что уже первая римская судебно-политическая инстанция не могла установить никакого преступления за Основателем нового религиозного движения. Пилат недоумевает: «Какое же зло сделал Он?».
Историки не уверены, что бытовал такой обычай – ежегодно отпускать на всякий праздник какого-нибудь преступника. Но у нас нет никаких оснований сомневаться в том, что в тот раз на Пасху было именно так, как рассказано в нашем Евангелии. То есть существовала возможность не только оправдать, но и освободить Иисуса даже в случае признания Его мнимой вины. Но... в отличие от Вараввы, у Него не нашлось влиятельной или хотя бы громкой поддержки. И поэтому Пилат вынужден был приговорить Иисуса к смерти как политического преступника.
О Варавве мы знаем лишь то, что написано в Евангелии: он был разбойником, имевший сообщников. Но он был не просто бандит, а мятежник, убийца-террорист. Таких «разбойников» называли сикарии, что означает «кинжальщики». В народе сикариев уважали как отважных патриотов.
Обычно усматривается что-то загадочное в том, что толпа, всего неделю назад криками приветствовавшая Иисуса при въезде в Иерусалим, теперь требовала Его распятия. Эта неверность народа постоянно упоминается в проповедях и в популярной литературе. Толпа, мол, есть толпа, и ничего более. На самом деле, если внимательно читать евангельский текст, ничего «загадочного» в поведении толпы нет. Мы, разбирая эпизод Входа Иисуса Христа в Иерусалим, уже упоминали, что приветствовала Его не та толпа, которая кричала Пилату «распни Его». Тогда, неделю назад, приветствовали Иисуса галилейские паломники, прибывшие вместе с Ним в Иерусалим на праздник Пасхи. Они названы в Евангелии «предшествовавшие и сопровождавшие» Иисуса. Это они, полные радости и воодушевления, «восклицали: осанна! благословен Грядущий во имя Господне!» (11.9–11). Здесь же, перед Пилатом, толпа была совсем другая, вряд ли хорошо знавшая Иисуса или Ему сочувствовавшая. Если люди знали, что на Пасху отпустят одного узника, то и собрались в основном те, кто желал освобождения именно Вараввы. Почувствовав, что Пилат может освободить Иисуса, а не Варавву, они прямо-таки вышли из себя и стали еще сильнее кричать о распятии Иисуса. Можно себе представить удовлетворение первосвященников! Вывод: изменились не настроения толпы, а изменился состав толпы. Народ выбрал Варавву, предпочтя Иисусу террориста-мятежника.
