ГЛАВА 9
С трудом подбирая слова чужого языка, помогая себе жестами, Кикаха рассказал Вергенгету о своем желании примкнуть к его племени. Судя по довольной улыбке, вождя не удивили его слова.
— Ты мог бы убежать от нас. И сейчас тоже еще можешь, — сказал Вергенгет. — Я видел это по твоим глазам. Но потом твое лицо закрылось, как пальцы сжимаются в кулак.
Теперь, Кикаха, послушай, почему ты так долго жил среди нас. Обычно мы сразу убиваем врагов. Но если пленник или пленница проявили себя в бою как отважные воины, мы в виде исключения подвергаем их пыткам. Однако бывали случаи, когда племя принимало чужака в свои ряды — конечно, если он не входил в число наших заклятых врагов. Смерть — отличный охотник, бьет часто и метко, и наши дети не успевают вырасти, чтобы сменить погибших отцов. Племя тана становится все меньше. Поэтому я рад видеть тебя среди наших воинов. Ты показал нам свою смелость, и мы благодарны тебе за спасение девочки, ибо жизнь детей бесценна.
Через несколько часов буря утихла, и вождь послал нескольких воинов на поиски обгоревшего тела Люкио. Когда останки привезли в лагерь, то началась траурная церемония, которая заняла целый день. Женщины с воплями и завываниями омыли тело и расчесали волосы, затем положили на кучу шкур. Потом шаман Ошуллаин начал танец последнего прощания, сопровождая его монотонной песней. Он размахивал посохом-трезубцем, склонялся в ритуальных поклонах и пел о женщине-птице, которая улетала вдаль. С наступлением «сумерек» четверо молодых мужчин подняли на плечи погребальные носилки и направились к небольшому холму, который находился в полумиле от стана. Шаман произнес короткую поэму, которую только что сочинил в честь Люкио. Она должна была увековечить память о погибшей женщине в сердцах ее соплеменников. Однако через неделю о Люкио забудут все, кроме ее ребенка и родителей. А вскоре насущные дела отвлекут их от горестных воспоминаний и память об этой женщине угаснет без следа. Лишь песни и рассказы о великих героях, смерть которых могла служить примером для других, передавались в племени из поколения в поколение.
Кикаха то и дело бросал взгляд в сторону холма. Спустя некоторое время к трупу слетелись стервятники, а с холма примчалась стая длинноногих бабуинов, которые намеревались отбить у птиц добычу. Однако безгривые львы, которых обезьяны превосходили по численности, тоже решили принять участие в схватке за тело.
* * *
Караван весь день не трогался с места в ожидании небесного знамения или еще какого-нибудь знака свыше. По словам Вергенгета, сезон бурь всегда заканчивался примерно в одно и то же время. Однако на этот раз Властитель решил продлить его, поэтому племя было жестоко наказано за поспешность.
— Если бы мы принесли Властителю жертву, — ворчал туземец, — то молнии остались бы на небесах.
Кикаха молча слушал разглагольствования вождя, тем более что он никогда не участвовал в спорах на религиозные темы. А в данной ситуации непродуманное или неправильно понятое высказывание могло сослужить плохую службу.
Затем Вергенгет созвал племя и произнес речь, которую Кикаха понял только наполовину, правда, тон и жесты оратора были достаточно красноречивы. Великий Властитель отнял у племени Люкио, чтобы она ответила за их проступки, и посла л им воина по имени Кикаха — тем самым он дает понять, что больше не сердится на тана.
Ко всеобщему изумлению, против Кикахи решил высказаться Тоини — тот самый юноша, который его охранял. По мнению молодого воина, чужак послан в качестве жертвы, которая успокоит гнев Властителя. Люкио, может быть, своей смертью и ответила за прегрешения племени, но Мудрый Наверху понимает, что тана слишком мало, поэтому соглашается принять пленника.
И почему этот парень настроен против него? Единственная причина — совершенно необоснованная неприязнь, но подобное чувство порой возникает между людьми, не сказавшими друг другу ни одного слова.
Началось бурное обсуждение, во время которого вождь хранил угрюмое молчание. Судя по всему, слова Тоини поколебали его прежнюю уверенность в правильности своего решения. Ловя на себе неодобрительные взгляды, Кикаха обратился к вождю с просьбой — разрешить ему обратиться к племени. Вергенгет поднял руку, призывая людей тана к молчанию, а Кикаха взобрался на хикву, желая оказаться над толпой и получить тем самым психологическое преимущество.
— Не хотел я рассказывать вам об этом, — начал он, — но теперь мне ясно, что вы должны знать всю правду.
Он сделал паузу и огляделся:
— Вижу, что вы не понимаете волю Властителя, так что мой долг — донести ее до вас, причем не медля.
Кикаха старался, чтобы его голос звучал как можно более серьезно и убедительно.
— Незадолго до того, как я встретился с вами, мне было видение. Передвигаясь над землей по воздуху, ко мне приближался странный человек высокого роста, окруженный сиянием молний. Цвет его кожи напоминал свежее молоко, а волосы походили на яркое пламя.
Многие из туземцев смотрели на оратора широко открытыми глазами, и только Тоини сузил свои, так что они напоминали щелочки.
— И я не стал убегать от него — разве можно спрятаться от этих глаз? И я не стал нападать на него — нельзя коснуться его ни рукой, ни копьем.
Оказавшись рядом со мной, он медленно опустился на землю. О люди тана, я — храбрый человек, но этот человек вселил в меня страх. Ни один из смертных не может плыть по воздуху. Я упал перед ним на колени и ждал, когда он заговорит со мной. И вот что я услышал: «Кикаха, я не причиню тебе вреда. Встань с колен и посмотри на меня». Он знает мое имя! — этот странный человек, который может летать, словно птица, и чей голос заставляет мое сердце биться сильнее.
Из толпы послышались рыдания.
— И человек сказал мне: «Я Властитель этого мира». Мои губы прошептали в ответ: «О, я догадывался об этом!»
Слушайте, люди тана, каковы были его слова: «Знай, Кикаха, скоро ты станешь пленником тана. Если встретят они тебя добром, то будут достойными моей милости, если же убьют или предадут пыткам, ждет их суровое наказание. А в доказательство моих слов я поражу одного из них огненной стрелой. Если же это их не убедит, я расправлюсь с тем, кто противится твоему вхождению в племя».
В это самое мгновение люди начали потихоньку отодвигаться от юноши; Тоини, испуганно оглядываясь, тихонько заскулил. На самом деле в толпе находился еще один сомневающийся в избранности Кикахи — шаман. Однако, будучи человеком если и не очень умным, то, по крайней мере, опытным, не спешил вмешиваться, а предпочел позицию наблюдателя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
