— Пора завязывать, — процедил наемник, проворачивая меч.
Он кинулся на Прежнего, но в последний момент ушел в сторону и, перехватив вытянутую руку с оружием, вывернул ее до звонкого хруста. Артем вскрикнул, воздух со свистом вышел из его легких. Белая церковная роба окрасилась багровым, а рука изогнулась под неестественным углом. Из-под ткани выпирала сломанная кость. Брест отбросил ритуальный кинжал и толкнул Прежнего на пол. Тот упал, продолжая стонать. Наёмник склонился над ним, вытащил алатырь из кушака и занес меч для последнего удара.
— Погоди, — торопливо раздалось за спиной, — Не убивай его.
Сбоку вынырнула воровка, повиснув на руке. Брест тяжело дышал после драки, и еле сдерживался:
— Только живее.
— Если ты его убьешь, мы потеряем Хранилище — оно либо разрушится, либо туда поставят нового Хранителя. В любом случае нам больше туда не добраться. Он подонок, но он знакомый подонок. А кто будет после него не известно!
Слова не убедили Бреста, и он занёс клинок по новой над ослабевшим от боли противником.
— А церковь! — Катерина не отступалась, — Он хотя бы держит их в узде, но стоит ему уйти, кто займет его место? Да на вроде той мрази в деревне болотников! Он должен жить.
Наёмник перевел тяжелый взгляд на воровку и, наконец, опустил меч.
— Твоя взяла. Но есть еще кое-что…
Мужчина подобрал церковный кинжал, внимательно его разглядел со всех сторон, сел перед Епископом на корточки и хищно улыбнулся:
— Дыши ровнее.
Он схватил здоровую руку Артема и всадил в ладонь кинжал. Прежний вскрикнул от боли, лезвие прошло насквозь.
— В расчете, — процедил наёмник, поднимаясь. — Пошлите отсюда.
Брест закинул меч в ножны и кивнул остальным, но вдруг сзади раздался тихий, но твердый голос:
— Тятя мертв, — Милка сидела на полу и держала голову отца на коленях, вытирая кровь на его лице.
Гостемил подошел к ней и опустился рядом — верный помощник и друг даже после смерти не оставил Гжевика. Девушка не плакала, а проговорила это с такой интонацией, словно сообщила, что на улице дождь собирается. Она подняла ничего не выражающий взгляд на Ежну:
— Значит, алатырь не дает волшбу творить?
Ворожея не успела ответить, а девушка уже дотянулась до арбалета, валяющегося на полу.
— Милка, какого лешего ты творишь? — прошипел Брест.
— Тятя умер, — повторила молодая баронесса, поправляя оружие и вскидывая его, — А ты вытер об меня ноги и выбрал безродную девку, хотя я предлагала тебе всё.
Наёмник напрягся, когда самострел остановился на нём, выбрав себе цель.
— Милка, не глупи, — вскинулась баба Ежна.
Но девушка не слушала:
— Все это из-за неё, — прошептала она
Арбалет чуть качнулся в сторону, и болт, вырванный из паза, устремился в грудь Катерины. Дальше все произошло настолько быстро, словно Артем вопреки своему дару ускорил время.
— Остановись! — крикнула Ежна.
Тихий щелчок.
Брест метнулся в сторону.
Арбалетный болт прошил доспешную кожу.
Катерина закричала, вытянув руки.
Милка открыла и закрыла рот от потрясения, осела на пол.
Арбалет выпал из ослабевших рук.
У наёмника подкосились ноги, и мужчина завалился набок. Изо рта с хрипами потекла кровь: стрела, пробившая стеганный доспех как бумагу, наполовину торчала из его груди. Время словно опять запустили в обычном темпе. Прежняя упала на колени:
— Ежна! Помоги! Ты должна что-то сделать!
Старуха молчала, почесывая бородавку. Гера склонился к умирающему:
— Черт. Держись, друг, надо вытащить его отсюда!
Ведьма, кряхтя, поднялась, остановила парня, опустив руку ему на плечо. Катерина не обращала на них внимания, положила голову Бреста себе не колени. Его трясло, изо рта с бульканьем шла кровь, но мужчина улыбнулся, обнажив окрашенные алым зубы:
— Все-таки не… от заразы.
Прежняя зашипела на него, её лицо искривилось, но девушка не позволяла себе разрыдаться:
— Замолчи, береги силы. У нас камень, я тебя выхожу. Все будет хорошо.
Наемник содрогнулся, закашлялся и выплюнул сгусток крови:
— Мне мать баяла, — он замолчал на секунду, переводя дух, — Что перед смертью мы зреем прошлое и грядущее.
— Замолчи-замолчи-замолчи, — как заклинание, зашептала Катерина.
— Я тебя… тоже вспомнил, — Брест попытался улыбнуться, но сил не осталось. — Кулёма…
Из груди вырвался последний хрип, и наёмник затих, уставившись серыми глазами в пустоту. Прежняя сидела, раскачиваясь на одном месте и прижимая к груди голову мертвеца. Она не ревела — слёз не было, лишь вой, раздирающий душу, рвался из груди. Так воют псы. Надрывно, на одной ноте, заставляя селян осенять себя триной и хвататься за амулеты. Гера устало опустился рядом. Ведьма мерила склеп шагами, нарезая круг за кругом. Наконец, остановилась:
— Так, не реветь. Камень у него?
Катерина подняла на нее заплывшие кровью глаза — от напряжения лопнули капилляры. Надежда, словно в ответ, блеснула красным отливом у Бреста за пазухой. Гера проворно выхватил алатырь, отдал его ведьме. Та повертела его в пальцах и махнула рукой:
— За мной. Нужна вода, простая вода. Гостемил, — она обратилась к управляющему, — Проследи за этим, — ведьма кивнула на бесчувственного Епископа, потерявшего сознание от боли, — И за внучкой моей пригляди, я ворочусь, решим, что дальше будет.
Управляющий мрачно кивнул и подобрал церковный кинжал. Ведьма еще раз окинула взглядом всех и скомандовала Катерине с Герой:
— Тащите его наверх.
Парень взял тяжелый труп за подмышки, Катерина за ноги. Кое-как, шатаясь, они побрели прочь из склепа, который успел принять новых жильцов. Баба Ежна велела затащить тело наёмника на ближайшую кухню, по счастью та оказалась всего в нескольких поворотах. Катерина припомнила её, именно отсюда они уходили с домовым. Да и черный ход сейчас был открыт нараспашку. Ворожея с Прежним и глазом не моргнули на зияющую черноту в стене. Троица уложила Бреста на стол. Баба Ежна осмотрела его с ног до головы, Катерина не дышала, боясь вспугнуть мысли старой ворожеи.
— Вытащите болт, — велела она.
Прежняя бросилась выполнять приказ, но раненная рука плохо слушалась, только древко вывозила в крови. На помощь пришел Гера. Парень, стараясь не сломать стрелу, аккуратно, но упорно потащил её. С трудом и душераздирающим скрежетом, она поддавалась. Наконец, из раны показался наконечник, и Прежний с облегчением отбросил арбалетный болт. Ведьма набрала в таз воды и поставила рядом с телом.
— Ну что, голубчики, не ведаю я, получится ли…
Она бросила алатырь в таз с водой. В свете факелов камень переливался всеми оттенками алого, от чего опять возникло ощущение живой жидкости внутри, хоть в первый раз это был простой рубин. Вода не изменилась. Не зашипела, не окрасилась — ничего. Ежна принюхалась к ней и, пробормотав про себя что-то, плеснула воды прямо на рану. Все замерли, боясь пошевелиться, вспугнуть момент. Удастся ли? Катерина вскрикнула и вцепилась в Геру:
— У нас получилось… Получилось, — шептала она.
Рана с шипением пузырилась и затягивалась за минуты. Послышался тихий хруст: раздробленные ребра срослись, мясо заживало на глазах. Через минуту Брест лежал абсолютно целый, но всё такое же мертвый.
— Ежна? — тревожно спросила Катерина, — То была Мертвая вода, но где же Живая?
— Все есть лекарство и все есть отрава, важна лишь мера, — ответила ворожея. — Ну-ка, помогите мне.
Они закинули голову Бресту, открыли рот, и ведьма влила в горло воды. Наёмника уложили обратно. Его тряхнуло, судорогой свело все тело и выгнуло спину дугой. На него было страшно смотреть: корчи мотали тело по всему столу, пока, наконец, наёмник не затих. На лице выступил пот. Рот открылся, и из-него вырвался еле слышный вздох. Похоже, в этот раз Костлявая сбросила карты.
375 год от наступления Тьмы
месяц Жарогон
