Конвоируемый Реджи Кори, которого немного шатало, проследовал в гостиную. Ноги стали резиновыми. Дико зачесалась точка между лопатками. «Вот туда он пулю и вгонит, — думал Кори, точнехонько промеж лопаток. Интересно, увижу я, как мои кишки шмякнутся об стенку или сдохну раньше…»
— Кру-гом! — скомандовал Реджи.
Кори развернулся. Он уже распустил нюни. Плакать он не хотел, но, похоже, поделать с собой ничего не мог. Он считал, что неважно, плачет он или нет, ведь он уже обмочился.
Ружье, до сих пор небрежно болтавшееся на руке Реджи, смотрело сдвоенными стволами прямо в лицо Кори. Зияющие дыры-близнецы разверзлись и превратились в бездонные колодцы.
— Знаешь, чем ты занимался? — спросил Реджи.
Улыбка пропала. Лицо стало очень серьезным. Кори не ответил (вопрос был глупым), однако плакать не перестал.
— Ты спал с чужой женой, Кори. Ты ведь Кори?
Кори кивнул. По щекам катились слезы.
— А знаешь, что бывает с такими хмырями, когда их поймают?
Кори кивнул.
— Берись-ка за ствол ружья, Кори. Только полегче. Чтоб соскочить, курку надо пять фунтов, а три на нем уже есть. Так что прикинься, будто это… О! Прикинься, будто хватаешь титьку моей жены.
Протянув трясущуюся руку, Кори положил ее на ствол ружья. Металл холодил разгоряченную ладонь. Из горла Кори вырвался долгий мучительный стон. Больше ничего не оставалось. С мольбами было покончено.
— Суй в рот, Кори. Оба ствола. Вот так, правильно. Легче!.. Нормалек. Да, пасть у тебя подходящая. Засунь-ка поглубже. Ты ж у нас все знаешь про то, как засовывать, разве не так?
Кори разинул рот так, что шире некуда. Реджи втолкнул ему ружейные стволы до самого нёба, и пришедший в ужас желудок попытался освободиться от своего содержимого.
Сталь оставляла на зубах маслянистый привкус.
— Закрой глазки, Кори.
Кори только таращил на своего мучителя большие, как блюдца, плывущие глаза.
— Ну, Кори, детка, закрой свои голубенькие глазки.
Кори зажмурился. Его сфинктер расслабился. Он сознавал это лишь смутно. Реджи взвел оба курка. Двойное клик-клак — бойки упали на пустые патронники. Кори повалился на пол в глубоком обмороке. Реджи с ласковой улыбкой взглянул на него сверху вниз, потом перевернул ружье прикладом вверх. И развернулся в сторону спальни.
— Бонни, я иду, готова ты или нет.
Бонни Сойер принялась визжать.
9
Кори Брайант, спотыкаясь, брел по Дип-Кат-роуд туда, где оставил фургон телефонной компании. От Кори воняло. Налитые кровью глаза остекленели. На затылке, там, где он ударился об пол, потеряв сознание, была здоровенная шишка. Башмаки шаркали по мягкой обочине дороги. Кори старался думать только об этом шарканье, больше ни о чем, и особенно гнал от себя мысли о внезапном и полном крушении своей жизни. Была четверть девятого.
Выкидывая Кори через черный ход, Реджи Сойер продолжал ласково улыбаться. Контрапунктом к его словам из спальни доносились беспрерывные мучительные всхлипы Бонни.
— Теперь будь умницей: вали на дорогу. Садись в свой грузовик и возвращайся в город. Без четверти десять там бывает автобус, который идет из Льюистона в Бостон, а из Бостона можно добраться автобусом куда хошь. Автобус этот останавливается у Спенсера. Сядешь на него. Потому как если я еще хоть раз тебя увижу — порешу. А с ней все будет в порядке. Она получила хорошую трепку. Пару недель придется поносить портки и кофты с длинным рукавом, но рожу я не тронул. А ты давай катись из Салимова Удела, пока не отчистился и не начал думать, что опять мужик.
И вот теперь Кори шагал по дороге, готовый выполнить приказ Реджи. Из Бостона можно будет поехать на юг… В банке у Кори лежало чуть больше тысячи долларов. Мать всегда говорила про него: Кори — бережливая душа. Он сможет перевести себе деньги, жить на них, пока не найдет работу и примется за многолетний труд позабыть сегодняшний вечер — вкус ружейного ствола, запах собственного дерьма, болтающегося в брюках.
— Здравствуйте, мистер Брайант.
Кори сдавленно вскрикнул и безумными глазами уставился в темноту, в первый миг ничего не увидев. В деревьях гулял ветер, заставляя тени на дороге плясать и прыгать. Вдруг взгляд Кори выделил среди них более густую тень, стоявшую возле каменной ограды, отделявшей дорогу от дальнего пастбища Карла Смита. Тень напоминала очертаниями человека, но было что-то… что-то…
— Кто вы?
— Друг, который многое видит, мистер Брайант.
Силуэт шевельнулся и вышел из тени. В слабом свете Кори увидел мужчину средних лет, черноусого, с глубокими яркими глазами.
— С вами дурно обошлись, мистер Брайант.
— Откуда вам знать про мои дела?
— Я знаю очень многое. Знать моя работа. Курите?
— Спасибо. — Кори с благодарностью принял предложенную сигарету и сунул в рот.
Незнакомец чиркнул спичкой, и в ее слабом свете стали видны высокие славянские скулы, бледный костистый лоб и зачесанные назад темные волосы. Потом огонек погас, и Кори затянулся едким дымом. Сигарета оказалась из тех, что делают даго, но лучше такая, чем никакой. Он начал понемножку успокаиваться.
— Кто вы? — переспросил он.
На удивление глубокий и объемный смех незнакомца легкий ветерок унес так, словно это был дым от сигареты Кори.
— Имена! — сказал незнакомец. — Ах, как американцы настойчивы относительно имен! «Давайте, я продам вам авто, ведь я — Билл Смит!» «Ешьте у такого-то!» «Смотрите по телевизору сякого-то!» Меня зовут Барлоу, если вам от этого легче.
И он опять расхохотался, а глаза сияли и мерцали. Кори почувствовал, как и на его собственные губы выползает улыбка, и едва сумел в это поверить. Неприятности показались такими далекими, неважными по сравнению с иронией и добродушием этих темных глаз.
— Вы иностранец, да? — спросил Кори.
— Я жил во многих странах, но эта страна для меня… этот город… они кажутся полными чужеземцев. Понимаете?
Он опять разразился звучным ликующим смехом, а Кори обнаружил, что на этот раз и сам присоединился к нему — из горла неудержимо рвался визгливый от запоздалой истерии смешок.
— Чужеземцев, — резюмировал Барлоу. — Но прекрасных, привлекательных, полнокровных, полных жизни и бьющей через край живости. Знаете ли вы, как хороши жители вашего города и вашей страны, мистер Брайант?
Слегка смущенный Кори только хихикнул, однако глаз от лица иностранца не отвел. Оно приковало его взгляд.
— Люди этой страны никогда не знали ни голода, ни нужды — лишь их весьма отдаленное подобие, да и то с тех пор сменилось уже два поколения. Они думают, будто познали печаль, но это — печаль дитяти, уронившего в день рождения мороженое на траву. В них нету… как это по-английски?.. Истощенности. Они с огромной энергией проливают кровь друг дружки. Вы верите? Вы понимаете?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
