Пришлось попаданцу юлить и оправдываться в стиле: «Я — не я, и лошадь не моя…». Хотя часть вины, безусловно, лежала и на нём. Говорят: «Своя рубашка — ближе к телу». Вот и Аркадий, участвуя в планировании военных действий, вместе с другими атаманами воевавшими на Кавказе, донскими и запорожскими, забывал о таборе Хмельницкого. А у Богдана Зиновия накапливались проблемы, которые он не в силах был разрешить без помощи оружием и боеприпасами. Его союзник Инайет Гирей огнестрельного оружия имел очень мало, поделиться порохом не мог. Соперник Инайета Исмаил Гирей, опираясь на постоянную подпитку из Стамбула, мог вести партизанскую войну сколь угодно долго. А запорожцам уже не хватало пороха, приходилось его экономить.
Возможно кому-нибудь Аркадий и смог бы навешать лапши на уши, но не Хмельницкому. Знаменитый, в реале, гетман, легко разбил все доводы попаданца, вынудив его признаться в ошибочности проводимой азовским советом политики, и выдавил из него твёрдое обещание, что первые же партии ракет будут отправлены в Крым. Аркадий крымский фронт главным не считал, но обязательство такое на себя взял, понимая, что его придётся держать. Не тот был человек, Хмельницкий, чтобы безнаказанно его обманывать. Вырвавшись, наконец, из цепких рук Богдана Зиновия, мокрый от пота, ощущая себя мышью, чудом выскользнувшей из кошачьих когтей, попаданец с тоской вспомнил, как легко выходил из подобных ситуаций Лисов у Конюшевского, как без труда он строил Сталина с Берия.
«Хорошо быть супер-героем. А здесь попробуй построить этих бандюганов… хрен получится, ещё и засмеют. Видали они таких строителей… в самых разных… положениях. Мне терять свою гетеросексуальность извращённо-мазохистким способом не хочется. Придётся больше головой думать, языком работать, уговаривать, сулить золотые горы и пещеры полные алмазов. Ну, и попугать их сам господь велел, чтоб оберечь от одного из смертных грехов — гордыни».
Заседание, как и предполагалось, вышло бурным и продуктивным. Сначала Татаринов, Васюринский, Каторжный и Хмельницкий отчитались о достигнутых успехах и сообщили об имеющихся проблемах.
Татаринов был вынужден признать, что в поход на Тамань сейчас несвоевременен. В Темрюке и на поле боя с черкесами добычи взято больше, чем за многие и многие походы. Ведь в этот раз не пришлось спешить и ограничивать себя размерами чаек-стругов. Часть казаков после победы ударилась в беспросветный загул, другие обживаются на новом месте. Можно, конечно, набрать молодёжи, с Малороссии люди валят толпами. Но без опытных казаков, молодёжь — мясо для черкесских клинков. Им и уже завоёванное удержать затруднительно. В некоторых захваченных мамлюкских сёлах переселенцы сидят как в осаждённых крепостях. Лучший выход — отдать часть сёл с окружающими землями горным черкесам, испытывающим крайнюю нужду в почве для посевов. Черкесы из враждовавших ранее с разорёнными сёлами родов могут согласиться. Да кое-кто из не враждовавших… если поговорить по душам…
Хмельницкий похвастался несколькими победами и захваченными у побеждённых огромными стадами, освобождёнными из рабства тысячами православных. Посетовал на отсутствие помощи. Запасы пороха и селитры из Сечи уже использованы, а новых там не приготовишь из-за предателей реестровцев и шпионов Конецпольского. О закупках в Малороссии и речи нет, там по всем дорогам панские отряды шастают. Между тем, не смотря на победы казацкие, Исмаил Гирей получает регулярную помощь из Стамбула. Никто те корабли перехватывать не торопится. Если дальше так пойдёт, то придётся запорожцам из Крыма улепётывать побыстрее, чтоб не стать татарской добычей. И к вам тогда не прошенных гостей набежит видимо-невидимо, только успевай угощать.
Умел Хмельницкий найти путь к казацкому сердцу, не случайно сумел он в реале взнуздать казачью вольницу. Зашевелились атаманы после его речи, явно почувствовали себя неуютно.
Каторжный отчитался о морском походе и величайшей в истории казацкого флота победе над османским флотом. Рассказал о страшном действии зажигательных ракет, пожалел, что их было мало и дело из-за этого могло обернуться не громкой победой, а страшным поражением. Поведал он о больших трудностях с набором команд для новых судов. Никак нельзя было набирать в них одних новичков, а бывалых казаков на все суда не хватало. Васюринский дополнил рассказ о битве, рассказал о проблемах вождения больших чем чайки и струги кораблей. Сообщил о погоне за взбунтовавшейся галерой и расправе над бунтовщиками попытавшимися обворовать казаков.
Выступивший вне очереди Осип Петров рассказ о проблемах возникших в Азове из-за некоторых освобождённых пленников. Работать они не могли, или не хотели, а вот попрошайничать и воровать не стеснялись. Пока не очень помогали такому горю даже виселицы. Стражи следящей за ворами у казаков никогда раньше не было, поэтому проследить за преступниками удавалось редко. Среди живших в Азове казаков нарастали ярость и возмущение, раньше они и замками не пользовались. Воровство на Дону или Сечи было редким, исключительным явлением. Дело шло к погрому и уничтожению всех не сумевших уехать на родину или стать своими бывших галерников. Между тем, многие из них успели в городе прижиться, оказывали казакам разнообразные услуги. Следовало как-то отделить овец от козлищ, чтобы избавиться от последних. Осип честно признался, что не знает, как это сделать. В последний момент Аркадий решился не просить совсем, а требовать.
— И так, всё хорошо, как я понял из предыдущих выступлений. Можно сказать, почти прекрасно, за исключением некоторых мелочей. Должен вас огорчить, паны-атаманы. Всё хорошо у нас разве что по той весёлой песенке о прекрасной маркизе, с которой я вас уже знакомил. Если кто не слышал, так скажу без околичностей, нас всех ждёт скорая и страшная беда, если мы заранее не озаботимся её предотвратить. Аркадий оглядел сидящих перед ним атаманов,
Многих уже знал лично, а с некоторыми успел подружиться или установить приятельские отношения. Довольные, больше частью, лица казацкой старшины после его слов стали озабоченными или встревоженными. Знали атаманы, что Москаль-чародей не пустобрех.
— Какая такая беда? — не выдержал незнакомый попаданцу атаман, то ли из терских, то ли из гребенских.
— Я сказал Беда? Тогда прошу прощения. Не беда — беды. Одна за одной, и каждый раз всё страшней и страшней.
— Хватит нас пугать, без тебя пуганые. Дело говори! — отозвался Каторжный.
«Сам знаю, что вас хрен испугаешь. Но попугать надо было, чтоб всерьёз к требованиям отнеслись».
— Дело? Пожалуйста. Перво-наперво, как думаете, турецкий султан, узнав о разгроме своего флота, сопли утрёт и успокоится, или страшную месть захочет совершить?
Атаманы продолжали внимательно слушать, а кое-кто и улыбнулся, видимо представив утирающего кровавые сопли султана.
— Напрасно улыбаетесь. Султан возле Багдада позверствует немного, своих нерасторопных вояк показнит, раз уж казаков под рукой нет, и отправит в Стамбул приказ о подготовке против нас огромного флота. Да не только из галер, а и из больших кораблей. И пойдут на нас карамусалы с огромными пушками, чем отбиваться будем? Да и татары не век друг друга резать будут. Плюнут они на это дело, прирежут Инайета со товарищи и пойдут большой ордой на нас. В моём мире татары, не помню, то ли в пятьдесят первом (7151 г. От с.м.), то ли в пятьдесят третьем Черкасск штурмом взяли и всех, кто жив остался в полон увели. А на помощь к ним обиженные нами черкесы подойдут. Сумеем мы ото всех сразу отбиться?
Аркадий сделал очередную паузу, присматриваясь к аудитории. Многие атаманы посмурнели, услышанное очень уж походило на правду.
— Но это ещё не всё. Панов, которые прослышали о наших победах, завидки берут. Так может статься, что пока мы будет отбиваться от турок и татар, с Малороссии на нас двинут ляхи. А войско у них не последнее в Европе, чего уж, доброе войско.
Произнося свою речь, Аркадий внимательно присматривался к слушателям. Увидев, что накручивание ужастиков надоело не только Каторжному, многим, запугать такой контингент, действительно было сложновато, перешёл к предложениям.
— Чтобы не допустить всех этих, а также многих других безобразий, надо врагов опережать. Бить их раньше, чем они соберутся с силами. Мы над этим работаем, но здесь существует другая беда, ничего у нас нет.
Удивлённый гул пронёсся по помещению. Аркадий не стал ждать реплик, ответил на невысказанный ещё вопрос сам.
— Да, да, почти ничего. Вот воины и полководцы у нас лучшие в мире («Кашу маслом не испортишь»), а оружие приходится добывать с боем, потому как своего здесь делали мало, да и хреноватое оно… положа руку на сердце. Вот набежали к нам людишки, а сделать из них хорошее войско затруднительно, оружия для них не хватает. Пороха производится… ну, кошкины слёзы. Если бы не помощь из Москвы, давно пришлось бы на стрельбу из луков переходить. Значит, если мы немедленно не начнём делать оружие и порох сами, наступит нам скоро, к гадалке не ходи…
