– Совершенно верно.
Джейми был явно доволен тем, что я быстро разобралась в ситуации.
Мунро также выразил свое восхищение еще одним глубоким восточным приветствием-поклоном, за которым последовали жесты весьма выразительные, чтобы не сказать нескромные, во славу моих физических совершенств.
– Спасибо, дружище. Я тоже считаю, что могу ею гордиться, – сказал Джейми, заметив мое недовольство, и повернул Мунро спиной ко мне, так что я больше не видела его жестикуляции. – Ну а теперь расскажи мне, что там делается в деревнях.
Мужчины придвинулись поближе друг к другу и продолжили свой странный на вид разговор с новой энергией. Участие Джейми в этой беседе почти ограничивалось нечленораздельным мычанием и междометиями, выражающими одобрение или интерес, и потому я смогла уловить лишь немногое, постепенно переключившись на совсем другое занятие – собирала незнакомые и странные маленькие горные растения на том карнизе, где мы сидели.
Я собрала порядочный букетик, когда разговор кончился и Мунро собрался уходить. Поклонившись мне в последний раз и стукнув Джейми по спине, он заковылял к обрыву и исчез за ним так же быстро, как мог бы юркнуть в свою норку один из убитых им кроликов.
– У тебя просто замечательные друзья, – сказала я.
– Да, Хью – прекрасный парень. В прошлом году я охотился с ним и еще несколькими ребятами. Теперь он нищенствует по закону, и его работа вынуждает его переходить из прихода в приход. Благодаря этому он отлично знает все, что происходит в границах Арды и Честхилла.
– В том числе и кое-что о Хорроксе?
Джейми кивнул:
– Да. И он передаст ему весточку от меня, чтобы договориться о месте встречи.
– И таким образом обвести Дугала вокруг пальца, – заметила я. – Если у него была мысль удержать тебя от оправдания при помощи Хоррокса.
Джейми снова кивнул, и улыбка тронула утолки его губ.
– Примерно так.
Мы снова вернулись в гостиницу только к ужину. На этот раз, однако, большой вороной конь Дугала и лошади его спутников стояли во дворе гостиницы и с аппетитом жевали сено.
Сам Дугал находился в доме, смывая кислым элем набившуюся в горло за дорогу пыль. Он кивнул мне и повернулся к племяннику, чтобы приветствовать его, но не произнес ни слова, а просто стоял и, склонив голову набок, насмешливо разглядывал Джейми. Наконец он заговорил.
– Так вот в чем дело, – сказал он удовлетворенно, как человек, решивший трудную задачу. – Теперь я понял, чего ты от меня добивался, парень.
Он повернулся ко мне.
– Вы когда-нибудь видели оленя-самца в конце гона? – спросил он доверительно. – Бедные животные в это время не спят и не едят по нескольку недель, потому что не могут зря тратить время, которое им нужно либо для того, чтобы драться с другими самцами, либо для того, чтобы обхаживать самок. К концу сезона от них остаются кожа да кости. Глаза ввалившиеся, а единственной частью тела, которая все еще действует…
Конец фразы потонул во взрыве всеобщего хохота; Джейми тем временем тащил меня по лестнице вверх. К ужину мы не спускались.
Гораздо позже, уже полусонная, я почувствовала руку Джейми на своей талии, щеку обожгло его горячее дыхание.
– Кончится ли это когда-нибудь? Мое желание обладать тобой?
Он провел рукой по моей груди.
– Даже когда мы не вместе, я хочу тебя так сильно, что у меня теснит грудь и пальцы болят от желания дотронуться до тебя снова.
Он взял в темноте мое лицо в обе ладони и провел большими пальцами по бровям.
– Когда я обнимаю тебя обеими руками и чувствую, что ты дрожишь, как сейчас, от желания… Боже мой, я так хочу, чтобы ты вскрикнула и открылась для меня, радуясь мне. И когда я вхожу в тебя, мне кажется, что вместе с моим членом я отдаю тебе душу.
Он накрыл меня своим телом, я раздвинула ноги и слегка вздрогнула, когда он вошел в меня. Джейми тихонько засмеялся.
– Мне тоже немного больно. Перестать?
В ответ я обвила ногами его бедра и притянула его к себе.
– А ты хотел бы перестать?
– Нет. Я не могу.
Мы засмеялись оба, продолжая медленно двигаться, целуя и лаская друг друга.
– Я понял, почему церковь называет это таинством, – задумчиво проговорил Джейми.
– Это? – удивилась я. – Почему же?
– Я чувствую себя, как сам Бог, когда я в тебе.
Я так расхохоталась, что он едва не вышел из меня. Перестал двигаться и ухватил меня за плечи.
– Что тут смешного?
– Трудно представить себе Бога, который занимается этим.
Джейми возобновил свои движения.
– Но если Бог создал человека по своему образу и подобию, я думаю, у него есть член.
Он вдруг тоже начал смеяться, нарушив свой ритм.
– Но ты не слишком напоминаешь мне Пресвятую Деву, англичаночка.
Мы вздрагивали от смеха в объятиях друг у друга и смеялись, пока не кончили и не разомкнули объятия. Восстановив силы, Джейми шлепнул меня по бедру:
– Встань на колени, англичаночка.
– Зачем?
– Если ты не хочешь воспринимать меня в одухотворенной сути, тебе придется познакомиться с низменной стороной моей натуры. – Он куснул меня за шею. – Кем ты хочешь меня видеть – конем, медведем или псом?
– Ежом.
– Ежом? А как ежи занимаются любовью?
Нет, подумала я. Не стану этого делать. Ни за что. Но все-таки сделала. И ответила ему, беспомощно захихикав:
– Очень осторожно.
Джейми повалился на кровать, задыхаясь от смеха. Потом перевернулся, встал на колени и потянулся к столику за коробочкой с огнивом. Янтарно-рыжий ореол обрисовал его фигуру на фоне темной стены, когда позади него загорелся фитиль и по комнате начал разливаться свет.
Он снова плюхнулся на кровать у меня в ногах и с веселой усмешкой глядел на меня – я все еще тряслась на подушке от приступов неудержимого хохота. Джейми провел тыльной стороной ладони по лицу и принял притворно строгое выражение.
– Приготовься, женщина! Настал час, когда я должен утвердить над тобой свою власть мужа.
– Вот как?
– Да!
Он бросился на меня, ухватил за бедра и раздвинул их. Я пискнула и попыталась перевернуться на спину.
– Не надо, не делай так!
– Почему?
Он вытянулся во весь рост у меня между ногами и смотрел на меня искоса. Бедра мои держал крепко, чтобы я не могла их сдвинуть.
– Скажи мне, англичаночка, почему ты этого не хочешь?
Он потерся щекой о внутреннюю сторону моего бедра; отросшая щетина уколола нежную кожу.
– Ну скажи честно: почему?
Он потерся другой щекой. Я дала ему пинок и попыталась извернуться, но безуспешно.
Я опустила лицо на подушку, прохладную по сравнению с моей горящей щекой.
– Ну хорошо, если ты хочешь знать, то… – забормотала я, – не думаю… нет, я просто боюсь, что… словом, запах…
Мой голос потонул в растерянном молчании. Джейми зашевелился и приподнялся. Обнял меня за бедра, снова прижался щекой и смеялся до слез.
– Господи Иисусе, англичаночка, – выговорил он наконец, радостно фыркнув, – да знаешь ли ты, что надо делать первым долгом, когда знакомишься с новой лошадью?
– Нет, – ответила я, совершенно сбитая с толку.
Он поднял руку, показав мягкий пучок светло-рыжих волос.
– Ты несколько раз проводишь своей подмышкой ей по носу, чтобы она узнала твой запах, привыкла к нему и не была беспокойной. То же самое сделаешь ты со мной, англичаночка. Ты позволишь мне провести лицом у тебя между ног. И я после этого не буду норовистым.
– Норовистым!
Он опустил лицо и провел им осторожно назад и вперед, отфыркиваясь, как лошадь, которая к чему-то принюхивается. Я дергалась и колотила его по ребрам ногами – с тем же результатом, как если бы пинала кирпичную стену. Наконец он отпустил мои бедра и поднял голову.
– Теперь, – сказал он тоном, не допускающим возражения, – лежи спокойно.
Распластанная, я чувствовала себя покоренной и беспомощной – словно бы распавшейся на отдельные элементы. Дыхание Джейми веяло на меня то теплом, то холодом.
Я воспринимала окружающее как цепочку маленьких отдельных явлений: шершавое прикосновение подушки, вышитой цветами, запах горелого масла от лампы, мешавшийся с запахом ростбифа и эля, слабо долетавшие веяния свежести от букета полевых цветов в стакане, прохладное прикосновение деревянной стены к подошве левой ноги, крепкие руки у меня на бедрах. Ощущения кружились и объединялись за моими опущенными веками в некое подобие сияющего солнца, которое то увеличивалось, то уменьшалось и в конце концов бесшумно взорвалось, оставив меня в теплой и пульсирующей тьме.
Смутно, словно издали, я услышала, как Джейми сел.
– Ну, так-то немного лучше, – произнес задыхающийся голос. – Стоит потратить силы, чтобы ты стала покорной, согласна?
Кровать скрипнула под тяжестью опустившегося на нее тела, и тут же голос, уже с более близкого расстояния – где-то у меня над ухом, – проговорил:
– Надеюсь, ты живей, чем кажется?
