ряда вместе с фон Трипсом. Девятнадцатилетний Рикардо и его старший брат Педро — сыновья крупного промышленника из Мехико-Сити, тратившего по 80 000 долларов в год на продвижение своих отпрысков к вершинам автомобильного Олимпа, — попали в Европу с подачи все того же Кинетти. Как говорят, он сумел разглядеть в молодых людях незаурядный талант и предложил им принять участие в автогонках на дальние дистанции — в Себринге и Ле-Мане, где они отлично себя зарекомендовали. Особенно хорош был Рикардо, обладавший всеми задатками первоклассного пилота, а также завидным мужеством. Благодаря протекции Кинетти он был включен в состав «Скудерии» в Монце и получил в свое распоряжение машину Формулы-1. Подобно всем остальным Ferrari, она обладала редуктором с высоким передаточным числом, что должно было, по мнению инженеров, обеспечить болиду повышенную скорость на всех режимах, хотя на старте из-за этого была возможна пробуксовка. Вероятно, именно по этой причине в число лидеров на первом круге попал и
Джим Кларк — молодой английский пилот, управлявший четырехцилиндровым Lotus Climax. Участвовавший в гонках Гран При второй год, Кларк успел заработать устойчивую репутацию яркого, талантливого гонщика, но в данном случае никто не сомневался, что из-за несовершенства своего болида он вровень с Ferrari долго не продержится. Когда гонщики во второй раз подходили к повороту «Параболика», за которым открывался прямой как стрела участок трассы, лидирующая группа состояла из Хилла, Гинтера и Родригеса; непосредственно за ними шли Кларк и фон Трипе. На подходе к повороту граф, стремясь занять место в группе лидеров, стал обходить с внутренней стороны Кларка. При этом его Ferrari соприкоснулась с машиной англичанина. От удара Lotus закрутился на месте, а машину фон Трипса отбросило влево — в сторону стоявших на обочине болельщиков. Перевернувшись несколько раз в воздухе, Ferrari фон Трипса протаранила стальной отбойник и врезалась в толпу, нанеся смертельные ранения четырнадцати зрителям. Фон Трипе, которого выбросило из кокпита, погиб на месте.
Хилл наблюдал аварию в зеркале заднего вида. «Выглядело все это не лучшим образом, — отмечал позже американец, — но и не хуже, чем это бывает в подобных случаях. В том сезоне аварий было множество, но жертв до сих пор не отмечалось, так что я особенно не волновался и вновь сосредоточился на гонках». В результате Хилл выиграл заезд и стал первым американцем, добившимся чемпионского титула в гонках Гран При. Однако его триумф был омрачен известием о смерти фон Трипса и четырнадцати ни в чем не повинных зрителей. В прессе снова поднялась шумиха. Моралисты осуждали гонки в целом и владельца «Скудерии Феррари» в частности. При этом критики автоспорта напрочь отказы вались принимать в рассуждение то обстоятельство, что недавнее столкновение самолетов в воздухе унесло куда больше жизней, чем авария на автодроме в Монце. В авиакатастрофе погибли 68 пассажиров, летевших на американском авиалайнере DC-8, и 77 человек из экипажа французской Caravella. В скором времени состоялись похороны фон Трипса, в которых участвовали Хилл и Гинтер. В составе похоронной процессии они сопровождали гроб с телом своего товарища от ворот принадлежавшего его семье старинного замка Бург Хеммерсбах до кладбища, расположенного рядом с приходской церковью.
Из-за трагедии в Монце, а также по той причине, что чемпион уже был назван, Феррари отказался от поездки в Америку на последние гонки сезона в Уоткинс-Глен. Американец, таким образом, был лишен возможности продемонстрировать свое мастерство на родине. Феррари, впрочем, было на это наплевать — он не больно-то жаловал Фила Хилла и в своих мемуарах отзывался о нем как о «довольно заурядном гонщике». При этом Энцо просто не мог не заключить с ним договора на следующий сезон — как-никак, Хилл стал обладателем чемпионского титула, а кроме того, трижды выигрывал на его машинах 24-часовые гонки в Ле-Мане. Уже после того, как договор был подписан, Хилл, к большому для себя удивлению, обнаружил, что из «Скудерии Феррари» стали один за другим уходить ценные сотрудники, с которыми он работал и которых хорошо знал лично.
В Маранелло наблюдалось некое подобие «великого исхода»: за последние несколько недель 1961 года уволилось почти все руководящее звено фирмы — инженеры Карло Кити, Джотто Биццарини, Федерико Джиберти и Фаусто Галацци; спортивный менеджер Ромоло Тавони и коммерческий менеджер Джиролами Гардини; ушли также финансовый директор Эрмано Делла Каза и менеджер по кадрам Энцо Сельми. Чтобы избежать возможного скандала и кривотолков, в Маранелло в срочном порядке было издано специальное коммюнике. В этом документе Феррари объявил всему миру, что его сотрудники «уволились в знак солидарности с бухгалтером Гардини, которому было отказано от места по причине безосновательных и оскорбительных обвинений, выдвинутых им против главы фирмы в присутствии мистера Луиджи Кинетти, генерального представителя «Скудерии» в США». В заключительных строках коммюнике Феррари подчеркнул, что, как бы этот уход ни выглядел со стороны, проблема эта второстепенная и на практической деятельности фирмы не отразится.
На самом деле руководящие сотрудники «Скудерии» уволились с фирмы совсем по другой причине. После смерти Дино синьора Лаура Феррари, находившаяся прежде в тени, неожиданно для всех стала все чаще и чаще приезжать в Маранелло и совать нос во все дела фирмы. В особенности же ее занимала финансовая сторона деятельности предприятия. В скором времени ее присутствие стало нервировать и раздражать сотрудников, которые рассматривали ее вмешательство в дела фирмы как прямое покушением на свои права. И это при том, что все ее попытки руководить персоналом и контролировать его действия были абсолютно некомпетентными. Феррари старательно делал вид, что ничего особенного не происходит, и смотрел на визиты жены сквозь пальцы до тех пор, пока возмущение сотрудников не прорвалось наружу. «Она частенько приезжала на фабрику, — писал о Лауре биограф Кити Оскар Орсфичи. — Неожиданно приезжала, можно сказать, сваливалась как снег на голову. Уверяла, что отлично разбирается в финансовых вопросах, не пропускала ни одной сделки, ни одного заседания, удивляя сотрудников неожиданными комментариями по ходу дела».
«Странная это была женщина, — вспоминала секретарша Феррари Бренда Вернор, — вечно стремилась сэкономить на мелочах. К примеру, она привозила с собой салями и ела бутерброды в цеху вместе с рабочими, хотя напротив был ресторан. Сумасбродство это было какое-то, а не экономия. А еще она своими придирками доводила Тавони до белого каления, и он на дух ее не переносил». Инженер Кити писал о ней так: «У этой женщины не было ни малейшего представления о дипломатии. Не было у нее и других важных качеств, необходимых супруге человека такого масштаба, как Феррари. Но Феррари был ужасно сентиментален и
