Параллель между этими событиями и тем, что произошло 4 февраля 1938 года, когда Гитлер де-факто принял на себя командование вермахтом, нельзя оставить без внимания. У него было безошибочное чутье на любую возможность преумножить свою власть и лишить власти других, и он опять сумел извлечь пользу из открывшейся перед ним бреши. Его самомнение не имело границ; позже оно довело его до того, что он пытался командовать сухопутными войсками практически на всех уровнях, вплоть до батальона и роты; поэтому он не испытывал ни малейших сомнений в том, что лучше ему быть главнокомандующим, чем кому-то еще. Он мог быть уверен, что ближайшее окружение с восторгом примет его кандидатуру; например, когда в ноябре 1943 года Гудериан убеждал Йодля, что Гитлеру следует отказаться от командования сухопутными войсками, последний, говорят, ответил «с презрительной холодностью»: «А вы знаете лучшего Верховного главнокомандующего, чем Адольф Гитлер?» Было и еще одно, даже более важное сходство с 1938 годом: сухопутные войска оказались теперь в таком же положении, как и вермахт в целом в начале 1938 года, когда Гитлер взял в свои руки верховное командование; они потеряли своего бесспорного лидера, который, с его знаниями и опытом, представлял их взгляды перед политическими властями. Так процесс дезинтеграции, начавшийся в верхах, распространился на всю армию. Генерал Хойзингер описывает создавшуюся ситуацию следующим образом, и я, полагаясь на свой опыт, могу поручиться за точность его описания.
«Гитлера явно интересуют только две вещи – фактическое руководство боевыми действиями и кадровым управлением. Так в его руках сосредоточивается все самое важное. Никто сейчас не отвечает за воспитание личного состава, формирование частей, пополнение, управление тылом, работу инспекторов каждого рода войск или за обучение.
Большую часть этой сложной работы, предположительно, взял на себя Кейтель – как в некотором роде заместитель Гитлера. Вскоре он вообще перестанет понимать, кто он – начальник штаба ОКВ или заместитель главнокомандующего сухопутными войсками. Все остальное будет возложено на начальника Генерального штаба армии. Такое разделение ответственности окончательно разрушает командную структуру. Хаос в верхах нарастает с каждой минутой».
Фактически никогда и нигде не было четко сформулировано, какие из входивших прежде в компетенцию главнокомандующего сухопутными войсками обязанностей должен взять на себя фельдмаршал Кейтель. С середины января 1942 года генерал Буле, бывший до этого начальником Организационного отдела ОКХ, оказался под его началом. Его должность – «начальник штаба сухопутных войск, прикомандированный к начальнику штаба ОКВ» – сама по себе достаточно отражала нараставшую неразбериху.
Гитлер, как будто и этого ему показалось мало, действовал теперь по схеме, которая начала вырисовываться в предыдущие месяцы, и раз и навсегда ограничил зону оперативной ответственности ОКХ исключительно Восточным фронтом. То, что до сих пор, не считая Норвегии и Финляндии, рассматривалось как исключение из правил, теперь, когда он стал главнокомандующим сухопутными войсками, превратилось в систему, хотя никаких инструкций на этот предмет никогда не поступало. В результате с оперативной точки зрения единое командование сухопутными войсками просто перестало существовать; кроме Гитлера, никто не имел власти над сухопутными войсками в целом и, следовательно, не распоряжался резервами, и никто не мог отдать приказ о переброске войск с одного театра военных действий на другой. Еще одним следствием такой системы стало то, что у штаба оперативного руководства ОКВ оставалось все меньше и меньше времени на настоящую работу, то есть на разработку генеральной стратегии. Прав был Хойзингер, когда писал позднее, что штаб «понизили с уровня командного органа, отвечающего за генеральное направление, до уровня ответственности за направления действий отдельных видов вооруженных сил».
В такой критической ситуации, как эта, гораздо более очевидным казалось другое решение: слить оперативные штабы ОКВ и ОКХ, подчинявшиеся теперь непосредственно Гитлеру; но эта идея тогда даже не рассматривалась. На самом деле Йодль намекал мне, что Гитлер проигрывал вариант с назначением его [Йодля] начальником Генерального штаба сухопутных войск вместо Гальдера, и, как он считает, ему повезло, что удалось избежать такого приказа. Объединение двух этих органов, однако, полностью противоречило внутренним гитлеровским убеждениям, поскольку он всегда следовал принципу разделения власти. Поэтому теперь, когда он сам стал главнокомандующим сухопутными войсками, было еще менее вероятным, что он возьмет в свои руки и Генеральный штаб армии, хотя никогда не оставлял своих прежних планов стать ядром Генерального штаба вермахта и заполучить решающий голос в вопросах общей стратегии и превосходство над флотом и люфтваффе. Хойзингер и многие другие считали, что возможность для этого была тогда «более благоприятной, чем когда-либо прежде», но они брали в расчет лишь чисто военный аспект. Гитлер не хотел единообразия; он предпочитал своеобразие, то есть такое единообразие, которое концентрировалось исключительно на нем лично. В отличие от некоторых высказываний в прошлом теперь он даже не был готов признать важность технического вклада, который вносил Генеральный штаб сухопутных войск; например, принимая должность главнокомандующего, он сделал злое и несправедливое замечание: «Армия работает слишком негибко. Сравните с люфтваффе. Они воспитаны Герингом совсем по-другому»[179]. Он также заметил одному из своих адъютантов: «На мой взгляд, офицеры Генерального штаба слишком много думают. Они все усложняют. Это касается даже Гальдера. Хорошо, что я избавился от этой солидарной ответственности Генштаба. Еще большую неприязнь он испытывал к тому духу, который олицетворял собой Генеральный штаб сухопутных войск, – духу спокойной, ответственной службы. И наконец, примечательно, что, как всегда, этот человек, безжалостный во всех других отношениях, явно боялся любых подозрений в том, что он каким-то образом подчиняет сухопутным войскам рейхсмаршала или главнокомандующего военно-морским флотом.
1 января 1942 года, вне связи с этими событиями, вступил в силу приказ о реорганизации штаба оперативного руководства ОКВ; она никак не изменила ни состояние, ни методы нашей работы, но здесь о ней следует упомянуть, поскольку она привела к ряду новых официальных назначений. Отдел национальной обороны (отдел «Л») перестал существовать как таковой; его начальника (то есть меня) назначили тогда «заместителем начальника штаба оперативного руководства ОКВ». Глав трех рабочих групп, занимавшихся оперативными делами в составе отдела «Л», назначили «старшими офицерами Генерального штаба армии (или люфтваффе)» и «старшим офицером штаба кригсмарине при штабе оперативного руководства ОКВ»; их должности и должности глав административной и организационной групп подняли до уровня начальников отделов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
