Карл никогда особо не интересовался ею, скорее всего она была для него лишь игрушкой. Но теперь, когда ему показалось, что на нее претендует кто-то другой, это явно его встряхнуло.
Юлия отдавала себе отчет в безнадежности нынешней ситуации. Здесь, на плантации, она была как в тюрьме. Что теперь она сможет сделать?
И именно сейчас, когда она снова была готова погрузиться в тяжелое равнодушие, попугай больно ущипнул ее за палец.
– Ой!
Он насмешливо посмотрел на нее и покачал головой. И в этот момент, когда Юлия взглянула в глаза маленькой птице, которая, казалось, хорошо знала ее, она приняла решение. Нет, она не будет беспрекословно подчиняться своей участи! Она не позволит Карлу так обращаться с ней! Она не закончит свои дни, как Фелис. Она не даст Карлу сломить себя. И свою добровольную изоляцию может прервать только она сама.
Юлия встала и посмотрела на себя в зеркало. Синяки на лице стали бледнее. Когда она не сопротивлялась, Карл ее не бил. И он постепенно стал терять интерес к ней. Его визиты становились все реже, и, в большинстве случаев, причиной их было алкогольное опьянение. Юлия решила выйти из комнаты.
По лицам Кири и Амру было видно, что они испытали облегчение, когда у Юлии снова, казалось, пробудился интерес к жизни. У нее было такое чувство, словно они предугадывают любое ее желание. Вскоре ей снова стало нравиться бывать на веранде, однако теперь она всегда старалась выбирать для этого такое время, когда Карла не было возле главного дома и там не показывались ни Мартина, ни Питер.
Однако совсем избежать контактов с ними было невозможно. Когда Карл заметил, что Юлия стала выходить из своей комнаты, он настоял, чтобы она опять присутствовала во время завтрака, обеда и ужина. Юлия подумала, не стоит ли ей снова удалиться к себе, однако потом приняла другое решение. Нет, она не позволит Карлу себя запугать!
Мартина не говорила Юлии ни слова. Питер время от времени злорадно ухмылялся. Было нетрудно догадаться, кто во время свадьбы натравил Карла на Юлию и Жана.
Часть 4
И случилось так, что…
Суринам, 1860–1862 гг. Плантация Бель Авенир. Плантация Розенбург. Парамарибо
Глава 1
Фрида ван Драг умерла рано утром в сентябре. Густой туман поднялся над рекой и забрал с собой ее душу. Так, по крайней мере, надеялась Эрика. Обычно эта болезнь не приводила так быстро к смерти, однако приступы лихорадки в последнее время стали повторяться все чаще и были настолько сильными, что в конце концов сделали свое дело. Эрика в душе благодарила Бога за то, что он прекратил страдания этой женщины. И это касалось не только ее больного тела.
За это время Эрика поняла, почему Фрида ван Драг на протяжении многих лет спасалась, убегая из одной беременности в другую: лишь так она могла удерживать своего мужа на расстоянии. Эрнст ван Драг был настоящим чудовищем. Днем он вел себя холодно, отстраненно и высокомерно по отношения к своим детям и подчиненным. Его настоящее лицо проявлялось только с наступлением темноты, когда он приказывал Эрике приходить к нему в комнату. После того как он первый раз изнасиловал ее, Эрика поначалу надеялась, что этим все и окончится, но очень быстро поняла, что ошибалась. Он снова и снова приказывал ей явиться к нему в одежде рабыни и набрасывался на нее.
Эрика превратилась в тень, однако старалась держать себя в руках. Часто она в отчаянии думала о том, чтобы поделиться с кем-нибудь своей бедой. Но с кем? С Джеттой? Эту мысль Эрика быстро отогнала. Чем могла помочь ей домашняя рабыня? Эрика доверяла Джетте, но не хотела подвергать опасности и ее. Можно было представить, что будет, если Эрнст ван Драг узнает: она рассказала другим о совершенном над ней насилии. Нет, лучше ничего не говорить.
Эрика старалась отвлечься, занимаясь детьми. Они, правда, не очень опечалились из‑за смерти матери, лишь самые маленькие пролили несколько слезинок, но через пару недель забыли о ней. Мать была для них холодным, чужим человеком, который управлял домом, почти не выходя из своих покоев. Честно говоря, дети Фриды ван Драг уже давно росли без матери. При мысли об этом сердце Эрики обливалось кровью. Как можно было выпустить в этот бессердечный мир столько маленьких душ? Что будет с этими детьми? Кем они станут при таком отце? Эрнст не воспитывал, а дрессировал их, и Эрика надеялась, что он хотя бы не будет бить девочек. Лишь бывшие кормилицы и домашние рабыни давали детям некое подобие любви, что, однако, не удерживало маленьких деспотов от того, чтобы командовать рабами, которым они совсем недавно жаловались на свои обиды.
Эрика старалась держать своего сына подальше от этого семейства. Райнер гораздо лучше чувствовал себя у лесорубов. Он уже лепетал и за это время начал, поддерживаемый руками Эрики, делать первые шаги по пыльному двору между хижинами, широко расставляя ножки.
Через несколько недель, после того как Эрнст ван Драг еще несколько раз изнасиловал ее, Эрика решила бежать. Она уже почти целый год жила в этой семье, и ее терпению пришел конец. Если она останется здесь, то просто не переживет этих пыток. Она могла бы попросить у Эрнста расчет, но он ни за что ее не отпустит, в этом она была уверена. Таким образом, ей оставалось только одно – побег. Конечно, это было рискованно, особенно для маленького Райнера, однако другого выхода Эрика не видела. Ей было плохо, но пока она остается здесь, лучше ей не станет. Ее тело было истерзано и постепенно переставало ей повиноваться. У нее почти пропал аппетит, и ее постоянно тошнило. Эрика объясняла это психологическим давлением.
Что касается тошноты, то ее причину вскоре определила Джетта, у которой глаз был наметан.
– Миси Эрика беременна? – однажды утром, подмигивая, спросила она, когда Эрика в очередной раз отодвинула завтрак, сунув Райнеру в маленькие пальчики несколько кусочков фруктов.
Эрика окаменела и лихорадочно стала подсчитывать дни задержки. Затем она вскочила, выбежала на улицу и там, рядом с входом в кухню, ее стошнило прямо в кусты. Этого не могло быть! Этого не должно быть! Только не от этого человека! Однако чем дольше Эрика думала об этом и прислушивалась к себе, тем яснее ей становилось: она ждала ребенка.
Эрика была потрясена, но заставила себя сохранять спокойствие. Ребенок ни в чем не виноват. Постепенно она поняла, что беременность давала ей шанс – может быть, благодаря своему новому состоянию она сможет не подпускать к себе Эрнста ван Драга. Он всегда оставлял свою жену в покое, когда та ждала ребенка. В своих извращенных наклонностях он, видимо, не заходил так далеко, чтобы испытывать похоть к беременным. Так что Эрика не преминула сообщить ему эту новость.
– Что? Беременна? – заорал ван Драг. – Вот так всегда с вами, потаскухами! Вы никогда за собой не следите!
Но с этого дня он оставил Эрику в покое.
Эрика почувствовала облегчение. Однако тем не менее она понимала, что проблема не решена, а лишь отодвинута на время. Когда родится ребенок – его ребенок, – Эрнст уж точно ее не отпустит, а снова будет использовать в качестве объекта для удовлетворения своей похоти. Ей нужно бежать.
Эрика стала обдумывать свой побег. Бежать по суше было слишком опасно: у надзирателей с лесной плантации был острый глаз. Кроме того, физическое состояние Эрики на нынешний момент не позволило бы ей длительное время передвигаться пешком по непроходимым лесам, тем более что ей пришлось бы нести на себе Райнера. Она даже не знала, где находятся ближайшие плантации, так что, скорее всего, ее схватят раньше, чем она успеет пробраться в такое место, где она и ее ребенок будут в безопасности. Нет, первый участок пути ей придется преодолеть по крееку. Если она выберет подходящий момент, то вода быстро унесет ее подальше от плантации, за пределы досягаемости ее хозяина, а остальное сложится само собой. Итак, ей нужна лодка.
Эрика выяснила, где стоят маленькие лодки, и понаблюдала за тем, что там делается. Днем, до наступления темноты, лодки с рабами все время причаливали и отчаливали, значит, ей придется дождаться ночи, а затем украсть одну из лодок. Эрика не имела ни малейшего понятия о том, как нужно работать веслами, однако надеялась, что течение в канале будет нести ее к большой реке, а затем – в направлении города. Это не могло быть очень тяжело! А теперь ей следовало позаботиться о том, чтобы набраться сил. Но отправляться в путь надо было до того, как беременность сделает ее неповоротливой.
Эрика не беспокоилась о еще не рожденном ребенке; собственно говоря, она даже не думала о новой жизни, зародившейся в ее теле. Женщина испытывала противоречивые чувства. Существо, которое росло в ней, было Божьим даром. Дети были даром Бога! Она должна была согласиться с этим, даже если эта жизнь зародилась в ней помимо ее воли. Однако Эрика сомневалась, что ей это удастся. На плантации Бель Авенир это уж точно невозможно. Но, может быть, в другом месте, где больше ничто не будет напоминать ей об отце этого ребенка… Может быть, Райнгард даже… Эрика страшилась того момента, когда ей придется сообщить мужу о том, что она носит под сердцем ребенка от другого мужчины, но тогда она могла бы сказать ему и… Ах, она этого еще не знала.
