шесть.
Заняли дорогу. Огонь. Ружейный. По нас. Или красные щупают дорогу, или лесной сторож сообщил что и как. Не знаю.
Терпим потери. А не стреляем: ни черта не видно и патронов мало. Убит прапорщик Попович. Убит доброволец Царевский; ранен прапорщик Маркус. Убежал подводчик, к нам прикомандированный.
Положили мы Маркуса на сани и быстро вошли в мертвое пространство. Крут левый берег Айдара.
Бой – если я его, а он меня. Но если только он меня – плохо.
Из шести мы потеряли троих, не сделав выстрела. Боялись? Нет. Противника не видно, а стрелять в воздух, имея 70 зарядов, нецелесообразно.
К штабу отряда. Нет штаба. К домам, где донцы. Нет донцов. На улицах – неразбериха. Беженцы. Беспорядок. И сдали мы коня, сани, Маркуса – семье беженцев.
Куда наши ушли? А – туда, показывают обыватели на… Чертково. Вот мы и стояли. Без выстрела. Потеряв 50 процентов своей… заставы… в шесть персон.
Евсуг. Большое село на пути Старобельск—Чертково. Земская школа. Слабый светильник, вроде каганца из гоголевского «хутора близ Диканьки».
– Ну, как?
– Да так! Обоз беженцев, с версту длиною, стоит в степи. Как там дамы «ходят до ветру» – неведомо; как пеленают обмоченных младенцев – неведомо; что едят – тоже неизвестно. Нас вроде сотня; донцов – три сотни. Командует полковник Фицхелауров. Донцов отдал под руку брата, войскового старшины; а нас – штабс-капитану Рассказову. Для обоза – выделил двух казаков на коне.
А в Беловодске крестьяне решили сжечь живьем 40 офицеров. В школе. Бревна подкатывают, керосином обливают, поджигают. У сорока – только 8 наганов. Не все имеют полный заряд. Горят живьем, отбиваются. Один убежал. Явился к полковнику.
У Фицхелаурова – обоз; с женщинами, детьми, ранеными. Верста. У Фицхелаурова – 39 офицеров, ждущих кончины мучеников. Противу – 15-тысячная слобода. С «фронтовиками». С трехлинейными нарезными. А за ночь оказалось – и с пулеметами.
И велел нам Фицхелауров штурмовать Беловодск. Оставив на попечение Божие наших раненых, женщин, девушек – на пытки и позор.
Не дошел я до школы, не видел освобожденных из огня офицеров.
А о штурме Беловодска – в следующей главе[144].
Раздел 5
ЕКАТЕРИНОСЛАВСКИЙ ПОХОД
В. Гуреев
ЕКАТЕРИНОСЛАВСКИЙ ПОХОД[145]
Настоящий рассказ является извлечением из более подробного описания похода. Хотя последнее было составлено по моим кратким заметкам того времени и другим материалам из архива покойного Б.П. Войнарского[146], но прошли годы и многое забылось, многое могло быть невольно искажено. Некоторые события могли быть мне и вовсе неизвестны. Поэтому я прошу участников похода в случае обнаружения ими ошибок или упущений внести свои поправки.
Только таким путем может быть достигнута поставленная мною цель: дать современникам и историкам правдивый материал об одном из эпизодов нашей Гражданской войны.
1. Перед походом. Первый этап
Уже с конца октября 1918 года обстановка на Украйне сложилась смутная. Произошла немецкая революция, и оккупационная власть сразу сдала: она постепенно рассыпалась, как бочка с лопнувшими обручами.
Порядком в городе не занимался никто, кроме бессильной городской управы, в губернии было беспокойно. Призрак анархии нависал над югом России все больше и больше.
Быстро обнаружилось, что гетманская власть не имеет прочной опоры в народе. Петлюровское движение разливалось все дальше и шире.
Но и в его прочность поверить было трудно, так как за петлюровцами отчетливо маячили красные знамена и советская власть готовила поход на Украйну.
В Екатеринославе были расположены части 8-го гетманского корпуса: два пехотных полка, артиллерийский полк, мортирный дивизион (без орудий), конный полк, броневой дивизион и др. мелкие соединения.
Все это, за редким исключением, представляло лишь кадры, так как немецкое командование не разрешало достаточных формирований.
Как только гетманская власть рушилась, корпус во главе со штабом принял добровольческую ориентацию: везде запестрели трехцветные флаги, украинский язык (который и раньше не всегда применялся) как ветром сдуло, офицеры и солдаты надели погоны русской армии, в собрании на почетных местах появились портреты вождей Доброармии.
Тут же произошел и отсев: все «щирые украинцы» покинули корпус. Зато он пополнился людьми русского направления, не желавшими до сих пор служить под гетманскими знаменами. У нас была даже собственная моторизованная пехота – так называемое «прикрытие». Присоединилась к корпусу и добровольческая дружина, сформированная для охраны порядка городской управой и показавшая себя как одна из самых боеспособных частей.
В результате в городе оказалось две организованные и враждебные силы: 8-й корпус и петлюровские войска.
Столкновение было неизбежно, и оно произошло 23 ноября. Петлюровцы атаковали нагорную часть города, где были расположены части корпуса. После боя, длившегося почти целый день, с участием артиллерии, они отступили, понеся потери.
Этот бой всколыхнул корпус и сплотил его еще больше вокруг трехцветного знамени. Мы почувствовали свою силу, возможность успешного сопротивления и окончательно ощутили себя частью белой армии.
Так быстро и логически возникла идея похода для соединения с нею, ибо было ясно, что, оставаясь на месте, корпус обрекал себя либо на беспрерывную и бесплодную борьбу с петлюровцами, все больше и шире захватывавшими Украйну, либо на бесславное разоружение и распыление.
Когда поход был объявлен, это было встречено с восторгом – наконец-то!
Вышли мы из города около полуночи 27 ноября. Как ни неожиданно это произошло – приказ был дан всего за час до выхода, – окрестные жители об этом узнали, и мы проходили мимо молчаливых человеческих стен, стоящих с двух сторон улицы. Многие нас молча крестили. Что могли они сказать нам, кроме напутственной молитвы, что могли мы пожелать им, тем, кто оставался во власти анархии?
Наутро петлюровцы заняли наши казармы, и первое, что они сделали, – зверски расправились с женами и родственниками, которые, не зная об уходе корпуса, пришли в казармы навестить мужей и близких.
Куда же мы шли? Было три возможных пути: на Донбасс через южную часть Екатеринославской губернии или в Крым на Мелитополь. В этих обоих случаях надо было переправиться через Днепр, что было главным препятствием, у Александровска. Третий вариант был более далекий и сложный – идти в Крым через Перекоп. Его, как увидим дальше, и пришлось выбрать.
Отряд вышел в поход под начальством командира 8-го корпуса генерала Васильченко, при начальнике штаба полковнике (впоследствии генерал-квартирмейстере у генерала Врангеля) Г.И. Коновалове[147] и в составе частей (сохранивших свои корпусные названия): 43-й и 44-й пех. полки; добровольческая дружина; всего пехоты было человек 500. Полк артиллерии —4 орудия; 7-й конный Новороссийский
