в воздух и замораживали их своим фирменным желтым льдом. Некоторые, напротив, метали в монстров ледяные остроконечные сосульки, и те пронзали их насквозь. У княгини Мироной закончилась патронная лента, и она, отбросив миниган, тоже взялась за магию.
Для себя я успел отметить несколько вариаций монстров. Щупальце-собаки и щупальце-волки — самые простые твари. Они скулят и воют даже в прыжке, но отбросить их с помощью дара не составит труда.
А вот существа крупнее появлялись реже, но то и дело удивляли безумством форм. Вот на нас приземляется некое подобие гигантской божьей коровки, у которой вместо лапок — клешни. Князь Миронов задерживает её в воздухе, после чего опутывает магическими нитями её клешни, отрывает их, и отшвыривает тушу в центр перекрёстка. Вот на нас бежит существо с ногами и головой верблюда, вместо горбов у которого… Как будто на верблюде сидели два человека, и их облили мазутом или смолой. И вот эта общая черная масса с четырьмя руками и двумя полностью гладкими головами и туловищами скачет к нам. Бред, не иначе! Но бред опасный, быстро передвигающийся и смертоносный.
Больше всего доставалось бандитам, у которых не было дара, и никто не торопился их защищать — убежать или уехать могли далеко не все. Монстры действительно жаждали убивать. Не спастись, не убежать, а именно убивать, рвать на части, топтать.
Когда казалось, что появление монстров сходит на нет, со стороны медведевских в нашу сторону полетели… да-а-а, уже знакомые мне снаряды из подствольных гранатометов. Мироновы выставили полупрозрачный щит, что спасло нас, но не спасло развороченный асфальт и некоторые машины. Затем медведевские, уже не стесняясь, открыли огонь из всех орудий — в смысле, по всем нам открыли, и по тамбовским. Стреляли даже с некоторых крыш, но там стрельба прекратилась быстро. Возникло ощущение, что кто-то их быстро остановил или уничтожил. Основной же состав Медведевских экстренно садился по машинам, и трогался. Некоторые при этом стреляли из окон.
— Уроды, — выругался князь Миронов, сдерживая натиск новых монстров. — Выставят теперь, что Прорыв доблестно защищали.
Но если бы на этом было всё… По углам перекрёстка, среди куч трупов, мусора и остовов разорванных машин оставались выжившие рабы. Даже Мироновы «отложили» к себе несколько связанных. И когда машины медведевских начали трогаться, тела рабов поплелись за ними, набирая ход. Словно были привязаны невидимыми нитями.
Это меня взбесило окончательно. Я всё понимал: Медведевы не могут оставить живых свидетелей, но и не будут тратить время на то, чтобы демонстративно перестрелять каждого выстрелом в голову. А вот размазать их по асфальту с помощью дара — не подкопаешься. Ну, понимаете ли, во время Прорыва ударной волной растащило…
Мне не потребовалось и двух секунд, чтобы вдохнуть высыпанную на ладонь соль. В глазах замаячила синева, сердце стало биться сильнее. Я рванул.
Побежал прямо через центр перекрёстка, невзирая на монстров. Тех, что были у меня на пути, отталкивал даром, ну а те, что могли быть за моей спиной… Если честно, просто о них не думал.
Сил было достаточно, чтобы бежать так, что тело моё довольно сильно накланялось вперёд, градусов на сорок. Это была не техника, это было что-то инстинктивное, позволяющее бежать быстрее — ноги могли легко отталкиваться даже из полного приседа. Мне казалось, что я бегу почти как обычно, но каким-то чудом уже опередил любых «ползущих» по асфальту рабов.
Нет, догонять отбывающих медведевских было глупо, во мне горел жест ярости и мести. В голове уже рисовалась картина, как, подобно Человеку-пауку, я цепляюсь за тело одного из рабов, затем прыгаю дальше, ловлю медведевских на каком-нибудь светофоре, где им придется остановиться или хотя бы замедлиться. Но когда я выбежал на Разъезжую улицу и впереди замаячили последние машины бандитов, то в отчаянии просто полыхнул своё «нечто». На этот раз так сильно, как только мог.
Оставшийся целым асфальт пошел волнами, затрещал, разошелся. Из ближайших домов раздался звон бьющихся стекол. Несколько дальних фонарей погнулось, развороченные машины понесло ветром, как бумажные. И задние ряды медведевских автомобилей подбросило, зашвыряло. Авто врезались друг в друга, отлетали в стены домов, переворачивались, сминались.
Тело вдруг стало тяжелым, ватным. Ноги подкосились, в глазах потемнело.
Глава 40
— Да говорю вам, дайте я ему «Сон купца» исполню, ёлки! Под него даже мёртвые оживают!
— Гриша, б***ь! Скоро оклемается и сам проснётся.
— Ну а нахрена тогда вы его ко мне положили? Мы здесь только рок и кипитярим, скоро Четряга и ребята на репу подтянутся.
— Я не сплю.
Сказав это, я попытался открыть глаза. Получилось. А вот тело слушалось хуже.
— Здорова, Тёма! — радостно подошёл ко мне Григорий. — Подрубайся давай!
Его физиономия была не тем, что мне хотелось бы видеть спросонья. Но, как говорится, не в рабстве у медведевских — и то хорошо.
— Где я?
Это было пыльное тусклое помещение, обитое музыкальными плакатами. Неподалеку стояли барабаны, к стене была припёрта электрогитара, в углу — гигантские колонки. Увидел рядом с Григорием княгиню Миронову. И сразу же дернулся, порываясь осмотреть в чем я лежу. Затертая футболка «Металлики» была на месте, а вот от джинсов-«мальвин» мало что осталось. Ниже колен они были как решето, да и выше хватало дыр.
— У меня в каморке! — ответил Григорий. — У нас здесь репа. Будешь сегодня нашим слушателем.
Княгиня Ольга Миронова молча смотрела на меня. Ждёт, когда я что-нибудь вспомню? Ей явно было что сказать, но как-то она не торопилась.
— Спасибо, Гриша, — ответил я, — но я твой роцк в «Молоке» наслушался. Сколько я провалялся? Что вообще со мной было, чёрт возьми?
— А вы не помните? — ухмыльнулась княгиня.
— Ты медведевским по жопе надавал! — сказал Григорий, открывая банку пива. Он не только не протрезвел с момента последней нашей встречи, но и накидался ещё сильнее. — Будешь?
— Ты мне лучше одежду добудь. Хотя бы временно, чтоб по улице идти мог.
— Давно я не видела такой дикий, необузданный дар, — отстранённо сказала княгиня. — Отвратительное расточительство собственных сил.
— Оно меня… вырубило? — с сомнением спросил я.
— Вы изворотили всю улицу, включая большую часть защитных плетений, наложенных на здания. Такое под силу не каждому имперскому стихийнику, а уж мальчишке…
— А толку… — с досадой протянул я. — Их хоть задело? Медведевских?
— Задние машины, — ответила княгиня. — Всмятку. Им досталось нормально, отрицать не буду. Только есть один нюанс. Вы совершили преступление одаренного третьей степени.
— Какое такое преступление? — не скрыл неприятного удивления я. — Я что, один там отбивался?
— Отбивались вы хорошо.
