– Как вижу, женщины счастливо перебрались через сорбский ручей.
Преодолев свое отвращение, Вальбурга ответила:
– И ваша поездка к великому королю франков, как кажется, совершилась в мире.
– Сильна охранная стража твоего повелителя, епископа. Но много кое-чего сгорело у нас, когда вы ушли.
– Во время пути мы видели позади себя зарево.
– Солома горит так же легко, как и тес, – ласково ответил старик, взглянув на деревянные крыши домов. – Но мои соотечественники быстро строятся, и если ты побываешь у нас, то увидишь новые крыши.
– Во век не хочу я видеть деревню вашу! – с ужасом вскричала Вальбурга.
– Да будет все по твоему желанию, – смиренно ответил старик. – Но было бы приятно, если бы девушка помогла мне в законном праве. Витязь Инграм, убежавший от нас, обещал мне кусок красного сукна, если я позволю ему побеседовать с тобой, Я позволил, а сукна жду до сих пор. С того времени ему и здесь не посчастливилось, но я не желаю, чтобы его обещание осталось невыполненным. Может быть ты поможешь мне?
– Инграм ради меня задолжал тебе, и я постараюсь, чтобы ты получил должное.
Девушки отправились к выступке леса, невдалеке от дороги. Там Гертруда приказала своей подруге сесть на опушке леса и ждать, а сама отправилась к «Вороньему двору».
Возвратилась она вместе с Вольфрамом.
– Где Инграм? – воскликнула Вальбурга.
– Не Инграмом зовется он теперь, а Вольфсгеносом, что означает товарищ волков, и лишен он мира, подобно зверю лесному. Я очень рад, что ты вспомнила о нем, потому что во дворе, из которого ты пришла, ему не желают добра. Ради него старейшины наши собрались вокруг графского седалища под тремя липами. Я стоял подле ограды и слушал. Горький то был день! Графский военачальник вышел на середи круга и выдвинул обвинение, громко выкрикнув имя моего господина. Вместо Инграма явился его верный друг Бруно. Три раза ответил он на обвинение, трижды совещались старейшины и после третьего совещания последовал приговор. Так как мой господин вооруженной рукой нарушил мир короля франкского и народа, то с этой поры он должен пользоваться волчьим миром там, где ничей глаз не видит его, ничье ухо не слышит. И лишенный мира он живет теперь среди волков.
Вальбурга вскрикнула, а Вольфрам грустно продолжал:
– Говорят, что приговор милостив: двор его не сожжен и пока им владеет Бруно. Да и чести его тоже не лишили. Может статься, теперь дикие звери изберут его своим королем.
– Где же он находится? – спросила Вальбурга.
Вольфрам значительно взглянул на нее.
– Быть может, в дремучем лесу, а может быть – под твердой скалой, но покинул он свет солнца.
Вальбурга сделала подруге знак отойти назад и тихо промолвила:
– Я полагаю, что он в войсках короля франков.
– Не думаю, – сказал Вольфрам.
– Ты скрываешь его во дворе.
– Двор не защитит его теперь от лазутчиков.
– Так скажи, где он? – заклинала его Вальбурга.
– Не знаю, полезно ли мне будет, если я изменю своему господину. Обещай в тайне хранить то, что я тебе скажу.
Вальбурга перекрестилась и подала ему руку.
– Я и мой господин знаем в диком бору одно дуплистое дерево, в котором храним мы по нашему обычаю некоторое охотничье снаряжение, одежду. Вот там он и прячется.
– Спрашивал ли он обо мне? – спросила Вальбурга.
– Даже о конях своих не спрашивал, – ответил Вольфрам.
Девушка грустно наклонила голову.
– Из того, что говорил он о сорбах, я заключил, что он совсем рехнулся. Он хотел красного сукна для старика, для чего я должен был свести на рынок одного из наших коней.
– И ты исполнил его приказание? – спросила Вальбурга.
– Красного сукна я выменял, но не отдал его старому вору, полагая, что это чистейшая глупость и безумие. Ведь сорбы тоже поступили с ним несправедливо.
– Все же выполни его приказание, – попросила Вальбурга. – Хотя бы ради меня.
– Псы эти расположились в деревне, точно военачальники, – возразил Вольфрам. – Я видел старика. Он везде сует свой нос, и его прибытие не предвещает мне ничего доброго. Ладно, пусть это будет его последнею наживой. С той поры я больше не видел своего господина, но все, что прятал в дупле дерева – исчезало. Вчера я нашел в дупле кусок коры, на котором начертан конь. Завтра я приведу ему самого лучшего коня.
– Куда же влечет его сердце? Скажи, если знаешь.
– Куда же еще, если не к сорбам! Ивовые узы пуще всего сейчас смущают его сердце, и он станет грызться лютым волком, пока не уложит его удар палицы. Отправлюсь и я с ним – таково мое предназначение.
– Не приведи в лес коней, на которых он отправится с тобою на смерть, – торжественно сказала Вальбурга. – Прежде чем отправишься завтра к дереву, обещай обождать меня здесь, я передам тебе то, что может оказаться полезным твоему господину.
Вольфрам размышлял.
– Я знаю что ты расположена к нему и не выдашь его врагам.
– Никогда! – вскричала Вальбурга.
– Так и быть: я буду ждать тебя здесь, когда солнце поднимется над лесом.
Девушка поспешила ко двору, потому что по деревенской дороге поднимался отряд всадников, а среди них – епископ, приветствуемый криками толпы. Подобно военачальнику шел он среди народа к своим хоромам, где по очереди стал принимать послов и посетителей. Наконец во двор прискакал и сам граф Герольд. Епископ встретил его на пороге мирным приветствием и провел к очагу.
– Я прогнал ворона, ты отомщен, – сказал граф.
– Не благодарю я тебя за это, Герольд. Тебе известно, как я ходатайствовал за него.
– Не было мне никакой пользы сокрушать лучший меч турингов, – с неудовольствием заметил граф. – Если я и потребовал суда над ним, то сделал это только потому, что мой повелитель поручил мне заботиться о твоей безопасности. Не долго прожить бы тебе среди народа, если бы первый, осмелившийся обнажить против тебя меч, остался ненаказанным: ты сделался бы презренным для каждого и ножи язычников со всех сторон устремились бы на тебя.
– Если ты погубил его, – сказал Винфрид, – за дерзкое нарушение народного мира, то я не могу возражать тебе. Но прискорбно мне, если ты мстил собственно за меня. Тебе известна высокая заповедь, что должны мы благотворить к врагам нашим.
– Если так написано, то постарайся, чтобы тебе поверили! – вскричал раздосадованный Герольд. – Но я полагаю, что прибыл ты сюда не для ослабления, а для укрепления мужества в народе. Не смирение агнца потребно здесь, но война и грозные битвы. Для этого послан я в страну эту и славный король Карл желает, чтобы ты помогал мне. Когда мы уходили от короля франков, то подав друг другу руки, мы поклялись быть верными слугами в народе турингов, я – моему повелителю, ты – христианскому Богу, потому – что эта страна пришла в упадок и нуждалась в твердых правителях.
