и знает, как все произошло.
— Тащите скорее перья и чернила! — рыкнул король. — Пора это заканчивать!
Мне принесли пергаментный лист, чернильницу, перья, и слуга остановился поодаль, держа зажженный факел.
Я торжественно расстелила пергамент, заточила перья, откупорила чернильницу — все это медленно, под сотнями любопытных взглядов. Открыв чернильницу, я принюхалась. Замечательно. Самые лучшие королевские чернила — такие не поплывут, даже если письмо пролежит в морской воде. Окунув перо, я написала три фразы и подняла пергамент над головой, показывая его собравшимся.
— Прочтите, леди Ромильда, — сказала я. — Что здесь написано?
Герцогиня не ответила, за нее прочитал Неро.
— Вы написали: я говорю правду. Трижды написали, леди Маргарита, — подсказал он. — И что дальше? Подожжем?
— Пусть чернила высохнут, — сказала я. — И мне надо помолиться. Чтобы небеса услышали и наказали зло.
— Молитесь, — согласился господин Неро, отступая. — Не буду вам мешать.
Я встала на колени, оперевшись локтями о камень, на котором лежал пергамент, и склонила голову на сомкнутые руки. Со стороны моя поза казалось образцом благочестивой молитвы, и я позволила себе молиться достаточно долго, бормоча все отрывки из Святого Писания, которые могла припомнить.
Наконец я выпрямилась и подозвала слугу с факелом.
— Поджигайте! — велела я. — Убедитесь, что я не лгу, что я говорю правду!
Слуга поднес горящий факел к загнутому краешку свитка, и все подались вперед, чтобы лучше разглядеть, что произойдет. Свитку полагалось потемнеть и скукожиться, но ничего подобного не произошло. Вместо этого пергамент охватило синеватое пламя. Оно взметнулось, пластаясь по ветру. Гибкие языки огня жадно лизали написанные мною буквы, но… свиток оставался невредим!
Я оглянулась. Неро утратил свою невозмутимость и стоял с открытым ртом, глядя на это чудо, а герцогиня побледнела, как смерть.
Пламя колыхнулось в последний раз и погасло.
Пергамент остался лежать на камне — такой же, как и был.
Несколько секунд зрители безмолвствовали, но потом голуби на крышах домов вспорхнули стаей, вспугнутые поднявшимися криками. Вопили все — и лорды, и простолюдины, Ланчетто выкрикивал что-то грязное про меня и Тристана, герцогиня Анна хватала свекровь за руку, визжа, как недорезанный поросенок, и только леди Ромильда сидела молча, не отводя взгляда от лобного камня.
На этом камне рубили головы преступникам благородных кровей.
— Что за дьявольщина?! — заорал король Рихард, перекрикивая всех, вскакивая и направляясь ко мне, чтобы самому убедиться, что чудо произошло.
Но в тот момент, когда он взмыл над креслом — страшный, с горящими глазами, герцогиня вдруг произнесла — тихо, но ее все услышали:
— Она говорит правду. Позовите священника, я хочу покаяться.
— Не слушайте ее! — повысил голос Неро. — Это колдовство! Герцогиня околдована и сама не знает, что говорит!
Но король Рихард уже услышал. Он медленно развернулся к леди Ромильде, и Ланчетто с Анной отпрянули от вдовствующей герцогини, бросив ее один на один с разгневанным драконом, а сама она сдавленно ахнула и закрыла лицо руками.
— Позовите священника, — сказал король удивительно ровно, как будто не пылал только что яростью. — А ты… — он посмотрел на Неро.
Тот тоже побледнел, но не потерял самообладания. Засмеялся, и оборвал смех, поглядывая на меня.
— Хорошее развлечение вы нам устроили, леди Маргарита, — сказал он. — Я не ошибся в вас, из нс могла бы получиться отличная пара. Пожалуй, я даже недооценил, и теперь искренне об этом жалею.
— Жалеете, что не убили меня, как герцога? — спросила я мягко.
— Жалею, что долго тянул с этим, — легко согласился он и прыгнул на меня, выхватив из ножен короткий кинжал с широким лезвием.
Я бы не успела защититься, но помощь пришла неожиданно — король Рихард тоже выхватил кинжал и метнул его сильным броском. Нож попал Неро в основание шеи, и бывший наставник герцога рухнул, будто его подрубили под колени.
Впервые я видела смерть так близко. Оцепенев от ужаса, я не могла оторвать взгляда от лица, искаженного смертельной мукой. Неро силился что-то сказать, но руки повисли, как плети, нож выпал из ослабевших пальцев, а изо рта хлынула кровь. Потом он упал на бок, неловко подгибая ноги, дернулся — и затих. Навсегда.
Я почувствовала дурноту и оперлась ладонью о камень. Голова кружилась, запах крови — сладковатый, омерзительный — коснулся моих ноздрей, и я едва не свалилась рядом с мертвецом. Кто-то поддержал меня, и я с благодарностью оперлась на крепкое плечо, уверенная, что это Тристан. Но это была Милдрют. Обняв меня за талию, она повела меня прочь от камня.
— Теперь нам лучше побыть в стороне, — тихо сказала она, — и ни во что не вмешиваться.
Неро, король навис над герцогиней, и она залепетала что-то моля о пощаде. Ланчетто не посмел прийти на помощь матери, но когда Анна хотела что-то ему сказать, грубо оттолкнул ее в грудь.
Можно было заслушать покаяние вдовствующей герцогини где-нибудь в потаенной комнате замка, но король Рихард велел ей исповедаться при всех. Священник дрожал, как осенний лист, читая разрешительную молитву, а герцогиня, вжавшись в кресло, перебирала четки и сбивчиво рассказывала о последних часах жизни своего мужа.
— Это всё не я… — говорила она. — Это всё Неро…Мы стояли на террасе, и Персифаль был жутко зол. Он кричал на меня, хотя… я всегда была ему хорошей женой. Я родила ему сына!.. А он… привел эту безродную… Он говорил страшные вещи, он просто помешался… Он говорил, что Ланчетто недостоин… — тут она расплакалась, но под тяжелым взглядом короля не осмелилась молчать. — Неро подошел сзади, схватил его за голову и вонзил нож вот сюда… — она коснулась указательным пальцем яремной впадинки.
Король Риихард выругался, ударив кулаком в ладонь, и вдовствующая герцогиня испуганно вскрикнула.
— Дальше! — прорычал Рихард.
— Неро искал… жемчужину… Но ее не было! Было столько крови! — она заломила руки и истерично расхохоталась. — Она текла ручьями! Красными густыми потеками! И я вытирала ее, смывала и вытирала, и полоскала своею шаль в фонтане! Все было красным!..
— Дальше!
— Потом мы перенесли его в спальню, и Неро надел костюм льва…
— Мама! — закричал вдруг Ланчетто. — Я не верю! Зачем ты сделала это?! — он хотел броситься к матери, но близость короля Рихарда охладила бы сыновий пыл любого.
Король только посмотрел на племянника тяжелым взглядом, и Ланчетто присмирел и затих, втянув голову в плечи.
Зато леди Ромильда выпрямилась. Она посмотрела на сына, и мне показалось, что страх покинул ее.
— Я сделала это ради тебя, — сказала она необыкновенно тепло. — Ради тебя, Лаччо. Прости, я не смогла быть твердой до конца.
Король Рихард положил руку ей на голову. Я подумала, что
