— Почему же? — скрестив руки на груди, язвила я. — Очень даже предсказуемое возвращение девушек в привычный мир… Ах, тебе будет скучно долгими холодными вечерами! Прости, твоя тысяча красоток теперь тю-тю!
— Не пойму, — моргнул мицар, — ты мне мстишь за что-то?
— А будто не за что! — даже опешила от такой непосредственности. — Или только ты право имеешь мстить? Ты отправил меня в свой гарем, чтобы заставить ревновать, — обвинила я анаха.
— Ты сказала Харелию, что скучаешь, что тебе не с кем поговорить, — пожал плечами маг. — Я лишь дал тебе возможность общения с теми, кто наполнял твой мир…
— Оправдывайся, — нетерпеливо перебила я анаха. — Лучше бы сам со мной поговорил, хоть раз. Но это бесполезно, понимаю — ты слышишь только то, что хочешь. Убедил себя, что я — само зло! Похитительница сердец! А я сама жертва…
— Жертва? — вспылил Роже. — Не прикидывайся слабенькой да беззащитной, мастер стихий! Да кто тебе вообще мог что-нибудь противопоставить тысячу сот назад? И ты хочешь меня заверить, что тебя выкинули из Кеприи?!
— Представь себе! — закричала я, размахивая кулаками. — Вот такая дура — поверила в сказку… страшную сказку! И была уверена, что спасаю тебя, дурака!
— А, — крадучись, приблизился мицар, — так твой поступок был во спасение? Ривиэля ты тоже спасала? Спасительница та наша!
— Да, что бы ты не думал! — зарычала я, с ненавистью смотря мицару прямо в оранжевые глаза.
Мы стояли друг напротив друга — очень близко, и от ярости звенел воздух. Миг, и я бросилась на мужчину, впиваясь зубами в синюю шею. Застонав, тот повалил меня на ковер, срывая платье с такой силой, что маленькие каменные пуговицы пулями летели в стороны. Я же колотила мага по груди со всей силы, выплескивая переполняющую тело злость. Маг поймал руки и сжал их.
— Надо было тебя сразу убить, — прорычал Роже и впился в губы долгим страстным поцелуем.
Отпустив мои запястья, маг скользнул пальцами по коже груди, вызывая в теле сладостную дрожь. Обхватив за талию, перевернулся на спину, водружая меня над собой. Я яростно рванула рубашку анаха, намерено раздирая ее в клочья, и прильнула обнаженной грудью к синей коже Роже. Он попытался притянуть меня, но получил чувствительный тычок в шею и откинулся обратно на спину. Я же опускалась все ниже, вымещая злость на ни в чем не повинной одежде, летевшей клочьями в разные стороны и сладостно покусывая неприкрытую плоть…
После, когда я, восстанавливая дыхание, раскинулась на мягком ковре, Роже рассматривал обрывки ткани. Я удовлетворенно хмыкнула: не все анаху рвать мои одежды! Теперь пусть он в занавеску кутается. Но мицар просто исчез, оставив меня в пустой комнате.
— Ну вот, — рявкнула я. — Опять сбежал. Ни тебе здрасте, ни до свидания. Мол, сиди здесь, и не гавкай!
И раздраженно передернула плечами, плюхнувшись на ковер. Уткнула голову в колени и горько зарыдала. Рядом раздалось деликатное покашливание.
— Кто там еще? — ворчливо спросила я, не поднимая головы: зареванная, с красным носом, представляла не самое приятное зрелище. А то, что мне плохо — еще не повод доводить до сердечного приступа окружающих.
— Тебе что-нибудь нужно? — осторожно спросил молодой мужской глосс: я узнала анаха, которому выбила поднос из рук.
Горько улыбнувшись в колени, отозвалась:
— Яду.
Глава 17
Утро встретило уже привычной щекоткой игривых лучиков ярких оранжевых солнышек. Я сладко потянулась и рассмеялась от неожиданно хорошего настроения, охватившего весь мой стихийный организм.
— Доброе утро, — прозвучало позади.
Развернувшись, приветливо посмотрела на анаха: тот вдруг остолбенел и стал хватать ртом воздух, словно рыба, которую мало того, что на сушу вытащили, так еще и червяка отобрали. В конце концов, до меня дошло — что так подействовало на Харелия… платье же вот оно, валяется в сторонке кучкой поблескивающих тряпок.
— Ой, — я скукожилась, пытаясь закрыться, хоть и понимала, что уже поздно: все, что только было возможно, анах уже разглядел. — Хоть бы отвернулся, видишь, что девушка не в себе…
— Что-нибудь нужно? — привычно пробормотал Харелий, даже не думая отворачиваться.
— Ящик одежды, — буркнула я. — И какой-нибудь колокольчик, который будет звонить перед твоим появлением.
Анах пригорюнился и исчез: правильно, больше таких пикантных сцен ему не обломится. И вообще, что за мода — мужиков приставлять к гарему. Надо Роже посетовать: как бы чего не приключилось… с мужиком-то.
Через некоторое время в комнате появился ящик, а в воздухе завис изящный колокольчик, который сразу же издал мелодичный звук.
— Нельзя! — крикнула я, роясь в сундуке.
— Что нельзя? — удивленно уточнил Харелий.
Я запустила в анаха какой-то туфлей, попавшейся мне в это время под руку:
— Колокольчик должен звонить перед твоим появлением, а не вместе с ним!
Анах ловко увернулся от туфли и, подозрительно довольно сверкнув оранжевыми глазами, вкрадчивым тоном спросил:
— Что-нибудь нужно?
Расхохотавшись, погрозила магу пальцем и запустила вторую туфлю. Тот исчез прежде, чем она достигла цели.
— Вот нахал! — восхищенно пробормотала я, выуживая из сундука коротенькое платьице веселой расцветки: на бирюзовом фоне ярко полыхали алые языки пламени, словно жующие узкие полоски цвета морской волны. Как всегда платье оказалось впору: как все-таки удобно, что все белки в этом мире — почти мои двойники.
Прозвенел колокольчик.
— Войдите, — отозвалась я, стягивая волосы в хвост.
— Правда можно? — уточнил Харелий, поставив на пол еще один сундук.
— Правда-правда, — хихикнула я и полюбопытствовала: — А что там?
— Туфли, — торжественно объявил анах и подмигнул.
Я растерянно моргнула:
— Ты что, заигрывать со мной пытаешься? Вот ненормальный: под самым носом у мицара… Не боишься, что он тебе уши отрежет?
— Не отрежет, — уверенно ответил анах. — Скорее, сразу голову. Но я не боюсь.
— Глупый мальчик, — фыркнула я и жалобно протянула: — Ну что тебе, так рано жить надоело? — Потом нахмурилась и преувеличенно грозно посмотрела на анаха. — А почему ты вдруг решил, что я предпочту тебя грозному и богатому мицару — сильнейшему магу Кеприи? Что ты мне можешь дать, чего не даст он?
— Свободу, — просто ответил вихрастый анах.
С сомнением оглядела паренька, а в голове уже родился план. Отсюда надо выбираться однозначно: мицара вполне устраивает, что я рядом и беспомощна, как котенок. Но это не устраивает меня: Роже мне все равно упорно не верит! И убить не решается, и отпустить, и простить… А если вызвать сюда Ривиэля, чтобы он сам рассказал Роже правду? Старому другу он должен поверить? Конечно, мальчика использовать не очень красиво, но тот сам добровольно полез на рожон, никто ведь не просил. Немного посомневавшись, осторожно уточнила:
