В конце августа на общем совещании сотрудников отдела с докладом выступил Славин.
Он сообщил, что по решению партийных и советских органов Свердловскому областному управлению НКВД и дорожно-транспортному отделу совместно с милицией поручено безотлагательно разработать и осуществить мероприятия по выявлению и задержанию преступных элементов и сомнительных лиц, совершавших преступления или подозреваемых в склонности к серьезным правонарушениям и проживающих без прописки. Такая мера предпринималась по требованию общественности: в редакции газет поступали сотни писем с требованием навести порядок, в адрес милиции и судебных органов сыпались упреки в попустительстве нарушителям общественного порядка.
— Мы должны не просто прийти на помощь милиции, но в ходе этой работы воспользоваться возможностью активизировать выполнение наших задач, — говорил Славин. — Вам известно, что нашими органами до сих пор разыскивается много тех, кто нанес государству большой политический и моральный ущерб. Я имею в виду скрывшихся от наказания участников кулацких бунтов, на чьих руках осталась кровь партийных и комсомольских активистов. Есть и другие скрывающиеся преступники, еще посерьезнее. Но, повторяю, и ко всем другим фактам нарушения законов следует относиться с неменьшей серьезностью.
Славин был подчеркнуто строг в словах. За месяц Федор узнал о нем много. Павел Иванович пришел в ВЧК в первые же дни ее организации, участвовал в ликвидации эсеровского мятежа в Москве. В последующие годы успел побывать с важными заданиями в Закавказье, в Сибири и в Средней Азии, а орден получил за предупреждение серьезных диверсий на транспорте во время, когда Дзержинский был наркомом путей сообщения. Начальником дорожно-транспортного отдела в Свердловск приехал из Москвы три года назад. В его характере отмечали способность смело принимать самостоятельные решения в самых сложных обстоятельствах.
После совещания сотрудники Ухова, товарищи Федора, занялись было прогнозами на ближайшее будущее, но начальник остановил их:
— Вы занимайтесь своим делом, только еще повнимательнее, — сказал он добродушно, — это от вас требуется прежде всего. Вы что, не понимаете, что наши вокзалы — это те же «шанхаи», о которых говорилось на совещании? Только на колесах. И люди появляются там самые разные. Да и в «шанхаи» прибывают через нас… А милиция дела подкинет, долго ждать не придется.
«Шанхаями» в городе называли районы временных застроек. Появлялись они моментально где-нибудь на пустырях, на задворках окраинных кварталов в самых, казалось бы, неподходящих местах. Начиналось все с какой-нибудь летнего типа постройки, вроде сарайчика, а то и просто с землянки. И тут же к ней без всякого порядка начинали лепиться другие сооружения разной величины и формы. Соседей там чаще называли по прозвищам или только по имени, не интересуясь, настоящие они или нет. Конечно, большинство жителей «шанхаев» были не преступниками. Но именно в этих муравейниках чаще всего искали приюта уголовники и люди без определенных занятий.
И надо же было случиться, что на первой же неделе после совещания у Славина Ухов вызвал к себе Федора и обыденным, вполне доброжелательным тоном объявил:
— Вот тут дельце одно есть, Григорьев. Пустяковое, в общем-то, через прокуратуру пришло… Мужик один (фамилия названа) пытался квартиру ограбить. Его поймали, составили протокол и отпустили: за недостатком улик, написано. А вчера наш транспортный прокурор обратил на него внимание — и вот санкция на арест… Арестовать предложено нам. Так… живет он в «шанхае».
Федор моментально сообразил, что ему предстоит, и попробовал отговориться:
— Так ведь «шанхаи»-то городу принадлежат.
— Понимаю, — сказал Ухов. — Вся закавыка в том, что задержала-то мужика транспортная милиция на железнодорожном рынке.
— Как так? Вы же сказали, по квартирной краже он?
— По квартирной. Так и указано. — Ухову, видимо, надоел этот разговор, и он протянул Федору тонкую папочку, — В общем, разберись, Федор Тихонович.
— Слушаюсь…
Федор пришел в свой кабинет, сел за стол, раскрыл дело с несколькими листками, исписанными неразборчивым почерком, молча уперся в них взглядом.
— Ты чего? — спросил его Алексей Колмаков.
— «Шанхай» подкинули, — тоскливо сказал Федор. — Попытка на квартирную кражу.
— Да… — протянул Колмаков. И стал серьезным: — А ты не расстраивайся. Главное — держи нашу марку…
* * *
…Совершившего попытку ограбления звали Афанасием Бердышевым. Из беседы с милиционером линейного отдела Федор узнал, что неделю назад Бердышев, обитавший у своей сожительницы в «шанхае», поутру отправился за пивом на железнодорожный рынок. По дороге туда обратил внимание на один дом, дверь которого была закрыта на маленький висячий замок. Замок этот показался Бердышеву каким-то несерьезным. И действительно, потянув его легонько, он обнаружил, что замок был просто накинут на петли, но не закрыт. И Бердышев решил зайти в дом…
Каково же было его удивление, когда он, войдя в комнату, увидел на кровати здоровенного мужика.
— Чего тебе? — спросил тот, освобождаясь от одеяла.
— Ничего… — эхом отозвался опешивший Афанасий.
— Жулик, значит? — спросил мужик, вставая и поддерживая подштанники.
— Чего? — глупо изумился Афанасий, пятясь.
— Нет, ты погоди! — угрожающе загремел мужик.
Афанасий задом толкнул входную дверь, выскочил в тамбур, бросился к калитке.
— Нет, ты погоди! — навис над ним басовитый крик. Преследуемый этим криком, Афанасий побежал что было сил. Базар был уже совсем близко, когда преследователь заревел по-другому:
— Держите вора, вора держите!
Люди возле базара обернулись на крик. К базару бежал только один человек — это был Афанасий. Его сцапал в охапку молодой парень-крепыш и спросил весело:
— Это ты, что ли, вор-то?
— Он, гад! — крикнул подбежавший мужик и влепил Афанасию затрещину.
Парню это не понравилось, и он, не выпуская Афанасия, вдруг сурово осадил мужика:
— Ну ты, дядя, не хулигань! А то сам получишь! Давай по порядку.
Рядом с парнем встали еще такие же здоровяки, как он сам. Видимо, приятели. А через минуту собралась уже толпа. Сквозь нее продирался к месту скандала милиционер.
…Задержанный, Бердышев Афанасий Иванович, 1894 года рождения, уроженец деревни Затечье Шадринского района Челябинской области, объяснил, что приехал в Свердловск в гости к зятю. В ходе предварительного допроса выяснилось, что Бердышев ранее судился за кражу, нигде не работает, но, по его словам, уже договорился о работе в Свердловске.
Бердышев не мог назвать почтовый адрес зятя, объяснив только, что тот живет на Уктусе. Поэтому милиционер не решился его отпустить, а вместе с ним пошел в «Шанхай» к его сожительнице. Ею оказалась двадцативосьмилетняя Куницина Анна Никифоровна, уборщица на ипподроме. С Бердышевым познакомилась недавно на ипподроме после бегов. Она подтвердила, что в Свердловске у Бердышева действительно зять есть, но где живет, сказать точно тоже не может.
— Вот что, Бердышев, — решил милиционер. — Сходишь к своему зятю, принесешь его точный адрес. Будем решать, что с тобой делать. И главное: ты мне говорил, что уже подыскал работу в Свердловске… Если не врешь и в трехдневный срок оформишься, принеси справку.
— А как же я без паспорта?
— Ничего. Пусть нам позвонят. — Уходя, еще спросил: — Все понял, что я тебе сказал?
— Понял.
* * *
Через четыре дня дело о попытке квартирной кражи Бердышевым Афанасием Ивановичем было прекращено за недостатком улик. Бердышев за документами не явился. Милиционер объяснял это тем, что тот, видимо, задержался с устройством на работу. И поэтому пока в отдел его не вызывал.
Федор, выслушав милиционера, спросил:
— А вы знаете о том, что прокурор дал санкцию на арест Бердышева?
— Да, мне сказали. Но материалы не у меня.
— Они у меня, — сказал Федор. — Вы знаете, где живет Куницина, и нам придется отправиться туда за Бердышевым вместе. Если он еще не сбежал, — добавил Федор.
— Куда ему бежать? Документы-то его у нас, — ответил милиционер.
— Если грозит тюрьма, такой человек не задержится из-за документов, — предположил Федор. — Короче, завтра в четыре часа утра я буду у вас.
— В четыре?!
— Да. И встретиться нам лучше не здесь, а в вашем пункте на рынке. Оттуда, как я понимаю, до Кунициной ближе.
Федор был серьезен, говорил о том, что предстоит, с безапелляционной уверенностью, словно о заранее продуманном плане. Когда он закончил, милиционер поднялся:
— Слушаюсь.
…На рассвете следующего дня Бердышева доставили в линейную милицию. Поняв, что распоряжается здесь человек не в милицейской форме, он заволновался. И когда Федор сел за стол напротив него, не выдержав, спросил:
