её Малахитом. Потому что Ксюша — это девчонка, в которую я влюбился и которую люблю до сих пор. А Малахит — это человек-кремень. Это человек, который способен достичь вершины и не сломаться. Это тот человек, которым восхищаешься.
Иногда я забывался и видел одну лишь Ксюшу. Но Малахит…. Это одна из частей моей любимой. Это основа её характера. И если я действительно люблю Ксюшу Малахову, то должен не забывать и про Малахит. Я должен научиться уважать и принимать эту часть. Потому что я хотел любить любую Ксюшу и, чтобы она открылась для меня.
Казалось, что это откровение пришло не только в мою голову. Мы все осунулись. Ксюша скрывала от нас груз необъятных размеров. Не мелкие банальные хищения или неприятные подставы на подиуме, как мы думали, а что-то, что может уничтожить даже жизнь.
Вдруг в коридор вышел Герман. Он устало сжал переносицу и круговым движением размял шею. Он явно давно не спал и в последние дни много работал. Он обвел коридор взглядом, заострив внимание на нас. Какое-то время он что-то прикидывал, разглядывая нас, а затем решительно подошёл.
Я и Матвей будто шарнирные куклы подскочили к нему и немигающе уставились. Но Герман и не думал останавливаться рядом с нами. Он махнул рукой и, не тормозя, проговорил:
— Пойдемте. Проведу с вами допрос.
— Мы не являемся подозреваемыми? — Удивился Денис, поднимаясь и помогая подняться Марине. — Я думал, что пока нас официально не исключат из списков, допрос будет вестись по отдельности.
— Верно, — кивнул Герман, отпирая дверь в допросную. — Но вы не подозреваемые. Скорее свидетели и то с натяжкой.
ФСБ-шник первым вошёл в комнату, а мы с секундной заминкой последовали за ним. Квадратная форма помещения с шестью серыми поверхностями сводила с ума. Расслабиться в таком месте не представляло возможным. К тому же не облегчало это состояние встроенное прямоугольное зеркало на одной из стен. Наоборот взгляд невольно косился в его сторону. Ты видел себя, но мысленно спрашивал, кто сидел там и наблюдал за нами.
Широкий стол с тонкой серой столешницей разделял допрашиваемых от следователя. Герман сел на стул со спинкой, а нам оставалось рассесться напротив него на табуреты. Матвей сел с одного конца, затем я, Никита занял место по центру, а с другого конца присели Марина и Денис. Замыкал нашу процессию Валентин Яковлевич. Он запер дверь допросной с нашей стороны и занял место за нами. В эту минуту я сомневался, нашу ли сторону он занимал.
Оказалось, что Герман нес в руках пухлую папку, которую до этого я не заметил. Хотя точнее я пялился только на его лицо, надеясь понять его мысли по делу Ксюши. Он разложил на столе принесенные бумаги и телефон. После чего он внимательно всмотрелся в лица каждого присутствующего и откинулся на спинку стула.
Нам же пришлось напряженно выпрямиться. Видимо табурет необходимая часть для создания напряжения арестованному.
— Начну наверное я. — Устало проговорил Герман, снова сжимая пальцами переносицу. — Для начала, раньше вы действительно являлись подозреваемыми. Но затем, тщательно вас всех проверив, я добыл доказательства, что вы никак не связаны с делом. К тому же раз Ксения улетела в Корею, то она пока не сможет вам рассказать, что происходит от своего лица. Так вот…. Мы вас задержали и не отпускаем домой по нескольким причинам. — Герман молча пододвинулся к столу и взял какую-то бумажку. — Во-первых, потому что несколько девушек из агентства Ксюши отправились на место встречи Сатисфекшн клуба.
— И вы так просто об этом говорите? — Резко воскликнула Марина, наклонившись вперед.
Она гневно уставилась на Германа, сжимая под столом кулаки, но тут Денис мягко положил раскрытую ладонь на её колено и нежно сжал. Она нервно посмотрела на него, а он в ответ слегка покачал головой. Марина вздохнула, и хоть она продолжила сжимать кулаки, но зато перестала открыто злиться на сотрудника.
— Среди моделей есть тот, кто сообщает нам свое местонахождение, — Герман равнодушно отложил документы и бесстрастно продолжил, отведя взгляд от побледневшей Марины. — Бабушкина Варвара согласилась сотрудничать с нами. Ксения убедила её помочь нам. Из этого следует вторая причина вашего ареста. Сейчас проходит тактическая операция, и я не хочу, чтобы вы случайно или намеренно выдали реальную ситуацию.
— Мы бы никогда, — ахнул Никита.
— То есть вы нам все равно не доверяете, — одновременно с ним язвительно проговорил Матвей.
— Но вы арестовали Янковскую, Женю и хакера, — спокойно заметил Денис. Иногда хорошо оставаться единственным с трезвой головой и холодным сердцем. — Разве никого не насторожит их пропажа?
— Нет. Они не участвуют в самом клубе удовольствий. Только организовывают внешнюю сторону. А теперь по делу, — Герман вынул из папки конверт и достал оттуда фотографии. Он разложил их так, чтобы все мы могли с них рассмотреть себя и других. — Вы наверное задумывались, почему Ксения согласилась на предложение по эскорту. И вот перед вами та самая причина её послушного поведения.
Я уставился на фото самого себя, не смея прикоснуться к картинке. Перед нами лежали фотокарточки с нами и многих других людей, которых все мы знали. Мы молчали. Лично я не смог произнести ни звука. Матвей единственный смог взять один снимок с собой, но рука его дрожала.
— Нет, я слышал, что ей угрожали, — Марков мельком глянул на безопасника, а затем тихо продолжил, вернув фото на стол. — Но не знал, что нами? Откуда они узнали про пацана?
Он ткнул в фотографию со Львом. Кто-то поймал момент, когда мальчик выходил из школы и понуро шёл по улице. Видимо я не зря беспокоился, что Женя его первая встретила. И всё же зря мальчик пришёл к Ксюше в агентство. Хотя его мне не сложно понять. Когда устал от жизни настолько, что кажется минутная боль перед вечным забвением — это приятная мелочь.
— Евгения стала ушами в агентстве. — Подтвердил Герман мою догадку. — Она видела и слышала многие разговоры Ксюши. Они не рискнули устанавливать прослушивающие устройства. Ксения оказалась слишком…. Подозрительной и внимательной.
— Но почему нет меня? — Воскликнула Марина, разглядывая моделей из агентства. Она пальцами провела по лаковой поверхности, убирая мешающие карточки. — Я ей что ли не важна? Или со мной сделать ничего нельзя?
Все повернулись к растерянной Марине. Её слова прозвучали ревниво и немного обиженно, что могло вызвать у кого-нибудь недоумение в такой ситуации. Но я понимал, о чем она думала. В ней смешались два противоположных чувствах. С одной стороны облегчение, что ей ничего не угрожало, а с другой стороны
