— Он мне нужен для похорон, — после краткой заминки ответила девушка, и быстрая злая усмешка исказила ее губы.
Я услышала, как Малисса удивленно вздохнула. Обернулся даже Генрих, который отошел в сторону, чтобы не мешать разговору, и сейчас разглядывал горшки с петуниями.
— Для похорон? — переспросил он. — Вы же говорили про свадьбу…
— Я передумала. — Девушка легкомысленно пожала плечами. — Сначала хотела отправиться на свадьбу, а теперь решила, что мое настроение более подходит к похоронам.
Мы с Малиссой переглянулись. Затем я посмотрела на Генриха, и тот, пользуясь тем, что девушка стояла к нему спиной, повертел указательным пальцем в воздухе, намекая на то, что у нашей клиентки не все в порядке с головой.
Если честно, с куда большим удовольствием я бы попросила девушку пойти вон и больше не возвращаться. Да, она не скандалила и не грубила. Но мне почему-то до нервного спазма в животе не хотелось выполнять ее заказ. Ишь ты, определиться она не может, на свадьбу ей идти или на похороны.
— Ну что же, в таком случае могу рекомендовать вам гвоздики, — медленно протянула я. — Это традиционный выбор для столь скорбного события. Если усопший — мужчина, то у нас есть особый сорт с темно-фиолетовыми цветами. Можно сделать красивый контрастный букет…
— Усопшая — молодая девушка, — перебила меня клиентка. Скрестила на груди руки, окинула меня изучающим взглядом и добавила: — Примерно твоих лет. Светловолосая и сероглазая. Симпатичная такая.
Мороз пробежал по моей коже. Клиентка явно описывала меня, причем не особенно скрывая этот факт. Что это значит? Она намекает, что мне надлежит опасаться ее? Но мы не знакомы!
«Наверное».
Я постаралась не услышать этот опасливый шепоток разума. А еще мне очень не понравилось то, насколько легко и непринужденно девица начала мне «тыкать». Не приветствую я подобную фамильярность. Пусть она из города, пусть из богатой семьи, но это не дает ей никакого права обращаться ко мне, как с неотесанной деревенщиной!
— А из-за чего умерла ваша знакомая? — спросил Генрих. Подошел ближе и встал рядом, взяв меня за руку.
Я понимала, что такое проявление заботы с его стороны в этот момент было как никогда уместно. Он просто хотел выразить мне свою поддержку и защиту. Однако, увы, его прикосновение опять вызвало во мне какое-то непонятное внутреннее отторжение. Но я усилием воли заставила себя стоять спокойно, потому что понимала: если я высвобожу сейчас руку, то Генрих наверняка обидится, и обидится очень сильно. И у него есть на это все основания.
Глаза девушки вспыхнули неприятным огнем злорадства, будто она прочитала мои мысли.
Прочитала мои мысли… И опять мне стало как-то очень не по себе. Это ощущение, что стоит мне только немного напрячься, как я обязательно вспомню что-нибудь, начало уже порядком раздражать. И я предпочла сосредоточиться на настоящем, оставив все рассуждения на потом.
— Моя знакомая погибла в результате несчастного случая, — очень медленно, чуть ли не по слогам, процедила девушка. — Ночью она вышла прогуляться. И ее растерзали дикие звери всего в шаге от порога родного дома.
— Ужасное происшествие! — воскликнула Малисса.
Ее обычно бледные и дряблые щеки покраснели от эмоций, глаза увлажнились, а губы предательски затряслись. С возрастом моя добрая тетушка стала очень сострадательной и искренне сопереживала любому горю. Вот и сейчас она готова была разрыдаться от сочувствия к совершенно незнакомой девушке.
— Ее растерзали дикие звери? — недоверчиво переспросил Генрих и чуть крепче сжал руки на моей ладони. — И какие же? Или это произошло не в наших краях? Просто я не припомню, чтобы у нас…
— В ваших, в ваших, — перебила его незнакомка. — А какие звери… Волки ведь у вас водятся?
При этом вопросе ее глаза сверкнули особенно ярко.
— Волки водятся, но, право слово, я не слышал, чтобы они нападали на людей, — отозвался Генрих. — Зимой еще ладно, в силах поверить. От голодухи и впрямь могут полезть. Но летом? Или вы собираетесь на поминки, а не на похороны?
— На похороны, — отрезала девушка, досадливо поморщившись. Ей не понравилась дотошность Генриха, и она словно нехотя добавила: — Знаете ли, волки разные бывают. И с разными повадками. Некоторых и не отличишь по уму и рассудительности от людей.
Этот разговор не нравился мне все больше и больше. В нем было слишком много намеков, которые я не понимала. Более того, смысл которых и не стремилась разгадать. Весь мой здравый смысл кричал, чтобы я не вздумала лезть в эти дебри. Здоровее останусь. Причем как в телесном, так и в душевном смысле.
Поэтому я легонько пожала руку Генриху в знак безмолвной благодарности за оказанную поддержку. И с немалым облегчением высвободила ее, после чего обернулась к полкам с многочисленными горшками.
— Исходя из всего сказанного, я рекомендую вам розы, — сухо проговорила я и подошла к вазам, полным цветов, которые срезали буквально час или два назад.
Нежные бутоны еще не распустились до конца, но источали тонкий сладкий аромат, а на листьях блестели капли утренней росы.
Я с нескрываемым удовольствием вдохнула полной грудью этот запах, после чего продолжила:
— Учитывая, что ваша знакомая — молодая девушка… — Запнулась и исправилась: — Точнее, учитывая то, что она погибла в столь юном возрасте, я рекомендую вам белые розы. Это символ невинности и чистоты…
— Невинности? — со злым сарказмом перебила меня клиентка. — О нет. Дайте лучше символ порока и похоти. Уверяю тебя, моя милая Марика, моя знакомая была далеко не промах и неплохо развлеклась перед заслуженной гибелью.
Желание посоветовать развязной и наглой сверх всякой меры девицы поискать другую цветочную лавку стало невыносимым. Но кое-что в ее словах меня насторожило.
— Разве мы знакомы? — отрывисто спросила я. — Я не припомню, чтобы называла вам свое имя.
Вопросительно посмотрела на Малиссу. Возможно, тут нет ничего странного, просто тетушка беседовала с ней до моего прихода и речь зашла обо мне.
Но та покачала головой, без лишних слов поняв, что я хочу спросить.
Н-да, происходящее становится все загадочнее и загадочнее.
В темно-карих глазах девушки вспыхнуло раздражение. Она поморщилась, недовольная, что я заметила ее случайную оговорку. Затем снисходительно пожала плечами и спокойно обронила:
— Слухами земля полнится.
— И какие же слухи идут обо мне?
Я невольно сжала кулаки. Неужели весть о моем исчезновении и последующем возвращении вышла далеко за пределы нашего городка, который скорее можно назвать большой деревней? Но даже если и так, то сомневаюсь, что сплетни дошли бы до самого Гроштера. В столице, как и в любом большом городе, куча своих проблем. Подумаешь, эка невидаль, какая-то там девица из провинции прошлялась невесть где пару деньков. Вернулась ведь. В полном здравии причем. Вот если бы, к примеру, мой хладный труп обнаружили где-нибудь в саду, то был бы совсем другой разговор.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
