– Будем считать, что шеф уцелел. Где может прятаться или быть спрятан наш Фантом? Скорее всего, в запертом отсеке. Инспектор – теперь дело за вами, попробуйте пощупать ментальный след живого.
Кравич прислонился к стене и погасил фонарь, этого оказалось мало – он зажмурился, фиолетовые круги плавали на фоне закрытых век. Минуты шли, Егерь терпеливо ждал в темноте, не дыша, боясь словом, жестом, даже мыслью помешать псионику. Наконец, вспыхнул свет – Кравич открыл глаза, включил фонарик, он задыхался, как после быстрого бега, палевые веснушки поблекли, в уголках глаз обозначились черные линии глубоких словно порезы, морщин.
– Разум Милосердный! Мастер советник, я не могу… Ментальный след наших мертвых ребят… Он везде. Им больно, они словно кричат.
– Попробуйте еще, Фил. Пройдем подальше, пробуйте снова, я надеюсь на вас. Мы посчитаемся – Ролан заплатит за все, обещаю, нужно только отыскать Аналитика.
Они прошли два десятка шагов, Кравич опять погасил фонарь и замер, ловя в сторожкой тьме незримый след живого.
– Кажется… сюда. Мне так хочется быть полезным, но я двоечник среди псиоников, а тут еще экранирует металл…
Они прошли еще пятьдесят шагов, свет фонаря отразился от блестящей стали пола, высветил россыпь темно-коричневых засохших капель и черное, шершавое, в навек застывших оспинах расплавленного металла, пятно подпалины – огненный след излучателя. Место хранило ауру трепещущей, яркой боли, пронзительные тона отчаяния, льдистый холод страха и потрясение безмерного – запоздалого – удивления.
– Вы слышите? Разрази нас чума… Стук! Там кто-то стучит.
Егерь замолотил рукоятью пистолета по монолиту бронированной двери, постукивание с той стороны сначала прекратилось, потом повторилось, теперь уже в рваном ритме, намекающем на некий смысл.
– Ритмическая азбука.
– Что это означает?
– Тихо… Это он, это Фантом!
Инспектор придвинулся поближе, преисполнясь уважения к познаниям Егеря, постукивание то учащалось, то замедлялось, оперативник хмурился, пытаясь уловить смыл на слух.
– Он при смерти, Фил. Там, внутри, нехорошо… Вы чувствуете?
– Ничего не чувствую, отсек экранирован лучше некуда. Интересно, какие-такие дела там творили черепки?
– Сейчас уже неважно, нам любой ценой нужно вскрыть дверь и как можно быстрее – там нет вентиляции.
– Ее не вскрыть, здесь простой кодовый замок, без пси-команд, без электроники.
Егерь дотронулся до холодного металла, сам не зная, зачем, приложил к нему раскрытые ладони, дверь глухо молчала, стук прекратился. “Это гробница, чрево, в которое отправляются умирать.” Егерь подумал о запертом в тесном пространстве человеке – как выдержал бесконечные, безнадежные часы преданный Аналитиком Фантом?
– Как вы думаете, Фил, излучатель возьмет металл?
– Шутите, мастер советник…
– Не шучу, я думаю вслух. Попробуем подобрать шифр?
– Безнадега. Мне жаль старика, но я не вижу выхода. Разве что… Вы ведь умеете стучать код – спросите совета у него самого.
Реализация идеи Кравич заняла несколько минут – Егерь путался в полузабытых знаках.
– Он ответил “Спрошу”.
– Что?! Генерал хочет сказать, что их там двое?
Возможно, сказался абсурдный ужас бесконечных часов ожидания, который исподволь подтачивал рассудок оперативника. Егерь похолодел, в животе устроился тяжелый ледяной комок. Фантом – безумец? Или это вовсе не Фантом? Кто знает, что за существо ждет за запертой стальной дверью – шефом Департамента мог свободно назваться любой.
– Пусть он ответит.
На этот раз ожидание затянулось, слабое постукивание возобновилось спустя четверть часа.
– Диктует шифр замка…
– Холерство! Наш шеф, случайно, не всемогущ?
– Или свихнулся. Сейчас посмотрим… Светите, Кравич.
Егерь твердо, одну за другой прижимал маленькие кнопки. Замок нехотя, лениво щелкнул, в утробе двери что-то сердито и печально проскрипело.
– Крутите ручку. Готово.
Дверь дрогнула, в лицо наблюдателям ударил спертый, горячий воздух, Егерь ждал, взяв оружие наизготовку. Плечом к плечу с ним рядом стоял Кравич. Открылась обшитая металлом коробка отсека.
– Разум Милосердный!
Шеф Департамента Обзора сидел на полу, расстегнув ворот мундира, бессильно уронив голову, он поднял лицо – короткие волосы слиплись от пота, облик изменился почти до неузнаваемости – иссиня-черные круги под глазами, ввалившиеся щеки, хищный оскал зубов.
– У вас есть вода?
– Минеральная.
Фантом сосредоточенно опустошил флягу.
– Это было прекрасно. Спасибо, Егерь. Спасибо и вам…
– …Инспектор Кравич, мой генерал.
– Спасибо, инспектор. Поверьте, не забуду… Не забуду никого – ни тех, ни других.
Первый наблюдатель Каленусии, ощерясь от усилия, встал, заметно покачнулся, заставил себя выпрямиться, ловя ускользающее равновесие.
– Что с Пирамидой?
– Блокирована, без энергии.
– В городе?
– Стрельба.
– Аналитик?
– Заперся с мятежниками в командном центре.
– Наши люди?
– Деморализованы.
– Столичные власти?
– Молчат.
– Ну что ж, у нас есть дело, господа!
– Командуйте, шеф. Мы с вами.
– Не сомневаюсь, Егерь. Для начала – мне нужен портативный сайбер помощнее, с автономным питанием.
– Насколько помощнее?
– Чем мощнее, тем лучше, но размеры и вес должны оставаться в пределах разумного – нам его носить с собой.
– Я, кажется, знаю, что нам подойдет. Тут неподалеку склад… Я схожу с фонарем.
Кравич вернулся через полчаса, волоча за собой за собой увесистый предмет. Конструкция, снабженная ногами, превосходила размерами обычный сайбер и напоминала то ли собаку, то ли зрелого упитанного поросенка. Подобие головы (консервативная имитация привычного) крепилось к туловищу короткой, толстой шеей, с ошейника свисала, побрякивая, длинная цепочка.
– Во имя Неба – что это такое?
– Проект пси-ищейки. Забракованный опытный образец.
– Уродлив, как видение алкоголика. Сейчас подключим монстра к местному сайберу – у него тоже автономное питание. Оттуда нужно кое-что переписать…
Спустя некоторое время искусственный пес ожил, преступил лапами, на глазах обретая пластику живого существа. В манерах монстра на секунду – всего лишь на секунду – прорезалось нечто трогательно-неловкое, так двигаются, преступая пухлыми ножками, прелестные дети-двухлетки.
– С ним можно общаться голосом.
Фантом склонился над конструкцией.
– Привет, Макс! Как тебе новая оболочка?
По воле случая у существа оказался приятный, глубокий, с бархатистыми нотками голос.
– Приятно, наконец-то, иметь тело. Впрочем, оно могло быть и получше. Здесь не хватает хвоста.
“Он учится шутить,” – с суеверным ужасом подумал Фантом. “Во что разовьется этот плод ментального совокупления двух Аналитиков?”
– Спасибо за шифр к замку. Как ты догадался?
Гомункулус попытался засмеяться, в этот критический момент природа сайбера дала о себе знать – звук получился металлический, неестественный.
– Я не знал шифра, зато я знаю Ролана. Он моя часть.
Кравич угрюмо промолчал, Егерь рассматривал Макса со сложной смесью почтения и отвращения.
– Что это, шеф?
– Ролан смещен с должности. Рад представить команде нового Аналитика Департамента.
– Этот?
– Да. Специалист высокого класса.
– Не совсем. Я ошибся в предсказании вашей смерти.
“Контраст,” – подумал Фантом. “Это нелепо, как плохая пьеса, но это и страшно тоже. Мы – друзья и враги, мертвый Элвис и живой Ролан, честные служаки и обреченные, надеюсь, мятежники, власти с их близорукостью, я сам со своим любопытством и доверчивостью – все мы вместе нечаянно выпустили в мир получеловеческий разум. Он получеловек не потому, что слабее двуногого – потому, что сильнее. Сейчас гомункулус одинок и растерян, он ищет себя, и когда найдет… Что будет тогда? Я мог бы уничтожить это нелепое на вид существо прямо сейчас, и, тем не менее, не могу – рано бить золотое яйцо. И он знает об этом.”
Фантом кивнул оперативникам:
– Вы реализовали ничтожный шанс удачи, поздравляю. А теперь – за дело. У кого какие соображения?
– Пробиться вовне.
– Разблокировать Пирамиду.
– Добраться до Ролана.
– Макс?
Гомункулус медлил – на размышления ушло с полминуты.
– Нужно обратить преимущество врага против него.
– Как?
– Пси-наводка. Псионик подвержен ей в не меньшей степени, чем обычный человек, если не поставит ментальный экран, конечно. А с экраном он не боец.
– Это безнадежно. Пси-наводку не воспроизвести технически, для этого нужен живой псионик. Все (ну, почти все, я не обвиняю вас, Кравич), словом все сенсы Каленусии – против нас…
Гомункулус издал металлический то ли смех, то ли лай.
