десять человек. Да это же ещё меньше, чем в Вудсборо! Я покосилась на Вика. Ну и в какую глушь ты меня опять притащил, проклятый маньяк? Он привалился ко мне плечом, скучающе глядя на невысокие дома в стиле вестерн: из них были выстроены прямые ровные улицы, ржавая земля окружала многие вместо зелёных лужаек. Ещё по дороге в Килгор я отметила множество нефтяных вышек вдали от трассы и целую кучу навороченных заправочных станций. Мы спросили, почему так, и мистер Роузвуд сказал:
– Прежде Килгор называли «звёздным городком». Здесь были настоящие нефтяные жилы, такие, что лопатой копнёшь, и она будет чёрной от нефти. Со временем многое уже выкачали, но всё равно, звание топливной столицы штата мы заслужили.
– А вы живёте в Килгоре? – уточнил Вик.
– Да. Я, и моя Глэдис, и ребятишки наши. Мы с вашим братом хорошо знакомы. Тут неподалёку резервация тонкава на реке Бразос, у Трокмортона, чуток подальше – у уэйко и анадарко. Самая большая община здесь – это команчи. Но к ним мои парни даже не суются. А вот тонкава – гостеприимные, хотя ребятишки их растут сами по себе, что сорняк. Взрослые уезжают на заработки и, бывает, не возвращаются больше.
Улыбки сами собой сошли с наших лиц. Вик кивнул:
– Понимаю. И я без отца рос. Да и без мамы.
– Та же история, парень?
– Нет, там другое. Папа замёрз зимой после автокатастрофы, так, во всяком случае, сказал напарник его. Где схоронили, уж не знаем. А мама… ей было тяжело растить меня одной. Вот и отдала бабушке.
– М-м-м, – протянул мистер Роузвуд и почесал седые поредевшие кудри. – Несчастливый у вас народ, Виктор, очень несчастливый. Как проклятый за что-то, уж сколько вам бед выпадает на долю.
– Мы себя проклятыми не считаем, мистер Роузвуд, – небрежно сказал Вик. – А счастье – вещь очень размытая. О счастье говорят белые, мы говорим о предназначении.
– Да? – усмехнулся тот. – И ты своё нашёл, конечно?
– Пока в поиске, – Вик усмехнулся, взглянув на меня. – Но, кажется, уже очень близок к истине.
Вскоре мы тепло распрощались с нашим болтливым шофёром и вышли возле небольшого кафе «Белая лошадь». Прямо через перекрёсток был нужный нам автопрокат, большой, стеклянно-бетонный, современный и с виду устрашающе дорогой. Пока он был закрыт, и у нас оставалось около полутора часов, чтобы перекусить и привести себя в порядок.
Мистер Роузвуд дал нам свою визитку с номером телефона, крепко обнял каждого, заявил, что у него тётка – вуду-колдунья из Нового Орлеана и ему тоже передалась часть сакральных провидческих сил, так что он предопределил нам в лучших традициях дом – полную чашу и пятерых детишек: трёх мальчишек-сорванцов и двух девочек-лапочек. Когда он отъехал за поворот, мы с Виком, не сдержавшись, расхохотались.
– Ну, когда начнём выполнять программу-минимум, предначертанную мистером Роузвудом? – спросил он.
– Не рассчитывай! – фыркнула я и отпихнула его в сторону. – Кто там говорил про свидания?
– Я готов всё это компенсировать! – Вик, надев бейсболку, повёл меня в кафе. Я тоже нацепила свою, а точнее, его. В одинаковых чёрных кепках мы выглядели чокнутой романтической парочкой, но вряд ли над нами посмеялись бы: Вик запросто способен вышибить из любого глупые мысли.
Завтрак оказался удивительно вкусным, несмотря на допотопный вид самого заведения: Вик уплёл здоровую сковороду обжигающе горячей яичницы с чили и беконом и запил всё чёрным кофе, а я взяла тосты с маслом и персиковым джемом. Потом, оставив на стойке чаевые, мы пошли смотреть машину. К тому времени прокат уже заработал. Почти сразу нам предложили несколько приличных вариантов.
Я отметила, что в Техасе к индейцам относились поприятнее, чем у нас: только слепой бы не понял, что Вик далеко не белый. Здесь на это упора почти не делали, разве что в кафе девушка-официантка немного подозрительно поглядывала на него. Но она бы наверняка так же смотрела на любого здоровяка-белого или темнокожего. Потом, увидев, что Вик совершенно безобиден, тих и вежлив, она вовсе перестала коситься.
Вик внимательно изучил каждую из машин на парковке, и в итоге нам передали ключи от чёрной «Гранд Чероки». Тачка выглядела надёжно и обошлась нам в кругленькую сумму, но Вик ничего не сказал и вслух понадеялся, что документы у неё в порядке, как и страховка.
– Конечно, сэр. Отличная машина. А поездка вам предстоит долгая? Тогда тем более. – Мужчина лет под сорок, одетый в тёмные брюки и белую рубашку (под мышками уже стекал пот, воротничок отсырел – такая снаружи стояла жара) с форменным галстуком жестом пригласил нас внутрь, под защиту кондиционеров. Щёки у него пошли красными пятнами. – Крепкая, надёжная лошадка, топлива ест не так много, как некоторые, так что пары канистр с бензином вполне хватит прихватить с собой в дорогу. Для этой машины предусмотрена принудительная вентиляция и переговорный интерком. Отличные меры, если попадёте в пустынную бурю или просто намерены отъехать от города подальше.
Он подмигнул и ушёл оформлять документы, а мы с Виком остались возле машины. Я сложила на груди руки, прислонившись к двери джипа:
– И куда ты, такой красивый, собрался везти меня на своём броневике? Там точно будет не индейская бойня?
– Нет, чикала, – нежно рассмеялся Вик. – Просто мы едем в пустыню. Лучше бы подготовиться к этому заранее.
– Но деньги…
– В самом деле, что такое деньги. – Он поморщился и вздохнул, проведя ладонью по крыше машины. – Я взял немного на путешествие из заначки на чёрный день, уж слишком хотелось тебя свозить на Потлач. Да и потом, мама оставила мне кое-какое наследство.
– Кстати, а ты купил себе с него что-нибудь памятное? – оживилась я.
– Да нет. Вот с тобой поехал на Потлач – это считается? У меня всё есть, чикала. – Он пожал плечами. – Я в последнее время и жил-то не дома, а на ферме за Себойсом. Вещи только перевёз к матери. Но там пока вздохнуть страшно: пол в гостиной скрипит, будто вот-вот провалится в ад, так что приеду – и сразу за ремонт.
– О, понятно… – протянула я.
Вик продолжил:
– Он для меня одного большой. Была бы жива бабушка, другое дело. Или ты… была бы… – он запнулся, заметив, что я настороженно взглянула на него.
Была бы что? Была бы с ним? В плане, поселилась бы в его доме? Я заметно смутилась, не зная, что на это ответить, и промямлила:
– Не думаю, что матушка одобрила бы это.
– А ты сама? – вкрадчиво спросил он, и во взгляде появилось что-то такое типично криковское, очень знакомое,
