мотыгой, которая разрушает золотой карниз дворца Джокханг в Лхасе. Уозер опознает эту женщину и пишет:
На фотографии она выглядит молодой, как будто ею овладела какая-то огромная страсть, заставившая ее предпринять действия, которые сегодня шокируют тибетцев. Что двигало этой страстью? Почему эти места - монастыри и храмы, насыщенные религиозной энергией, историческим смыслом и художественным вдохновением для тибетской нации, - в ее представлении казались лишь кучей мусора, состоящей из "четырех стариков", которые, следовательно, должны быть стерты без колебаний? Почему она, похоже, верила, что превращение прошлого в руины даст начало новому светлому миру?
Фотографии вызывают множество вопросов, например, почему их сделал ее отец. Власти, вероятно, думали, что он документирует позитивные действия - уничтожение отвратительной формы правления и отсталых культурных традиций. Возможно, таково было и его намерение, хотя он мог быть просто солдатом, выполняющим свой долг. Его работы остались без комментариев, хотя его признание ей в китайских зверствах и часы, проведенные за каталогизацией негативов, указывают на более сложные эмоции.
Для современного зрителя эти холодные кадры преломляют абсолютный ужас. Для некоторых членов семьи они являются катарсическим опытом. Уозер пишет в тексте, что в 2012 году она показала сыну фотографию, на которой его отец унижен и избит. Сын, теперь уже среднего возраста, долго смотрел на нее. Затем он начал беззвучно плакать, обхватив за плечи сидящего рядом с ним человека. Его тело сотрясалось. Вузер тоже начал плакать.
Но наконец, задыхаясь, он сказал: "Мой отец сказал мне, что видел, как кто-то фотографировал его, когда против него боролись", - сказал он. "Меня тогда еще не было в Лхасе. Я никогда не думал, что однажды увижу, как это было".
Вузер намеревалась опубликовать книгу на Тайване анонимно. Однако в 2003 году она опубликовала в Китае сборник своих эссе под названием "Заметки о Тибете" (Xizang biji). Книга была быстро запрещена - то, что в прежние годы было приемлемо для публикации, теперь стало слишком чувствительным. Вузер внезапно стала диссиденткой. Временами ей казалось, что весь аппарат безопасности Лхасы сосредоточен на ней.
В том же году она переехала в Пекин, где была в большем пруду и поэтому привлекала меньше внимания. В следующем году они с Ваном поженились и переехали в свою квартиру. Она начала писать в Интернете на тибетские темы, в основном для иностранных сайтов. Это решение отрезало ее от Тибета. Как пишет режиссер Чжу в фильме "Досье", ей запретили даже въезжать в Тибет. Во время поездки туда с китайскими друзьями их две машины были остановлены на границе. Семерым китайцам, включая ее мужа, разрешили въехать в Тибет. Уозеру, единственному тибетцу, было отказано во въезде.
В своей книге "Шептуны" о советских гражданах, живших в сталинскую эпоху, ученый Орландо Фигес сделал популярной идею о том, что все, что люди могут делать в жестко контролируемом обществе, - это "шептать" воспоминания о прошлом. В большинстве районов Китая это не так - цифровые технологии позволяют вести разговоры, - но это отражает реальное положение дел в приграничных районах Китая. Даже такие образованные и привилегированные люди, как Уосер, узнали о катаклизмах в ее стране только благодаря удаче и упорству. Почти полное отсутствие исторической памяти означает, что то, что мы сегодня считаем возрождением памяти о коммунистическом захвате власти, больше похоже на "постпамять", где отсутствуют традиционные формы свидетелей первого поколения (книги, свидетельства, документы). Таким образом, художественная литература остается важным способом сохранения памяти о травмах прошлого.
Одной из самых популярных тем этих работ были события 1958-1959 годов. В восточных пограничных районах Амдо восстание, начавшееся в 1958 году, в следующем году перекинулось на Лхасу. Это привело к полномасштабному вторжению Китая, резне десятков тысяч тибетцев и бегству Далай-ламы в Индию. В этнических китайских районах страны события той эпохи, такие как Великий скачок вперед и Культурная революция, могут обсуждаться (хотя и со все большей осторожностью). Но на тибетском плато то, что называют просто "58" - nga brgyad по-тибетски, - почти полностью табуировано. До сих пор это остается белым пятном в исторической летописи.
Возможность говорить об этой эпохе настолько ограничена, что зачастую тибетские голоса сохраняются только благодаря зарубежным ученым и публикациям. Один из примеров - чрезвычайно амбициозная книга под названием "Противоречивые воспоминания: Пересказ истории Тибета при Мао". В ней под редакцией трех западных ученых - Роберта Барнетта, Бенно Вайнера и Франсуазы Робин - собраны новые исследования о Тибете, а также оригинальные тексты, впервые переведенные на английский язык, причем все они были запрещены в Китае.
Один из примеров - рассказ Ало Ринчена Гьялпо "Путь странствий". Он родился в 1960-х годах в богатой семье. В начале 1980-х годов он учился в Шанхайской школе драмы и искусства, специализируясь на сценографии для традиционной тибетской оперы. Сюжет переключается между судебным процессом 1980-х годов, восстанием 1958 года и последующими годами, включая Культурную революцию.
Возможно, самым значительным произведением художественной литературы является "Красный воющий ветер" Церинга Дондру. Это обширное произведение с огромным историческим охватом, которое, возможно, когда-нибудь будет полностью переведено на английский язык. Она начинается с "ужасного дня" в 1958 году, когда большинство мужчин в общине были убиты или захвачены в плен, и заканчивается смертью Мао в 1976 году. В качестве компенсации за страдания правительство выдало каждому жителю по два кирпича сухого чая, который они "бросили, как камни, чтобы подтереть задницу".
Кто-то может возразить, что границы Цин являются проблемными только тогда, когда на этих землях доминируют некитайские народы, такие как тибетцы, уйгуры или монголы. На самом деле границы этнических китайцев зачастую не менее беспокойны. В Гонконге универсальный подход Китая к управлению вызвал два десятилетия протестов, которые были подавлены с помощью насилия только в 2019 году, а затем погашены принятием драконовского закона о национальной безопасности в следующем году. По словам гонконгского ученого Чинг Кван Ли, китайское правление превратило "рай для покупателей и капиталистов в город протестов на переднем крае глобального противостояния Китаю".
Когда в начале 1980-х годов начались переговоры с Великобританией, Китай пообещал Гонконгу автономию. Казалось бы, это был новый способ управления территорией, которая не находилась под контролем Китая почти сто пятьдесят лет, он предложил сделку под названием "одна страна - две системы". Гонконг должен был сохранить свои законы и свой образ жизни с момента передачи 1997 года до 2047 года. Это, казалось, опровергало идею о том, что все, что находится внутри границ Китая, должно быть идентично основным территориям. Другими словами,
