– Не будь дураком, Барт. Ей нравится такая жизнь. Кэтти радуется ей. Она блистает на вечерах, посещает со мной театры, встречается с интересными людьми. А если я начну постоянно подчеркивать, как много Кэтти делает для меня, она, наверняка, смутится. Она и так знает это, как и то, что я безумно люблю ее. Неужели Кэтти может быть чем-то недовольной, у нее великолепная жизнь.
– Вот и поговори с ним после этого. Ты – чудовище! Она же у тебя хозяйка дома, секретарша, экономка.
Кэт делает больше, чем подобает дочери Ретта Батлера. Ретт засмеялся.
– Я серьезно, – Барт был настойчив, – знаю, что причиняю тебе боль, но почему ты не вернешь Скарлетт. Что между вами произошло и почему ты скрываешь это от меня?
Ретт нахмурился. Его открытый дружелюбный взгляд, каким он обычно смотрел на друга, стал жестким.
– Оставим это. Прости, Барт, но то, что произошло между мной и Скарлетт, касается только нас. Мы сами решим свои проблемы.
Джон не обижался. Он понимал, что в разговорах с другом эту тему лучше не затрагивать. Но он очень хотел помочь ему, чувствуя, что весь этот блеск и великолепие, которыми Ретт окружил себя и дочь, всего лишь тщетная попытка заглушить душевную тоску, заполнить всей этой мишурой пустоту, которую он испытывает без Скарлетт. Барт видел это по глазам друга: жестким, насмешливым и… тоскующим. Но Ретт никому не хотел открывать свою душу. Пусть будет так. И все-таки с дочерью он ведет себя неправильно. Он ее совсем не знает. Очевидно, Скарлетт не успела или не стала ничего рассказывать ему о девочке.
Джон Морланд был уверен, что такая жизнь может окончательно подорвать и без того неустойчивую психику девушки.
Джон встретился взглядом с Кэт и пошел ей навстречу.
– Как обычно, вся в заботах, Кэтти? Вымоталась?
– Глупости, Барт. Мне все это ужасно нравится. – Джон с сомнением посмотрел на девушку. Он не мог не заметить, что в последнее время она бывает излишне возбуждена, а иногда в ее глазах мелькает едва уловимая растерянность.
– Отдохни, Кэтти. Пойдем посидим. – Кэт взглянула в добрые голубые глаза Джона и, протянув ему руку, позволила проводить себя к креслу возле окна, где они посидели некоторое время молча, наблюдая за снегопадом.
– Тебе не кажется, Барт, что папа сегодня выглядит грустным, – прервала молчание Кэт, – он чем-то озабочен? Ты не знаешь, чем?
Джон засмеялся, и девушка с удивлением взглянула на него.
– Я сказала что-то смешное?
– Нет-нет, милая Кэтти, просто я только что выговаривал твоему отцу, что он чересчур обременяет тебя своей особой…
– О, ну что ты, Барт, я так долго ждала его… мне это не в тягость, хотя иногда… – рассеянный взгляд девушки скользнул мимо Джона и, ни на ком не останавливаясь, пробежался по наполненному людьми залу. Джон с жалостью смотрел на нее.
Джон Морланд был одних лет с Реттом, и никогда не был женат. Первая любовь окончилась неудачно для него, и после этого он никого так и не полюбил. А впрочем, он и не стремился к этому. Джон считал что жениться и особенно рожать детей в таком жестоком мире ни к чему. И до сих пор он считал свое решение правильным и никогда не жалел, что однажды в жизни и навсегда сделал такой выбор… за исключением тех случаев, когда видел Кэт. При встречах с ней сердце отцовского друга таяло. Глядя на девушку, он начинал сомневаться, не сделал ли он ошибку, оставшись бездетным. Но в его годы это уже не имело принципиального значения… о своих детях думать было поздно, оставалось только заботиться о чужих. Джон усмехнулся своим мыслям и снова взглянул на Кэт. Она так же рассеянно смотрела на танцующих в зале.
– Что иногда, Кэтти?
Девушка обратила свой взгляд на Джона и, как бы очнувшись от забытья, заговорила:
– Нет, у нас все хорошо, Барт. Только папа очень занят, часто уезжает в Колорадо, и надо следить за домом… помогать ему. – И почти без перехода, глядя на него ставшими по-детски беспомощными глазами, девушка сказала:
– Я очень хочу, чтобы вернулась мама, но это не в моих силах. Я ничего не могу для этого сделать. И папа тоскует, я вижу…
– Скажи отцу, чтобы он поехал за ней.
– Я говорю, но он не хочет слушать меня и не хочет, чтобы я об этом говорила. А однажды он сказал, что она сама должна решить. И как решит, так и будет.
Джон почувствовал, что его обдало холодом, когда он услышал жалобный голосок девушки. Он как-то раньше не задумывался об этом. Но ведь и на самом деле у нее совершенно ненормальная жизнь. До четырех лет девочка не знала отца. Хотя Скарлетт и души в ней не чаяла, он знал это, но все-таки… Потом, наконец, они соединились и приехали сюда. Сколько же времени они были все вместе?… Ретт как раз в это время вызвал его сюда… помог ему, и он сам видел, каким счастьем был наполнен их дом. И Кэтти – сокровище Ретта, прямо купалась в море отцовской и материнской любви… А потом этот дикий случай с «Гермесом», и Ретта опять не стало с ними… А теперь он вернулся, но уехала Скарлетт…
– Боже… прямо сюжет для романа… – Джон не заметил, как заговорил вслух. Кэт вздрогнула и внимательно глянула в его глаза.
– О чем ты, Барт?
– Прости, Кэтти. У меня просто вырвалось. Чем ты сейчас занимаешься, Кэтти? Нет, не в эту минуту, – Джон засмеялся, заметив удивление, промелькнувшее в глазах девушки. Он решил перевести разговор на другую тему. Не стоит бередить ее рану, ей и без того несладко. Лучше он еще раз поговорит об этом с Реттом и постарается убедить его, чтобы он прояснил, наконец, свои отношения со Скарлетт.
– Ведь ты хотела стать актрисой. Как у тебя с этим? Как дела у Бо? Что-то я не вижу его на ваших приемах?
– Бо не бывает у нас. Я иногда езжу к ним сама. У них замечательный малыш, – односложно отвечала девушка. Ее глаза снова приобрели рассеянное выражение. – А что касается карьеры актрисы, – девушка хмыкнула. – Не суждено… Теперь категорически против папа… Но меня это уже не волнует. Я не буду артисткой. – Кэт искоса глянула на Джона, как бы проверяя, какое впечатление на него производят ее слова и проговорила задумчиво. – Я буду работать в театре, но только в другом качестве.
– Кем же ты можешь еще там работать? – удивился Джон. – Суфлером?
– О Боже, Барт, с тобой невозможно серьезно разговаривать, – девушка встала, и Джон понял, что она не хочет пока говорить о своих планах, а может быть, обиделась на его шутку.
– Не сердись, Кэтти. Я действительно пошутил неудачно.
– Да нет, Барт, все в порядке. Просто мне уже нужно возвращаться к гостям, исполнять роль хозяйки. Вечер длился до четырех часов утра. Отец еще оставался в гостиной с двумя-тремя друзьями, а Кэт уже могла пойти отдохнуть. Слуги прибрали на столах, музыкантам заплатили, и они разошлись по домам, последних гостей расцеловали на прощание и поблагодарили, женщины укутались в меха, мужчины повели их к ожидающим на снегу лимузинам. Поднявшись к себе в комнату, девушка задержалась на мгновение у окна и выглянула на улицу. Прекрасный вид: город был умиротворенным и тихим. Кэт закрыла за собой дверь в комнату.
