что в тот день Джон выбрал карамельно-яблочный
Stratocaster, но, может быть, выбор пал на красный
Rick N Hamer, который в августе подарил Нильсен. Однако Джек точно определил инструмент. «Это была “Капри”», – сказал он, имея в виду легендарную
Rickenbacker 325 1958 года.
Многие «возрастные» гитары Джона вышли из строя, но «Капри» не сдавалась времени. После того как Мэй Пэнг привезла ее из Англии в 1971 году, Джон отдал Rickenbacker гитарных дел мастеру Рону Демарино. Тот снял черную краску и обработал инструмент наждачной бумагой до изначального цвета древесного волокна. В последние несколько месяцев, когда все более зримые черты обретала идея весеннего тура, Леннон задумал восстановить черный цвет гитары, приводивший в восторг фанатов в программе Эда Салливана в феврале 1964-го (357).
В своем соло Джон брал мощные аккорды и извлекал из гитары рыдающие звуки, а Джек управлял вибрато с помощью машинки Bigsby. Как и в случае с тремоло-системой, рычаг Bigsby позволял нагнетать пугающую атмосферу, которая, по замыслу, соответствовала Walking On Thin Ice. Потом Джон сказал, что моделью для его партии служил рокабилли-хит 1956 года The Fool Сэнфорда Кларка.
Прослушав, что получилось, все трое, Джон, Йоко и Джек, выглядели загипнотизированными. Маркантонио рассказывал, что «это был Леннон во всей красе. Каждый раз, когда это соло звучало, он поворачивался ко мне, и мы изображали друг перед другом, как играем на гитарах» (358).
Джон решил прерваться только перед рассветом – прогуляться в компании Питера Оккиогроссо, которому был благодарен за ободряющую статью о Йоко в SoHo Weekly News. Когда они вышли на улицу, к ним присоединился Большой Боб и напомнил, что они находятся в довольно-таки злачном районе. «Ладно, у меня пистолета с собой нет, – сострил Джон. – Так что каждый за себя».
Как выяснилось, у Джона были скрытые мотивы для прогулки – он хотел узнать у Оккиогроссо, имело ли смысл выпускать миньон «Только Йоко» с ее танцевальными композициями или все же стоит ограничиться обычным синглом на 45 оборотов в минуту. «У меня есть отличная вещь на обратную сторону, но, думаю, мы ограничимся ее песнями», – сомневался Леннон (359).
Вышло так, что Джон и Йоко снова работали почти шесть часов спустя и закончили около 8:30 утра в пятницу, 5 декабря. К ним примкнул Боб Грюен, который потом фотографировал пару на улице перед зданием. Джон щеголял в другой куртке – купленной рядом с «Дакотой» в модном бутике «Шаривари 72». Куртка была дизайнерской – от Кансаи Ямамото, который разрабатывал одежду Зигги Стардаста – альтер-эго Дэвида Боуи. Кожу украшала расшитая драконья голова вместе с буддийской «сутрой сердца», изречением, которое переводится как «форма есть пустота/пустота есть форма» (360).
Когда они ждали лимузин, чтобы ехать обратно в «Дакоту», Джон уверил Грюена, что его вовсе не задели разноречивые отзывы о Double Fantasy. Грюен вспоминал: «Джона не печалили слова критиков о том, что песни Йоко авангарднее, современнее, интереснее, чем его собственные, которые сочли скорее музыкой “середины пути”. Он сказал: “Это хорошо, потому что мы как раз на середине пути в банк”»[151] (361).
Дома в «Дакоте» Джон взялся за планирование семейной поездки в Великобританию в 1981 году. Тетя Мими не сомневалась, что вот-вот повидается с дорогим племянником. Недавно она получила ежегодную праздничную открытку, в которой было написано: «С Рождеством и Новеньким годом. Мы желаем здоровья! Достатка!? Мудрости???! И времени насладиться всем этим! С любовью, Джон, Йоко, Шон».
Джон позвонил Мими и начал проговаривать план знакомства Шона с британскими родственниками. Уже потом Мими вспоминала: «Он сказал, что смотрит из окна в Нью-Йорке на доки и корабли, стоящие в них, смотрит и гадает, идут ли какие-нибудь из них в Ливерпуль. От скучал по дому. В мыслях он ехал домой. Он ехал сюда – в Пул, Дорсет и Ливерпуль».
Семидесятичетырехлетняя Мими повесила трубку, убежденная в том, что теперь-то Джон настроен серьезно, и она даже начала готовить спальню к его приезду. Йоко тоже была вполне уверена в планах мужа – вспоминала, что «он был так счастлив: смеялся, шутил и ждал поездки в Англию. Это был какой-то новый Джон». Но она знала и о том, что Джон привязывал планы встречи с родными в Британии к успеху (Just Like) Starting Over в хит-парадах. Займи песня первую строчку, они бы тут же забронировали каюту в «Куин Элизабет 2», чтобы «показать Шона тетушке Мими и побывать в Ливерпуле». В противном случае «мы должны были полностью отказаться от этого плана» (362).
В тот день они снова вернулись на Record Plant. Джон отозвал Джека в сторону и сказал: «Слушай, я правда хочу довести до конца идею с Walking On Thin Ice, потому что эта штука вытолкнет ее наверх». Когда в июле он услышал, как в «Диско 40» грохотали B-52[152], Леннон пришел к убеждению, что время Йоко настало и люди будут воспринимать ее серьезно, как состоявшуюся рок-певицу. Он годами называл Йоко «самой известной в мире неизвестной артисткой», поэтому с помощью Walking On Thin Ice вознамерился сделать жену известной за счет ее музыкальных дарований, а не из-за знаменитого мужа (363).
После полудня Ленноны продолжали совершенствовать Walking On Thin Ice вместе с Джеком, когда в студию пришел Джонатан Котт из Rolling Stone, чтобы взять у пары очередное интервью. Джону не терпелось дать Котту послушать новую запись жены, и того песня определенно впечатлила.
Интервьюировать Леннонов для Джонатана Котта было чем-то вроде возвращения к истокам. Впервые он беседовал с ними в сентябре 1968 года, и это была первая статья о Джоне на весь разворот журнала. Вообще, можно сказать, что судьба Леннона переплеталась с историей революционного журнала о рок-музыке: на обложке самого первого номера Rolling Stone (он начал выходить в 1967-м) красовался именно Джон – это был стоп-кадр из фильма «Как я победил в войне», в котором снялся битл[153].
Во время беседы Джон рассказал о письме поклонницы, британской девушки по имени Тали Онон. Она написала о том, как непросто ей, студентке, рожденной в смешанном браке, приходится в обществе. Джона тронула ее история, и он ответил ей, набросав поддерживающие слова на обороте одной из открыток, что оставались у него с Бермуд.
«Меня правда трогают письма из Бразилии, или из Польши, или из Австрии – из мест, о которых я конечно же не думаю постоянно – просто, знаешь, что тебя там кто-то слушает. Одна девчонка из Йоркшира так прочувствованно написала мне, что она
