Седой произнес незнакомый мне термин. Мрачный какой-то термин. Из занимательной психопатологии.
– Пару недель витаминчиками поколют, установят личность – и... – Седой сделал жест, с каким обычно в кино злодеи отправляют в расход второстепенных положительных героев. – К папе с мамой его. Собирайтесь, Йодль, опять мимо.
Так и есть, фашист настоящий.
– Ну, не совсем мимо, – Йодль потер руки. – Мальчишка, конечно, врет, ни за какими они жуками не ездили. Я врунишек чувствую. Кстати, второго будем смотреть?
Второй – это я, подумал я.
Седой отрицательно помотал головой. Йодль сказал:
– Мальчишки пытались проникнуть... через границу. Не знаю, с помощью чего, но это и не важно особо. У них не получилось. Это интересно...
– С точки зрения статистики. Только с точки зрения неутешительной статистики. Им, конечно, не удалось до конца перейти границу...
– Это еще неизвестно. – Йодль хмыкнул. – Может быть, они только что оттуда? Тепленькие. Знаете, третий раз сюда прилетаем...
– И по округе уже ходят слухи про летающие тарелки! А мальчишки на эти слухи как на мед мухи идут. Тех, кто там побывал, сразу видно, вы же знаете. А это на самом деле обычные любопытные мальчишки... Вы сами были таким...
– Когда состоял в «Гитлерюгенде», – закончил фашист.
И оба засмеялись. С каким-то облегчением.
– Шутки шутками, но, может, все-таки с ним поработать? Сыворотка правды, ретрогипноз, обычный арсенал...
– Оставьте, Йодль, – махнул рукой седой. – Собирайтесь скорее, у нас еще одно место. Студенец... Где это, кстати?
– Не знаю. Где-то в Татарстане, мне кажется... Впрочем, я могу ошибаться...
– Далековато. Не люблю «Бурелом»...
– Зато быстро. – Фашист принялся складывать камеру. – Полчаса – и там. Успеем к ужину. Или вы предпочитаете на вертолете?
– Нет уж, увольте, от вашего вертолета у меня мигрени...
Седой подошел к окну, уткнулся лицом в решетку. Стал тереть кулаком лоб.
– Я каждый раз думаю, что хоть что-то удастся узнать, – сказал он. – Хоть что-то... И всегда почти ничего. От нас ушли наши дети, это страшно, раньше я об этом не думал...
Он стукнул кулаком по железу.
– Ничего, – фашист подошел, утешительно похлопал седого по плечу. – Ничего, не переживайте, мы ее найдем...
– Вы мне это который год говорите.
– Не так уж и давно, – фашист улыбнулся, получилось у него гадко, улыбка скелета. – И с ней все в порядке, поверьте. Вы же знаете, если... извините меня, конечно, но если с исходным материалом что-то происходит, это немедленно отражается на двойнике. А с Сиренью все в порядке...
– Я не могу смотреть на Сирень. Не могу...
Седой постучал по решетке, на сей раз ладонью.
– Знаете, Йодль, иногда я думаю, что... Иногда я думаю, что Ван Холл просто взял мою дочь, стер ей память, изменил характер, изменил все и подсунул мне обратно. Зачем-то... Чтобы я каждый день мучился. Иногда мне кажется... Я не могу его понять, иногда мне кажется, что он не человек вообще...
Фашист усмехнулся.
– Он человек гораздо больше, чем вам кажется, поверьте мне. И логика его очень проста. Вы потом поймете. А Сирень, она на самом деле очень похожа, вы просто не замечаете. Она даже волосы в красный цвет красить стала...
– Может быть, – седой успокоился и стал приводить в порядок свою седину, – может быть...
Я почти ничего не понял. Хотя нет, кое-что понял. Про Ван Холла. Ван Холла знали все, миллиардер с причудами. С балалайкой везде ходит. Никто его не видел, но слышали про него все.
Эти двое оглядели комнату и удалились.
– Психи какие-то тоже... – сказал Валерка. – А кто такая Лариса?
– Чего?
– Кто такая Лариса, говорю?
– А что?
– Так, имя хорошее...
– Не знаю, – ответил я. – Я совсем не знаю, кто такая Лариса. Может, внучка этого седого...
– Может... Понятно... Сейчас нам... – Валерка оглядел чердак, – туда.
Валерка указал пальцем.
– Там тоже в потолке дыра. Его должны без санитаров оставить, мы его вытащим легко. Потом не забудьте – спуститесь по лестнице, увидите вертолет, справа от вертолета в нескольких метрах дыра в заборе. Бегите. Какое-то время у вас есть, но скоро хватятся. Если повезет – это шанс оторваться. И даже очень неплохой. К югу железная дорога, совсем недалеко.
Я вдруг понял, что Валерка перестал цеплять к каждому слову свое непременное «вообще-то». Наверное, от волнения.
– Психи... – Валерка плюнул и погрозил кулаком кому-то внизу.
Потом вздохнул:
– Имя, конечно, хорошее. Означает «чайка». По-гречески.
Глава 21 Машина счастливого завтра
Я повис на нижней перекладине. До земли было метра полтора. Прыгать не хотелось – пятки до сих пор саднили, будто их замораживали жидким азотом. Но прыгать было надо. Я разжал пальцы и хлопнулся на асфальт. В пятки стрельнуло. Я посмотрел наверх.
Спускался Гобзиков.
Из-за карниза крыши выставилась Валеркина лысина. Я кивнул ему, толстый псих кивнул мне в ответ. Потом голова исчезла. С нами бежать Валерка не захотел, заявив, что ему и здесь хорошо, а лучшее – враг хорошего. К тому же ему некуда бежать. К тому же сегодня на ужин обещали картофельную запеканку и даже с сыром. Я сказал, что санитары будут мстить, на что Валерка ответил, что не будут, у них память на пьяную голову короткая. Так что он остается. Я не стал уговаривать, все равно я ничем не мог ему помочь. Как оказалось, кому-то помочь вообще довольно тяжело, Валерка остался, а мы поползли вниз по пожарной лестнице.
Я пополз первым. И спрыгнул первым. Гобзиков повис и тоже спрыгнул, и тоже приземлился не очень удачно, грохнул костями на весь двор.
– Осторожнее, – сказал я, – а то санитаров всех перебудишь.
– Не перебужу, – возразил Гобзиков. – Куда идти?
Я кивнул куда. Мы двинули вдоль стены, завернули за угол, еще раз завернули и вышли в главный двор. Довольно большой двор, и ухоженный тоже. Клумба с разноцветными цветочками, беленые кирпичи, скамейки. Лось. Не живой лось, памятник лосю. Видимо, в честь обилия этого нервного животного в окрестных лесах. Несколько машин, вертолет.
У самого забора стоял вертолет. Между «Ауди» и стареньким «Москвичом». Штурмовой вариант десантного «Беркута». Сверхманевренный, сверхдальний, всепогодный. Четыре пулемета Гатлинга, две скорострельные тесла-пушки, канистры с напалмом, набор ракет, отсек для шести десантников, возможность несения тактического ядерного заряда. Управление какое-то секретное, что-то связанное с нейросенсорами...
Отличная машина для комиссии, проверяющей заведения для душевнобольных. Проверил – все ли дурачки на месте, поднялся на полкилометра – и бочку напалма вниз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
