Сегодня вам наверняка хотелось бы, чтобы я поведал кое-какие факты личного характера и рассказал о том, как они повлияли на мой труд. Один из выступавших предложил: «Расскажите что-нибудь о себе, о своих ранних трудах». Если я правильно понял его желание, я, с вашего позволения, вкратце освещу эту деликатную тему.
Кто-то из вас под впечатлением рассказанного г-ном Терри, видимо, задается вопросом: как всего этого мог добиться человек столь молодой, как я? Позвольте мне объясниться. Я нечасто выступаю на публике и хочу сказать несколько слов своим товарищам по профессии, с тем чтобы впоследствии не было никаких ошибок. Во-первых, я являюсь представителем очень крепкой народности, народности долгожителей. Некоторые из моих предков дожили до ста лет, а один прожил до ста двадцати девяти. Я надеюсь в этом смысле не ударить лицом в грязь. К тому же природа даровала мне яркое воображение, которое благодаря неустанным упражнениям, изучению наук и практическому подтверждению моих теорий, стало очень точным, настолько, что я смог отказаться, в большой степени, от медленного, трудоемкого, неэкономичного и высокозатратного процесса практического воплощения тех идей, которые ко мне приходят. Я смог исследовать широчайшие области знания очень быстро и получать результаты, не затрачивая большого количества жизненной энергии. Таким образом, способность видеть желаемые объекты реально и осязаемо избавила меня от болезненной тяги к обладанию бренной собственностью, которой подвластны многие. Могу также сказать, что я очень религиозен, хотя и не в традиционном понимании, и мне доставляет большое наслаждение вера в то, что величайшие тайны бытия еще не исследованы, а свидетельства, предлагаемые нашими органами чувств, равно как и изучение сухих и точных наук, даже и сама смерть, не являются конечной точкой тех удивительных превращений, которые мы наблюдаем. На этом пути мне удалось обрести ничем не нарушаемое спокойствие ума, которое защищает меня от неприятностей, и добиться согласия и счастья до такой степени, что я получаю удовлетворение даже от темной стороны жизни, от тягот и невзгод существования.
Теперь, когда я объяснил вам, почему мирским наградам я предпочел труды, я перейду к теме, которая затем позволит мне сказать нечто более важное и поможет мне пояснить вам, как я изобретаю и развиваю свои идеи. Но сначала позвольте сказать несколько слов о моей жизни, довольно необычной и удивительной, полной разнообразных впечатлений и происшествий. Начнем с того, что я заколдован. Все вы слышали о том, что непременным условием вручения медали Эдисона является то, что ее получатель должен быть жив. И конечно же, все, кто получил эту медаль, на упомянутом основании полностью ее заслуживали, ибо были живы в тот момент, когда она была им присуждена. Но никто из них не был достоин этой награды в той мере, в какой заслужил ее я. В юности из-за невежества и беспечности я попадал во всякого рода трудные, опасные ситуации и переделки, из которых выбирался просто чудом. Это крайне беспокоило моих родителей более всего потому, вероятно, что я был последним ребенком мужского пола в семье, и в меньшей степени потому, что я был их плотью и кровью. Вам следует знать, что сербы очень ревностно следят за продолжением рода. Несколько раз я чуть было не утонул. Три или четыре раза меня почти кремировали и один раз я едва не был сварен заживо. Меня хоронили, теряли и замораживали. Я был на волосок от смерти, спасаясь от бешеных собак, кабанов и других диких животных. Я переболел ужасными болезнями — три или четыре раза в жизни врачи полностью отказывались от меня. На мою долю выпадали всяческие нелепые случайности — не могу даже вообразить что-то, чего со мной не было; и всё же то, что я сегодня вечером здесь, крепок и бодр, молод душой и телом, а позади все эти ужасные годы, — маленькое чудо.
Но жизнь моя была удивительной и в ином отношении — как изобретателя. Я не говорю сейчас о сосредоточенности, физической выносливости и энергии; все эти качества довольно обычны. Если вы изучите жизнеописания успешных изобретателей, вы обнаружите, что они были, как правило, замечательно сильны и умственно, и физически. Красноречивое подтверждение тому — моя работа в компании Эдисона. Мы начинали свой день в половине десятого и заканчивали в пять утра на следующее утро. Продолжалось это в течение девяти месяцев каждый день; все сдались. Остался я и Эдисон, но он иногда дремал на рабочем столе. И тогда он сказал мне: «Такого я никогда не видел, торт победителя Ваш». Этим я хочу сказать, что моя прошлая жизнь наполнена необычным опытом, который обусловил все последующие достижения. Мне было очень важно объяснить это вам, поскольку иначе вы бы не поняли, как я открыл вращающееся поле. С самого детства меня одолевал странный недуг — я видел образы и предметы, и даже целые сценки, являвшиеся мне в сопровождении вспышек света; они были гораздо живее тех, что я видел ранее. Я видел их в реальности, никогда не выдумывал. Меня консультировали у исследователей-психологов и физиологов, а также у других специалистов, и никто из них не смог объяснить этих явлений, они казались уникальными, хотя к ним предрасположен был не только я, мой брат тоже видел образы. Я объясняю это явление отражением сигнала мозга на сетчатку глаза. Вы можете подумать, что у меня были галлюцинации. Это невозможно. Галлюцинации возникают только в больном, воспаленном мозгу. Моя голова всегда была чиста и я не испытывал страха. Желаете ли вы выслушать мои воспоминания по этому поводу? (Поворачивается к господам в президиуме.) Как я уже говорил, я не испытывал страха. Меня иногда спрашивали: «Ты боишься грабителей?» Я отвечал: «Нет». «Волков?» — «Нет». Меня спрашивали: «Ты боишься сумасшедшего Луку?» — «Нет, я не боюсь Луку». «Ты боишься гусака?» — «Да, боюсь», — отвечал я и прижимался к матери. А боялся я потому, что меня однажды оставили во дворе без одежды, а эта зверюга подбежала ко мне и так ущипнула за живот, что у меня до сих пор остался шрам.
Образы, которые я видел, сильно беспокоили меня. Приведу такой пример: предположим я был свидетелем похорон. В моей стране такая церемония — настоящая пытка. Мертвое тело покрывают поцелуями, затем обмывают и оставляют для прощания на три дня, потом слышатся тяжкие звуки падающей земли, и наконец всё заканчивается. Некоторые картинки, например гроб, были не просто яркими, но иногда настолько реальными, что когда я протягивал руку, я видел, как она пронзает изображение. Теперь я смотрю на это так: эти образы были просто результатом обратного воздействия глазного нерва на сетчатку, и производили эффект, подобный проекции через линзу, и если мое мнение верно, то возможно (и мой опыт это доказал) проецировать образ любого предмета, представленного мысленно, на экран и видеть его. Такая разработка произведет революцию во всех сферах человеческой деятельности. Я убежден, что это можно сделать и это будет сделано.
Чтобы освободиться от этих мучительных явлений, я пытался сконцентрировать свои мысли на чем-нибудь другом, виденном мною раньше, и, поступая таким образом, часто добивался временного облегчения; но для этого мне приходилось быстро менять воображаемые образы. Вскоре я обнаружил, что мой запас образов иссяк, «бобина с кинолентой» кончилась. Я так мало видел в этом мире — только предметы домашнего обихода и ближайшего окружения. Пока я проводил такие мысленные операции во второй и третий раз, я обнаружил, что лекарство потеряло свою силу. Тогда я начал совершать экскурсии за пределы известного мне мирка, и увидел новые пейзажи. Сначала они были расплывчатыми и мутными и таяли, когда я пытался сосредоточиться на них, но постепенно я научился фиксировать их; они приобрели яркость и отчетливость и в конце концов приняли форму реальных предметов. Вскоре я сделал открытие, что лучше всего себя "чувствовал, если просто продолжал двигаться по видеоряду всё дальше и дальше, получая всё новые и новые впечатления, и таким образом я начал путешествовать — мысленно, конечно. Вы знаете о великих открытиях: одно из них — это открытие Колумбом Америки, но когда мне в голову пришла идея так путешествовать, мне казалось, что я совершил величайшее открытие, какое может совершить человек. Еженощно (а иногда и днем), оставаясь один, я отправлялся в свои путешествия. Я видел новые места, города и страны, я жил там, знакомился с людьми, заводил друзей, и они были мне так же дороги, как и те, что были в реальной жизни, и ничуть не менее яркими. Этим я занимался до тех пор, пока не повзрослел. Когда я обратился к изобретательству, то обнаружил, что могу мысленно представлять свои идеи, и притом очень отчетливо. Мне не нужны были модели, чертежи или опыты, я мог создавать их в уме, что я и делал. Таким образом я, не осознавая этого, подошел к развитию, как считал, нового метода материализации изобретательских концепций и идей, который радикально отличается от чисто экспериментального, непревзойденным мастером коего является, без сомнения, Эдисон. В тот момент, когда изобретатель конструирует какое-либо устройство, чтобы облечь в форму незрелую идею, он неизбежно оказывается в полной власти своих мыслей о деталях и недостатках этого механизма. Пока занимается исправлениями и переделками, он отвлекается, и из поля зрения уходит важнейшая идея, заложенная первоначально. Вы получаете результат, но жертвуете качеством. Мой метод иной. Я не спешу приступить к конструированию. Когда у меня рождается идея, я сразу же начинаю развивать ее в своем воображении. Я меняю конструкцию, улучшаю ее, ставлю опыты, привожу всё в движение. Для меня совершенно неважно, запускаю я свою турбину в мыслях или в мастерской. Разницы никакой, результат тот же. Таким способом я могу быстро совершенствовать свое изобретение, ни к чему не прикасаясь. Когда учтены все возможные и мыслимые усовершенствования и не видно никаких слабых мест, я строю окончательное изделие. Изобретенное устройство неизменно работает так, как, по моим представлениям, ему надлежит работать, и опыт проходит именно так, как я планировал. За двадцать лет не было ни одного исключения. Почему должно быть иначе? Инженерной работе в области электричества и механики свойственны точные результаты. Почти каждый объект можно представить математически и просчитать результаты, но если ситуация такова, что результаты эксперимента нельзя получить простыми математическими методами или при помощи упрощенных вычислений, у нас всё же есть весь наш опыт, и все знания, из которых мы можем исходить и строить наши модели. Зачем же облекать в форму незрелую идею? В этом нет необходимости, это пустая трата энергии, денег и времени. Именно так я получил свое вращающееся поле.
