Я проснулась в какой-то комнате с белыми стенами вокруг и белыми занавесками, которые предотвращали проникновение света внутрь. Я моргнула пару раз, пытаясь осмотреться. Вверху беззвучно работал телевизор, транслируя старую американскую комедию Сайнфилд. Провода и трубки тянулись из моих рук к двум вертикально стоящим рядом со мной шестам, а подключенные к ним мониторы равномерно издавали звуки. Маленькая коробка была прикреплена чем-то к переднему карману моей рубашки, провода следовали друг за другом, образуя круг на моей груди. Упаковка с прозрачной жидкостью свисала с шеста, снабжая меня равномерно поступающей жидкостью внутривенно. На конце трубки располагался кусочек лейкопластыря, который был приклеен к моей руке.
Потом я ощутила что-то под своими пальцами, напоминающее знакомые короткие каштановые волосы. Это был Трентон. Он лежал, отвернувшись от меня, прижавшись щекой к матрасу. Левая рука покоилась поверх моих ног, другая лежала между кроватью и креслом, обмотанная толстым светло-зеленым слоем гипса. На нем уже было несколько росписей. Имя Трэвиса было написано под надписью со словами: «Котик». Другая роспись была от Хейзел, припечатанная ярко-красной помадой. Эбби Эбернати подписалась как «миссис Мэддокс».
— Выглядит как маленькая гостевая книга. Трент не покидал твою палату, поэтому все, кто навещал тебя, подписали его гипс.
Я прищурила глаза, едва различая ТиДжея, сидящего в темном углу в кресле. Я опустила глаза вниз на гипс. Все братья Трентона подписались, даже его отец Джим, моя мама и все мои братья. Я даже увидела имена Кэлвина и Бишопа.
— Сколько я уже здесь? — прошептала я. Мой голос звучал так, словно я полоскала его песком.
— Со вчерашнего дня. У тебя на голове приличная рана.
Я подняла руку, пытаясь пальцами дотронуться до забинтованной головы. Слева на виске была марлевая повязка, и когда я попыталась слегка надавить на нее, острая боль отозвалась у основания скул. Я поежилась.
— Что случилось? — спросила я.
— Пьяный придурок пролетел знак «стоп» на скорости более шестидесяти. Он покинул место аварии, и сейчас находится в тюрьме. Трентон протащил тебя с милю до ближайшего дома.
Мои брови образовали одну линию, когда я взглянула на Трентона.
— Со сломанной рукой?
— В двух местах. Не знаю, как ему это удалось. Должно быть, адреналин помог ему. Врачи вынуждены были наложить ему гипс прямо в приемном отделении. Он отказался оставлять тебя. Даже на секунду. Даже, чтобы сделать компьютерную томографию. Все медсестры в него теперь влюблены. — Он улыбнулся довольно вяло и вряд ли от счастья.
Я осторожно села и как в фильмах увидела звездочки у себя в глазах. Я снова откинулась на кровать, чувствуя тошноту.
— Полегче, — сказал ТиДжей, вставая.
Я сглотнула. Горло пересохло и казалось, будто там скребли кошки.
ТиДжей подошел к маленькому столику в конце кровати и налил воды в стакан. Я взяла его у него и сделала маленький глоток. Затем я ощутила, как внутри меня вода все обожгла, хотя и была ледяная.
Я коснулась макушки Трентона.
— Он знает?
— Все знают. О тебе. О нас. Но не обо мне. Я предпочту оставить все как есть. Хотя бы на данный момент.
Я посмотрела вниз, чувствуя, как ком подступил к горлу.
— Тогда почему он здесь?
— По той же причине, почему и я здесь. Он любит тебя.
По моей щеке прокатилась слеза.
— Я не имела в виду…
ТиДжей покачал головой.
— Я знаю, милая. Не плачь. Всё будет хорошо.
— Правда? Теперь, когда все знают, все будет так неловко и напряженно и…
— Потому что это мы. Мы разберемся с этим.
Пальцы Трентона сжались. Его гипс переместился, и его рука упала. Он открыл глаза, покрутив головой, а затем дотронулся до плеча, испытывая явную боль. Когда он обнаружил, что я смотрю на него, он резко вскочил, наклонился и коснулся моей щеки левой рукой. Его переносица была опухшей, а под глазами виднелись фиолетовые синяки.
— Ты очнулась! — просиял он, изучая мое лицо.
— Я очнулась, — мягко ответила я.
Трентон коротко рассмеялся, наклонившись вниз, пока не коснулся моих коленей. Он обхватил мои бедра и нежно сжал, пока его тело сотрясалось от слез.
— Прости меня, — сказала я, не сдерживая обжигающих слез, которые текли вниз по лицу.
Трентон взглянул на меня и покачал головой.
— Нет. Это была не твоя вина. Какой-то пьяный ублюдок проехал на запрещающий знак и раскромсал нас.
— Если бы я обратила внимание… — всхлипнула я.
Он вновь замотал головой, умоляя меня замолчать.
— Шшш, нет. Нет, малышка. Даже тогда бы он влетел прямо в нас.
Он положил свою руку себе на затылок и его глаза прояснились. Он вздохнул.
— Я так рад, что ты цела. Твоя голова истекала кровью, и ты никак не просыпалась.
Его глаза сомкнулись, а в памяти, очевидно, проигрывалась снова та же картинка.
— Я чуть не сошел с ума, — произнес он и вернулся в обычное положение, лежа на моих коленях, а затем поднес мою левую руку к губам, осторожно целуя ее.
ТиДжей все еще стоял позади него, наблюдая за проявлением реакции Трентона с вымученной улыбкой. Трентон обернулся, в надежде увидеть кого-то позади себя.
— Привет, — сказал Трентон. Он встал. — Я… эм, мне жаль.
— Всё нормально. Она больше не моя. Даже не уверен, была ли когда-либо.
— Я люблю ее, — произнес Трентон, повернувшись опять ко мне улыбаясь. Он протер свои красные глаза. — У меня мало опыта. Но я, правда, люблю ее.
— Я знаю, — кивнул ТиДжей. — Я видел, как ты смотришь на нее.
— Значит мир? — спросил Трентон.
Брови ТиДжея срослись в линию, как только он взглянул на меня, но обращался он к Трентону.
— Если она хочет?
Они оба повернулись ко мне. Я уставилась на ТиДжея, пока пыталась дотянуться через смятые простыни и одеяло до руки Трентона. Он сел рядом со мной, коснувшись губами моей руки и закрыв глаза.
Мои губы задрожали.
— Я лгала тебе.
Он покачал головой.
— Из-за причин, которые никак меня не касаются. Или нас.
Я испустила вздох облегчения и заплакала.
— Я люблю тебя.
Трентон мягко обхватил мое лицо ладонями, а затем наклонился, чтобы поцеловать.
— И больше ничего не имеет значения.
— Имеет для меня, — сказала я. — Я не хочу…
ТиДжей прочистил горло, напоминая, что, кроме нас с Трентоном, в палате был еще кто-то.
