Шариф скрывался два месяца, а затем Палата лордов вынесла решение. Министерство внутренних дел проиграло. Лорды сочли, что Хартум не безопасен для беженцев из Дарфура, что депортации нужно прекратить. Я позвонила Шарифу и сообщила ему новости. По крайней мере, сейчас ему ничего не грозило. Он мог вернуться к нам. Мог вернуться ко мне и малышу Мо. Пока, по крайней мере, мы снова могли стать семьей.
Я усадила Мо на колени, покачивая и напевая ему песенку. Ту, что пели мне родители, когда я была совсем маленькой.
Иди ко мне, любовь моя. У меня есть песня для тебя. Иди ко мне, любовь моя. У меня есть мечта для тебя.
Эпилог
Каждую ночь, закончив работу над этой книгой, я ложилась спать в своей однокомнатной лондонской квартирке и видела во сне погибших. Я видела поля, усеянные детскими трупами. Жертв изнасилования. Сгоревшие деревни. Бойню. Мертвые тела родных и близких.
В одну из самых мрачных минут я пришла к выводу, что умершим жизнь, возможно, выдала более счастливую карту — ибо уцелевшим приходится жить с воспоминаниями и болью каждый день, всю оставшуюся жизнь. Ежедневно они ощущают темную пустоту там, где прежде жили их возлюбленные отцы, братья, матери, дети.
Мои собственные шрамы столь глубоки, что на заживление уйдет много лет.
Однажды, когда я работала над рукописью, над домом начал кружить полицейский вертолет — снова, и снова, и снова. Очевидно, он выслеживал «веселого ездока»[27]. Непрерывное «чук-чук-чук» ротора лопастей.
Я закрыла уши руками и съежилась в кресле. Паника нарастала. «Это у меня в голове… в голове… Глубоко в голове…» — повторяла я себе.
Я снова очутилась в том страшном дне, когда на мою деревню налетели штурмовые вертолеты, за которыми последовали смертоносные банды джанджавидов.
Для многих жертв конфликта в Дарфуре исцеление от душевных и физических ран затянется на всю жизнь. Если исцеление вообще возможно.
* * *
Прошло почти шесть лет[28] с начала конфликта в Дарфуре. В результате него погибли около четырехсот тысяч человек. Более двух с половиной миллионов были загнаны в огромные лагеря для беженцев — места, где царят хаос и безнадежность.
Снова и снова мир настораживают тревожные события: массовые убийства, насилие, чудовищные злодеяния.
Слово «геноцид» на слуху, фраза «никогда больше» неоднократно слетает с уст мировых лидеров. Но что на самом деле сделано, чтобы остановить бойню?
Нельзя недооценивать ситуацию в Дарфуре — она была и остается серьезной. Ниже приведены цитаты из весьма авторитетных источников 2007–2008 годов.
Координатор ООН по гуманитарным вопросам в Судане Мануэль Аранда да Сильва — о Дарфуре:
«Ситуация хуже, чем когда-либо… Насилие и угрозы волонтерам не ослабевают».
Саймон Криттл из Всемирной продовольственной программы ООН сообщал: «Гуманитарная ситуация в Дарфуре остается абсолютно критической. В любое время мы можем столкнуться с катастрофой, если ситуация с безопасностью еще ухудшится».
Представитель организации «Медсан Сан Фронтьер»[29] («Врачи без границ»), насчитывавшей в Дарфуре более двух тысяч сотрудников, заявил: «Работникам организации чрезвычайно трудно перемещаться за пределами лагеря, а это значит, что проводить ознакомительные миссии в районах, где есть в этом необходимость, весьма затруднительно. Ситуация весьма скверная, и улучшения не видно».
«Дэниш Чёрч Эйд»[30] пришла к следующему выводу: «Мы продолжаем работать в Дарфуре, несмотря на ухудшение ситуации с безопасностью… В суданской провинции Западный Дарфур положение дел ухудшается день ото дня».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Представитель Оксфам[31] Алан Макдоналд признал, что в Дарфуре, бесспорно, сейчас опаснее, чем когда бы то ни было. «Где бы мы ни работали, в последние три месяца отмечались случаи нарушения безопасности. Если ситуация будет ухудшаться, нам, безусловно, придется решать, сможем ли мы оставаться там вообще».
Мэтью Конвей, официальный представитель ООН в Чаде от Управления Верховного комиссара по делам беженцев, заявил о гуманитарном кризисе: «Масштаб неправдоподобный. Полное запустение и разрушение. И зловоние, боже мой, какое зловоние». Комментируя насилие на этнической почве, Конвей заметил: «Мы наблюдаем нечто весьма схожее с тем, что видели в Руанде во время геноцида 1994 года».
Заместитель министра ООН по гуманитарным вопросам Ян Эгеланд на брифинге в Совете безопасности ООН констатировал: «Вся наша гуманитарная операция в Дарфуре — единственный спасательный круг для более чем трех миллионов человек — в настоящее время в опасности. Нам нужны немедленные действия на политическом фронте во избежание гуманитарной катастрофы с массовой гибелью людей… Короче говоря, в Дарфуре мы можем прийти к техногенной катастрофе беспрецедентного масштаба».
Действия, предпринятые на политическом уровне, заключаются в предоставлении полномочий миротворческим силам Организации Объединенных Наций. Совместная миссия ООН и Африканского союза в Дарфуре (ЮНАМИД)[32] требует около двадцати шести тысяч военнослужащих для введения в регион с целью прекращения конфликта.
Теоретически ЮНАМИД начала действовать в декабре 2007 года, но реализовать планы на практике отнюдь не легко. Вооруженные силы остаются хронически недоукомплектованными, плохо обеспеченными ресурсами и военной техникой (то есть вертолетами), необходимыми для применения в таком отдаленном и сложном регионе.
ЮНАМИД настолько дискредитирована, что собственный заместитель секретаря ООН для проведения миротворческих операций Жан-Мари Геэнно заметил, что миссия провалилась еще до ее начала.
«Должны ли мы приступить к введению военных сил, которые ничего не изменят? — спросил Геэнно. — Сил, не способных защитить самих себя? Ведь это несет в себе риск унижения Совета безопасности и Организации Объединенных Наций и риск трагической неудачи для жителей Дарфура».
В начале 2008 года, когда в этом регионе должен был находиться мощный контингент миротворческих войск ЮНАМИД, Жан-Мари Геэнно подчеркнул, что уровень опасности там достиг беспрецедентного уровня.
В то время как миротворцы не могут закрепиться на местности, гуманитарный кризис не ослабевает. В 2007 году около трехсот тысяч недавно перемещенных лиц хлынули в уже и так хронически переполненные лагеря для беженцев, в результате чего число ВПЛ[33] и беженцев в общей сложности дошло до двух миллионов шестисот тысяч человек.
В декабре 2007 года ООН выпустила серьезный доклад с предупреждением о том, какой эффект производит отсрочка действий миротворческих сил ЮНАМИД в зоне конфликта. «В результате жители Дарфура начинают терять надежду, что может пагубно влиять на их здоровье наряду с прочим… Эти люди уже годами находятся в лагерях, и энергия, которой они обладали несколько лет назад, надежда на то, что ситуация скоро изменится к лучшему и они смогут вернуться домой, — все это исчезло».
Кто же в ответе за продолжение дарфурского кризиса?
С одной стороны, международному сообществу не удалось мобилизовать эффективные и мощные миротворческие силы — вооруженные, укомплектованные и уполномоченные остановить жестокий геноцидальный конфликт.
С другой стороны, правительство Хартума — Национальный исламский фронт (недавно переименовавший себя в Национальный конгресс[34]) — делает все возможное, чтобы помешать международному сообществу прекратить дарфурский «геноцид путем истощения». В числе прочего правительство неоднократно пренебрегало резолюциями Совета безопасности ООН, призывающими положить конец убийствам.
