Офицеры приземлились, как и планировалось, на льдину и начали собирать килограммы разведывательных материалов, оставшихся на станции. Когда сбор предметов был закончен, один офицер, прикрепленный к системе Skyhook, был подхвачен ветром, который протащил его почти 100 м, пока крюк самолета его не зацепил. Когда второй офицер надул шар, он крепко держался за часть оборудования, чтобы противостоять ветру, его тащившему. В конце концов, оба офицера были доставлены на борт самолета с информацией и материалами, которые подтвердили, что на советских станциях занимались мониторингом подводных лодок.
Каждый день в 8:00 Брайан Липтон приезжал на работу в Лэнгли и покидал здание ЦРУ в 17:00 или немного раньше, если у него была встреча по футболу. Липтон был кадровым сотрудником университетской команды Готлиба, принятой в ЦРУ и подходившей для работы в TSD. Он нес на своих плечах тяжелое бремя обязанностей, но всегда был любезен и трудился полный рабочий день. Мало кто из его коллег подозревал, что он был занят другой работой, прикрываясь своей обычной должностью в ЦРУ. Ночью, когда парковки и офисы Южного здания штаб-квартиры ЦРУ пустели, Липтон в одиночку возвращался в свой кабинет. Там, за закрытыми дверями, он работал над одним из самых закрытых проектов времен вьетнамской войны – системами скрытой связи для американских заключенных в Северном Вьетнаме.
Для военнопленных, которые были изолированы, задавлены пропагандой и подвергались непрерывным физическим и психологическим пыткам, эти скрытые системы были единственной связью с внешним миром. Таким образом военнопленным посылался знак, что правительство США помнит о них, и это давало надежду. Скрытая связь была также средством для правительства США, чтобы определить, кто из пленных жив, узнать подробности и условия их содержания, а также возможные планы спасательных операций.
«Как новый офицер TSD я вначале думал, что такие вещи происходят в ЦРУ каждый день. Сотрудника вызывают и поручают важную и сверхсекретную работу. Мы понимали, что сверху и снизу кабинета, где мы работали, происходили вещи, совершенно нам неизвестные. Но только позже, когда я узнал результаты, то смог оценить, насколько ценной была эта работа», – вспоминал Липтон.
Своим рождением этот проект обязан случаю с одним военнопленным, капитаном ВМФ Джеймсом Стокдэйлом. Сбитый над Северным Вьетнамом, Стокдэйл первым стал использовать письма своей жене Сибилле, чтобы сообщить фамилии своих приятелей-заключенных, используя простой код, в котором были ссылки на товарищеские футбольные матчи, проходившие во время учебы в академии ВМФ. Фактически эти три человека никогда не играли в футбол в команде Стокдэйла, но их фамилии были такими же, как и пропавших летчиков его эскадрильи, о которых ничего не было известно{434}.
Эта информация была представлена военно-морской разведке США, которая попросила Сибиллу Стокдэйл о сотрудничестве в отправке секретных сообщений мужу с использованием специальных фотографий{435}. Первые фотографии готовились несколько недель, и Сибилла стала посылать их своему мужу вместе с письмами, которые разрешались раз в месяц. Ежемесячные фото были специально разработанной уловкой, чтобы приучить цензоров Северного Вьетнама не обращать на них внимания{436}.
Осенью 1966 г. специальная фотография была готова, и Сибилла добавила в письмо текст, в котором содержалась секретная инструкция мужу – опустить фотографию в воду. Намокшие слои отклеились, и появилось секретное сообщение{437}. На фотографии, судя по подписи, свекровь Сибиллы наслаждалась купанием в океане. Сибилла знала, что ее муж сразу поймет, что это не его мать{438}.
Стокдэйл получил два письма от Сибиллы как раз перед Рождеством 1966 г.; они были переданы ему во время съемок фильма, призванного показать гуманное отношение к американским пленным. Стокдэйл сразу понял, что на фотографии не его мать, но был озадачен тем, почему жена прислала это фото. После Рождества Стокдэйл решил выбросить фото. Однако он подумал, что глупо просто так выбрасывать фото из Америки, надо что-то с ним сделать. Джеймс Бонд, например, мочился на письма, чтобы прочитать секретные сообщения{439}.
Дождавшись, когда охранники начнут обход, Стокдэйл наполнил мочой свой стаканчик для воды и опустил туда фотографию. Через полчаса фотография стала расщепляться на две половинки. Стокдэйл отделил слои фотографии друг от друга и увидел на внутренней стороне появляющийся мелкий текст{440}. Стокдэйл успел прочитать и запомнить весь текст, пока охранники не появились вновь. Секретный текст гласил:
«Письмо в конверте с этой фотографией является тайнописной копиркой… Все последующие письма с нечетными датами буду иметь копирки. Используйте копирку после написания своего письма жене… Положите свое письмо на твердую поверхность, затем копирку и на нее лист бумаги. Напишите на этом листе письмо с хорошим нажимом… Лучше всего писать поперек текста письма жене… Пишите прямо на копирке, если не будет другого листа бумаги. Копирку можно использовать многократно… Начинайте письмо через копирку со слова „дорогая“ и заканчивайте письмо „твой любящий муж“… Будьте осторожны, если вас поймают с копиркой, то могут обвинить в шпионаже. Окунайте в воду каждую картинку, если на ней будет роза. Держитесь{441}».
Первой задачей Стокдэйла была отправка поименного списка всех военнопленных, подтверждавшего, что они живы. 2 января он приготовил свое первое секретное письмо с 40 фамилиями сокамерников, используя копирку и условные фразы «дорогая» и «твой любящий муж»{442}. Этот список был направлен в США, в левую антивьетнамскую организацию «Женщины в борьбе за мир».
Через две недели появилась возможность общения, когда преподобный Мюст из пресвитерианской церкви, частый гость Ханоя, предложил доставить почту в США. Стокдэйл опять использовал копирку для второго сообщения, добавив еще фамилии новых обнаруженных заключенных вместе с информацией о местах заключений и перечнем соседних объектов{443}. На этот раз в секретном послании уже фигурировали «пытки и кандалы по 16 часов ежедневно»{444}.
Работавший с Сибиллой подполковник Роберт Борач из разведки ВМФ пытался расширить круг секретной переписки, но не получил поддержки. Один офицер ЦРУ, узнавший о проекте позже, сказал, что старшие офицеры Пентагона были категорически против, поскольку считали, что американские солдаты и офицеры уже и так находились между жизнью и смертью, в крайне тяжелом положении, чтобы делать их еще и шпионами.
В этой ситуации ВМФ обратился к ЦРУ: «Как мы понимаем, министерство обороны решило не продолжать использование секретной переписки со Стокдэйлом, но мы будем это делать негласно, поскольку считаем, что нашим ребятам это важно. У нас есть старший офицер (Стокдэйл), он просит нас об этом», – так заявил сотрудник TSD, курировавший мероприятие. «Запрос ВМФ выходил за рамки обычной субординации, но были директор и заместитель директора ЦРУ, которые, получив такую просьбу, приказали TSD оказать содействие».
К сожалению, попытки частных секретных сообщений от семей военнопленных были неудачными. В одном случае жена заключенного, не сказав никому, из лучших побуждений спрятала транзисторный радиоприемник в банку с арахисовым маслом. Но вьетнамские охранники украли масло, обнаружили приемник и учинили тщательный досмотр всех посылок. Конфеты в посылках, например, разламывались на мелкие кусочки, а зубная паста выдавливалось из тюбиков.
В апреле 1967 г. подполковник Борач представил Сибиллу эксперту из государственного департамента Брюсу Раундсу. Сибилла вспоминала манеру Раундса посмеиваться во время беседы – это убеждало ее, что он из ЦРУ{445}. Раундс предложил для переписки код, который можно использовать, даже если охранники будут диктовать каждое слово в письме. Раундс обучил Сибиллу новому коду, который она использовала 25 мая 1967 г. в письме с фотографией букета роз, который она получила на День матери. Это фото надо было также намочить в воде{446}.
Прошло 14 месяцев, прежде чем Стокдэйл получил разрешение отправить новое письмо. Он вставил в него фразу, которая представляла особый интерес: «Я часто думаю о Красном и хотел бы вставить сообщение, но это невозможно, передайте, что я сделаю это в следующий раз». Упоминание Красного означало тревогу для разведки и что он не имел возможности послать секретное сообщение. Красным называли вице-адмирала в отставке Уильяма «Рэд» Рэйборна, который до июня 1966 г. был директором ЦРУ.
По мере увеличения потока кодированных сообщений, круг посвященных в этот секретный проект людей не только не увеличивался, но сокращался – непосвященным было трудно объяснить способ получения такой важной информации о пленных, как их фамилии и места заключения.
