Еще мгновение — и тяжелый взрыв заглушил стук колес поезда.
У Барни участился пульс. Он вспомнил криминальные передачи, которые его жена любила смотреть по телевизору, — похищения людей, ограбление ювелирных магазинов, мошенничество со страховкой... Боже мой, сюда бы сейчас этих ребят с телевидения!
— Добрый вечер, — сказал наконец Барни, обращаясь к чернокожему. — Рады приветствовать вас на нашем поезде!
Лукас оглядывался вокруг, словно испуганное цирковое животное, внезапно выпущенное из привычной клетки. Его глаза тревожно блестели, одежда была насквозь пропитана потом и кровью. Барни показалось, что он серьезно болен, если не сказать больше. Вид у него был такой, будто он побывал в гигантской фритюрнице. Кожа была покрыта многочисленными волдырями от ожогов.
Парень с ружьем рванулся к своим друзьям. Несколько минут они молча сидели вместе, осматривая свои раны. Паренек что-то шепнул им насчет Барни, показывая на него рукой и, очевидно, рассказывая о его покладистости и полном миролюбии.
Наконец к машинисту подошел Лукас и заговорил с ним, все еще тяжело дыша:
— Держите разумную скорость — ничего сверх нормы — и постарайтесь экономить топливо. Главное, держите поезд в движении.
— Могу я задать один вопрос?
— Давайте.
— От кого вы так бежите, люди?
Лукас вытер губы тыльной стороной ладони и тяжело вздохнул. Похоже, у него была горячка.
— Это сложно... — начал он и вдруг улыбнулся болезненной, усталой улыбкой.
— Чего это вы? — поинтересовался старик.
— Да ничего, — ответил Лукас. — Просто вспомнил, что сказал один покойник по рации. Мелвил его звали. Он тоже думал, что все это чертовски сложно.
27. Черное пламя
Они еще с полчаса сидели в кабине локомотива, приходя в себя и присматривая за стариком. Периодически они молча поглядывали на мелькавшие за окнами широкие луга штата Колорадо, сменившие холмы Канзаса, на озера, в темных водах которых отражались черно-синие тучи. Все это время Лукас размышлял над следующим шагом.
Впервые за весь этот долгий кошмар Лукас точно знал, что он должен делать. Взяв помповое ружье, он подошел к машинисту.
— Можно задать вам очень простой вопрос?
Барни удивленно приподнял одну бровь и приготовился слушать.
— Могу я доверять вам? — спросил Лукас.
— Ну, это зависит...
— От чего?
— От того, в чем вы мне хотите довериться.
Теребя мочку уха, Лукас сказал:
— Хорошо, могу я быть уверенным в том, что вы продолжите движение по маршруту, пока мы будем находиться в хвостовом вагоне?
Обернувшись к Лукасу, Барни серьезно посмотрел на него:
— Да, сэр, в этом вы мне можете довериться.
Еще несколько секунд Лукас продолжал смотреть в глаза старого машиниста. Было в нем что-то трогательно детское. Своим необычным мягким выражением глаз он напомнил Лукасу его дядюшку Вилли. Почти пятьдесят лет он прожил на ранчо неподалеку от Хьюстона, занимаясь разведением лошадей. Лукас частенько навещал дядю, всякий раз восхищаясь его беззаветной любовью к лошадям. Вплоть до последнего дня в своей жизни он весь светился от счастья, когда расчесывал гриву одному из своих любимых жеребцов. И теперь Лукас был почему-то уверен, что и Барни относился к своему поезду точно так же, как дядюшка Вилли к лошадям. В его глазах читался интерес к жизни, не исчезнувший с годами тяжелого, порой изнурительного труда.
И Лукас решил, что этому старику можно доверять.
— Хорошо! Тогда вот что, — сказал наконец Лукас. — Мне нужно, чтобы поезд двигался с постоянной, но не слишком высокой скоростью.
— Понял вас, сэр.
— И не останавливайтесь ни при каких обстоятельствах! Вы понимаете меня?
— Понимаю.
Лукас махнул рукой куда-то вперед и спросил:
— Есть тут шанс напороться на копов или железнодорожные власти ближайшую сотню миль?
Сидевшие в дальнем углу Софи и Анхел напряженно вслушивались в их разговор. Они оба уже немного пришли в себя, но все равно выглядели просто ужасно. Особенно измученной казалась Софи. В ее лихорадочно блестевших глазах отражался безмерный ужас.
Немного помолчав, Барни ответил Лукасу:
— Сегодня на всем маршруте должно быть спокойно. Насколько мне известно, никаких проверок не предполагалось. Диспетчер, который видел, как мы удирали с сортировочной станции, вряд ли поднимет сильный шум. Если у нас и будут неприятности, то где-нибудь в районе станции.
— И часто нам придется ехать мимо станций?
Старик чуть искоса взглянул на Лукаса и проговорил:
— Ну, не очень часто, если знать, как их объехать.
Лукас понимающе кивнул. Он был искренне рад тому, что старому машинисту можно доверять — иного выбора у них просто не было! Согласие машиниста полностью выполнять все просьбы Лукаса было одним из самых важных моментов в его плане дальнейших действий. Поезд должен был продолжать движение любой ценой, несмотря ни на что! Чтобы еще больше убедить старика в важности именно этого момента, Лукас взял его руку и как можно значительнее произнес:
— Обещайте, что не станете геройствовать и вызывать полицию.
Барни поглядел на Софи и Анхела и проворчал:
— А кому они нужны?
— У вас будет способ известить нас в случае чего? — спросил Лукас, указав рукой на приборную панель.
Задумавшись на несколько секунд, старик ответил:
— Да, сэр. Я могу помигать огнями.
— А где рация?
Барни молча указал на небольшой аппарат, висевший слева от приборной панели.
Лукас изо всех сил ударил прикладом ружья по служебной рации, и в воздух полетели осколки металла и пластика. Старый машинист посмотрел на разбитый аппарат и тихо произнес:
— Вас понял.
Обернувшись к Анхелу, Лукас сунул ему в руки помповое ружье и сказал:
— Анхел, тебе нести первую смену караула. Если что, сначала стреляй, потом спрашивай.
Анхел понимающе кивнул. Но тут Софи взмахнула дрожащими руками и сказала:
— Подожди! Подожди минутку, Лукас! Что это за шоу в стиле Дьюка Уэйна?
— А что?
— Что ты задумал? Какой у тебя план?
После минутного колебания Лукас ответил:
— Давай потолкуем об этом в последнем вагоне.
* * *
Чтобы добраться до вагона-ресторана, им пришлось через запасный выход из кабины локомотива вылезти на массивную стальную сцепку между локомотивом и вагонами. Прохладный ночной ветер ударил им в лицо. Стальная сцепка ходила под ногами ходуном. Стараясь не обращать внимания на головокружение, Лукас помог Софи и Анхелу перебраться в соседний вагон и двинуться дальше.
Вагон-ресторан был слабо освещен. Длиной в двадцать семь футов, он весь насквозь пропах кухонными ароматами и застарелым сигаретным дымом. Вагон был из добрых старых пятидесятых годов. В нем даже сохранились самые настоящие столики и перегородки между ними. Светильники тоже были тех времен. Пол вагона был истерт за десятилетия бесчисленными ногами пассажиров. Найдя небольшой туалет в самом дальнем конце вагона, Софи и Лукас по очереди опорожнили свои давно переполненные мочевые пузыри. Спустя минуту они уселись рядышком возле пустого буфетного прилавка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
