Погода была холодной, но на душе у меня вновь потеплело, когда мы въехали в Мургейтские ворота, возле которых нас ожидали мэр и старейшины. Они поприветствовали нас и подарили нам двух лошадей под богато изукрашенными седлами и вызолоченную карету. Мэр сказал, что лошади предназначаются для короля и принца Уэльского, а карета – для меня и младших детей.
Карл пришел в такой восторг, что тут же произвел мэра и мирового судью в рыцари. Когда же эта замечательная церемония закончилась, вокруг нас столпились городские купцы, дабы поцеловать королю руку.
Оба моих Карла сели на подаренных лошадей, а я с детьми – в карету, и все мы направились к Гильдхоллу.[52]
Давно уже не была я так счастлива, как в те минуты, когда мы ехали по городским улицам, украшенным развевающимися знаменами и золотистыми тканями, которые развесили повсюду в честь нашего приезда.
Какими благородными выглядели муж мой и сын на своих великолепных лошадях! Я не уставала удивляться, как можно было выступать против короля и принца на стороне этих безобразных круглоголовых созданий с их черными одеждами и противными лицами!
В Гильдхолле в нашу честь дали роскошный обед, и отцы города вынесли огромное золотое блюдо, которое извлекали на свет Божий только в самых торжественных случаях.
Да, встретили нас прекрасно! И встреча эта продемонстрировала настроение народа. Нам нужно было только принести в жертву Страффорда, мысль о котором, как я знала, все еще заставляла Карла страдать, и избавиться от моей матери – одной из главных виновниц недовольства наших подданных. Жаль, что она вообще приезжала к нам. Ну, теперь она отбыла. Она уже, наверное, в Антверпене. Я надеялась, что хотя бы там она не доставит никому неприятностей.
Все складывалось просто замечательно. И было ясно, что теперь мы обязаны быть сильными. Нам следовало проявить твердость. Я много раз говорила об этом Карлу. Но милый мой добрый муж был слишком мягким человеком. Ах, он всегда готов был поверить в честность, мудрость и великодушие людей!
Наконец мы прибыли в Уайтхолл – утомленные, но торжествующие.
Все кончилось хорошо.
Я сказала об этом Карлу, когда вечером мы с ним остались наедине. А он уже обдумывал, что делать дальше. Он собирался снять стражу, которую установили в Вестминстере члены парламента, чтобы охранять здание парламента.
– Их страже придется уйти, – заявил Карл. – Там должны стоять мои люди. Я знаю, вы считаете меня слишком уступчивым, но я не терял времени зря. В королевстве еще много преданных мне людей, и у них есть собственные вооруженные отряды. Вот эти отряды и будут охранять здание парламента.
Я радостно захлопала в ладоши и воскликнула:
– Это было бы прекрасно!
– Конечно, – продолжал Карл, – моим противникам это не понравится. Такие люди, как Пим, вечно что-то подозревают.
– Ну и пусть! – вскричала я. – Мы должны быть уверены, что стража нам предана!
– И еще я хочу арестовать некоторых членов парламента, – сказал король. – Их следовало бы обвинить в государственной измене.
– А почему бы и нет? – возбужденно спросила я.
– Я еще не уверен… – вздохнул он.
– А кого вы хотите арестовать? – полюбопытствовала я. – Я считаю, что обязательно надо схватить Пима.
– Конечно, Пима, потом Гемпдена… еще там есть Хоулс, Страуд, Гезлриг… – перечислял Карл. – Это те, кому я больше всего не доверяю. Если бы мы смогли избавиться от них, то сумели бы добиться успеха в парламенте.
– Вы должны посадить их под замок! – сказала я, не сомневаясь в правильности такого решения.
– Я подумаю над этим, – заверил меня Карл.
– Только побыстрее! – прошептала я.
Потом муж взял меня на руки и понес в спальню…
Я долго не могла уснуть и все думала о нашем триумфальном возвращении в Лондон и о том роскошном приеме, который устроили в нашу честь в Гильдхолле. В Англии часто говорили: «Тот, за кем пойдет Лондон, может рассчитывать на поддержку всей страны».
И вот лондонцы торжественно встретили своего короля. Так, может быть, все наши тревоги оказались напрасными? Видимо, зря мы так боялись, зря переживали, зря позволили страху управлять нашими поступками.
Теперь мне следовало поддержать Карла. Только бы он не потерял решимости! Он смог бы многого добиться, если бы сумел застать своих врагов врасплох. Если бы ему удалось войти в здание парламента с отрядом солдат и арестовать мятежников, то те и оглянуться бы не успели, как оказались бы за решеткой. А потом уж было бы совсем нетрудно убедить народ, что люди эти – злодеи, мечтавшие ввергнуть Англию в пучину бедствий.
Карлу необходимо было избавиться от них. И он должен был это сделать!
Я знала, что он будет колебаться. Он всегда боялся поступить неправильно. Но ведь засадить в тюрьму негодяев – это правильно… абсолютно правильно! Что они сделали с нашим дорогим другом, добрым и благородным графом Страффордом? Они убили его! Да, убили по закону – они вообще обожают играть с законами, – но все равно убили! И только за одно это всех их надо отправить на эшафот!
Я с трудом дождалась утра.
Карл был молчалив. Он размышлял о судьбоносности поступка, который собирался совершить.
– Надо действовать в открытую, – решил мой муж.
Многие уже понимали, что противостояние короля и парламента может привести страну к гражданской войне, но никто еще не сказал об этом вслух. И перед лицом столь страшной угрозы каждый, кто желал Англии добра, должен был остановиться и задуматься.
Так вот, сейчас Карл остановился и задумался.
Я умоляла его, уговаривала. Я намекала, что упускать такую возможность просто грех. Это было бы трусостью, да и глупостью к тому же. Если он не воспользуется этим случаем и не извлечет из своего нынешнего положения всех выгод, то позже лишь самого себя ему придется винить в том, что он вынужден сражаться за свое королевство с оружием в руках.
Карл с ужасом посмотрел на меня, а я воскликнула:
– Да, я не слепая и не глухая. К тому же я все время настороже… ради вас. Я не могу спокойно стоять и смотреть, как вы теряете свою страну. Дорогой Карл, вы должны действовать… и немедленно. А сейчас самое время нанести удар. Если вы упустите этот случай, то другого может не представиться.
Наконец мой муж принял решение. Он понимал, что не сможет смотреть мне в глаза, если не предпримет этой попытки.
Итак, он был готов, он собирался это сделать! Я горячо обняла его и сказала:
– Я горжусь вами, государь! Теперь все изменится. Это – решающий миг!
– Теперь я должен идти, – прошептал он. – Если через час вы не услышите никаких дурных вестей, я вернусь к вам хозяином своей страны.
