Ан хотел было ей ответить, но она подняла руку, прося дать ей высказаться до конца.
– Я знаю, что вы любите Линду. Не знаю, что произошло между вами, что послужило размолвкой, но я видела, как Линда переживает вашу разлуку. Поверьте, – она прижала руки к груди, – я – не враг своей единственной дочери. Я тоже очень люблю её и желаю ей счастья, – она почти вплотную подошла к Ану. – Увезите её, погибнет она здесь, кровиночка моя! – на глазах у Клавдии Егоровны показались слёзы. Она разжала кулак, и на её ладони лежал медальон. Женщина открыла его, с крохотной фотографии смотрели молодые Пётр Степанович и Клавдия Егоровна, а сверху лежал маленький тёмный локон.
– Это наша с Петром Степановичем свадебная фотография и волосы новорождённой Линды, – она протянула медальон Ану. – Вот, передайте Линде моё материнское благословение, и не слушайте, пожалуйста, Петра Степановича, он не в себе.
Ан принял медальон.
– Спасибо вам, уверен, что Линда будет рада его получить. Обещаю вам сделать всё, что в моих силах для её счастья.
Выйдя от Лебединских, он посмотрел на часы. Почти полдень. До приёмных часов для посетителей в лечебнице оставалось ещё четыре часа.
***
Ровно в четыре дня он взбегал по больничным ступенькам. Робина в кабинете он не застал, тот был с утра на операциях, и последняя должна была вот-вот закончиться. Не дожидаясь его, Ан отправился в палату к Линде. Идя по коридорам, он мысленно убеждал Линду поверить ему. Он чувствовал, что сегодня у них обязательно всё получится, что Линда вспомнит, как им было хорошо вместе и поймёт, что всё плохое, что было между ними – это просто недоразумение, наваждение какое-то, они просто ошиблись, но любую ошибку можно исправить. Они же живы, они рядом и всегда смогут понять друг друга.
Ан остановился у двери с табличкой «П32». Протянул руку с браслетом к кодовому замку и замер в нерешительности.
«А что если она всё забыла и не хочет вспоминать? А что если я ей действительно не нужен, и она просто ненавидит меня, как и её отец? Нет! Этого не может быть! Она должна понять. Я должен спасти её в любом случае», – он решительно приложил браслет к кодовому замку двери.
Ничего не произошло. Ан остолбенел.
«Как? Я же видел, как Робин дал мне доступ. Что вдруг случилось? Замок сломался или перекодировали?» Он снова приложил браслет к замку. Тот же результат.
«Странно, возможно это специальный замок для больниц, в котором доступ даётся на одно посещение?».
Сделав ещё несколько безрезультатных попыток войти, он попытался соединиться с Робином, но каждый раз на его браслете загоралась надпись «Робин на операции, свяжитесь позднее».
«Подожду его в кабинете», – решил Ан.
***
Робин пришёл усталый. Молча пожал Ану руку и тяжело опустился в трансид, откинувшись на спинку, прикрыл глаза.
– Надо бы трансиды поменять на рабочие кресла, а то уж очень расслабляют, – тихо проговорил он, задрёмывая.
Ан сидел тихо, ожидая, пока друг отдохнёт. Не прошло и пяти минут, как Робин вздрогнул всем телом и открыл глаза.
– Фу, заснул. Извини, Ан, с шести утра операции. День сегодня сложный, – он потёр ладонями лицо.
– Да, я понимаю, ты отдыхай, я пойду, пожалуй. Только, – он обернулся у двери, – я хотел узнать, у вас доступы в кодовых замках одноразовые?
– Почему это одноразовые? – удивился Робин.
– Я сейчас был у Линды, и не смог открыть замок. Мой браслет не читается.
– Этого не может быть, – зевнул Робин, – ты что-то напутал. Палата П32 точно была?
– За кого ты меня принимаешь? Конечно, точно.
– Странно. Может сбой какой, хотя мне не говорили, что был перепад напряжения. Пойдём, посмотрим.
– Да ты отдыхай, может меня кто-то из персонала проводит?
– Брось, ерунда какая, пошли.
Кодовый замок рядом с палатой П32 смотрел на них наглым глазом: ни браслет Ана, ни даже браслет Робина никак не могли на него подействовать. Робин задумался и набрал новую комбинацию цифр. Замок щёлкнул, и дверь открылась. Они вошли в комнату. Постель была пуста, Линды в палате не было.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– В чём дело, чёрт побери! – разозлился Робин и вызвал охрану.
Через пять минут появился спортивного вида мужчина лет пятидесяти.
– Здравствуйте, Павел Игнатьевич! Вы в курсе, где больная из палаты П32? Почему код не реагирует на мой браслет?
Брови начальника охраны удивлённо поползли вверх:
– Как где? Увезли же её!
– Кто? Куда? – воскликнули Ан и Робин.
Начальник охраны растерянно смотрел на них.
– Робин Гаврилович, так разве вы ещё не знаете, что этого пациента приказано перевести в другую клинику? А замок мы «почистили», потом под другого больного кодировка будет. Ну, как обычно. Палата же пока пустая с универсальным допуском. Я не понял, мы что-то сделали не так?
– Как? – Робин побледнел. – Кем приказано перевести?
– Что, что случилось? – волновался Ан, – Где Линда?
Робин зыркнул на него и продолжал разговор с охранником:
– Почему без моего ведома?
– Ну, почему же без ведома-то? Бумага у вас на столе в кабинете. А лично вам доложить не было никакой возможности, вы ж с утра на операциях в операционном блоке, а бумаги оформлены честь по чести. Я лично всё проверил. Можете даже не сомневаться: и ходатайство начальника полиции общественной безопасности, и разрешение отца, и решение судьи.
– Какого судьи? – воскликнули Ан и Робин и бросились в кабинет.
– Не уберегли мы с тобой Линду, – наконец, проговорил Робин, прочитав документы из большого белого конверта, лежащего сверху стопки медицинской корреспонденции.
– Павел Игнатьевич, записи с камер просмотрите, пожалуйста, может быть, по номерам удастся выяснить, кто за ней приезжал.
Начальник охраны кивнул и вышел.
– Что случилось? Где она?
– Где не ясно, Ан. Тут, – он бросил документы на стол, – только постановление на изоляцию Линды в связи с её неадекватностью, которая может выражаться в общественно опасных действиях, и направление на лечение под специальным наблюдением.
– Линду увезли? Но кто? Зачем? Ерунда, какая-то.
– Не ерунда, не ерунда…., – обернулся Робин к Ану. – Кроме её отца, на это никто не решился бы, да и никому это не надо. Расскажи, что за разговор был у тебя с ним?
Робин выслушал Ана внимательно, временами кивая, будто он и ожидал, что всё именно так и случится.
– Ну, ясно. Напугал ты его сильно своим желанием жениться и увести Линду. Вот он и подсуетился, за несколько часов дельце состряпал. Куда же он её запрятал? – задумчиво проговорил Робин, потирая подбородок. – Дома он вряд ли будет её держать, побоится, что ты можешь обратиться к Хранителям, и дом обыщут.
– В другую лечебницу?
– Может быть, может быть.
Робин обзвонил все лечебницы. Линды нигде не было.
В дверь кабинета постучали.
– Войдите.
Вошёл начальник охраны.
– Проходите, Павел Игнатьевич, садитесь.
– Да я на минуту, на пост надо.
– Ну, хорошо, что удалось узнать?
– Удалось, Робин Гаврилович. Из психиатрического интерната за ней приезжали. Машина была от них, с их номерами. И вывозили, похоже, в бессознательном состоянии.
Карандаш, который Ан крутил в пальцах, громко хрустнул.
– Та-а-а-к, понятно. Спасибо, Павел Игнатьевич, можете идти на пост.
Начальник охраны вышел.
– Это что ж за интернат такой? – свистящим шёпотом спросил Ан.
– Да есть такой, никогда бы не поверил, что родной отец, дочь свою! Это как надо ненавидеть!
– Да что за место-то? Поедем туда немедленно! Заберём Линду. Ты же главврач, в чем проблема-то?!
– Психиатрический интернат – полу тюремное учреждение, и подчиняется только отделу общественной безопасности полиции, да и контракты с медперсоналом подписываются им же. Там содержатся преступники, асоциальные люди и психически больные, которые опасны для окружающих. Нет у меня туда доступа.
– Что ты такое говоришь? Значит, значит, – Ан метался по кабинету, – значит надо выкрасть Линду! Слышишь? Выкрасть! Этой же ночью. Я сумею открыть любой замок, только нужно одно приспособление. Одно приспособление…, – он остановился, что-то прикидывая в уме. – Я составлю список, а ты пошли кого-нибудь, пожалуйста, купить в нашем компьютерном центре. Не нужно, чтобы меня там кто-нибудь увидел. Могут заподозрить.
