закончила его на моменте, когда решила разыскать Беатрис. Про Марго я рассказывать не стала. Кор говорил, что уже как-то пробовал, но безуспешно. И все же меня мучило любопытство.
– Что в этом городе так тебя манит?
Беатрис щелкнула пальцем, и стальные бабочки отделились от лилового парика, воспарили к потолку, а потом опустились аккуратной стальной колонной Беатрис на ладонь. Потом от самой верхней бабочки сам собой открутился шуруп. Беатрис стала катать его в пальцах.
– Всех этих бабочек я смастерила сама. И ко всем приделала по шурупчику. Долгое время мне хотелось выступать на званых вечерах, а их использовать как реквизит.
– Выступать?
Беатрис пожала плечами.
– Глупо, конечно, но я только о том и болтала. Даже придумала представление в духе Иллюзионистки. – В ее голосе послышалась горечь. – Некоторые видели его и за глаза насмешливо прозвали меня Механикой.
Так ее время от времени звала на кухне Ирса. В том числе и в лицо.
Беатрис провела пальцами по платью. Подкинула в воздух полупрозрачную ткань и стала смотреть, как та опускается.
– Мне хотелось порепетировать в наряде, и я решила поговорить кое с кем из «Свиты красоты». Тогда-то я впервые переступила порог Салона красоты. – Уголки ее губ опустились. – И со мной что-то случилось.
– Что?
– Сложно описать, но я ощутила что-то странное – какую-то пустоту при виде салона. Вот здесь. – Она похлопала себя по груди, по самому ее центру. – И я подумала, что, если однажды побываю в настоящем «Ателье Мервей», это пройдет.
– И как, прошло?
– Нет. Если честно, мне стало гораздо хуже, чем прежде.
От ее слов мне стало больно дышать. Хотелось сказать что-то ей в поддержку, но я понимала, что слова тут уже ничего не изменят.
– Что я вообще тут забыла? – Беатрис утерла нос длинным куском сатина и всплеснула руками. – Довольно всей этой эмоциональной чуши! Выкладывай остальное.
И я все ей рассказала. Когда упомянула о пальце Кора, Беатрис стиснула кулаки.
– Я уничтожу контракты, – сообщила я.
– Ты же сама сказала, что это под силу только Аластеру.
– Я не собираюсь просто расторгнуть их. Я их именно уничтожу.
– Понятно, – со скепсисом отозвалась Беатрис. – Можно узнать, как именно?
Селеста не дала мне желанных ответов, но навела на одну идею. По пути в ателье я уже наметила себе примерный план.
И теперь вкратце изложила его Беатрис. Она покачала головой.
– Слишком опасно.
– В том-то и дело, – серьезно проговорила я. – Даже если все получится, гости и персонал могут погибнуть, про нас и вовсе молчу. Нельзя так рисковать, особенно когда отель переполнен. – Я опустилась на пол, жалея, что плотный и мягкий ковер не пропитан ответами на все вопросы. – Я думала, ты подскажешь, что делать.
– Я?! – Беатрис откинулась на гору нарядов. Ткань топорщилась вокруг нее, точно облачко сладкой ваты. – Знаешь, я всегда считала, что из тебя получится прекрасный сюминар, – произнесла она, вновь отправляя бабочек под потолок. – Эдакий стоик, который будет потрясать толпы своим упрямством.
– Ты меня вообще слушаешь? И трех часов не пройдет, как Аластер убьет Кора, если я не явлюсь.
Я вдруг поняла, что после всего, что случилось, я готова на это. Мне вспомнилось, как Кор утыкался носом мне в шею, как скользил руками по моей коже.
А потом в голове вспыхнули другие картины: Кор лежит на полу, истекая кровью, как Селеста, а Зося оказывается на столе, перепачканном воском. Я закрыла лицо ладонями. Мне хотелось рассыпаться на кусочки прямо здесь, в примерочной знаменитого «Ателье Мервей». Но тут я услышала, как Зося хлопает крыльями и как позвякивают инструменты.
Я уставилась на Беатрис.
– Ты что творишь?
Стальное облачко ринулось к клетке и открыло дверцу. Зося вылетела на свободу и приземлилась передо мной, подпрыгивая на длинных лапках.
Беатрис потянулась и хотела было взъерошить ей перышки, но сестра клюнула ее в руку.
– Да ты у нас сердитая птичка!
Да уж, когда Зося сердилась, она переставала казаться милашкой. Глядя на острый изгиб ее клюва, я попыталась представить, на что она способна в птичьем обличье.
– Иди сюда! – Я похлопала себя по плечу. Зося поднялась в воздух и села ровно туда, куда я указала, и нежно щипнула меня за ухо.
– Она тебя слушается! – воскликнула Беатрис.
И правда. За этот день было несколько похожих странных случаев. Я, конечно, не Фригга, но все равно ощущала присутствие сестренки, пускай и обряженной в перья, чувствовала, что она меня понимает.
– И, кажется, помнит. Сейчас это мне очень кстати.
Я погладила Зосю пальцем по шее, и она заворковала. Впервые за долгие годы мне захотелось спросить у нее совета. Она умница и непременно придумала бы что-то толковое.
– Надо было чаще тебя слушать, – сказала я.
Зося выпятила грудь и расправила веером хвост, точно крошечный павлин.
– Ты меня понимаешь?
Зося запрыгала на месте, помахивая крылышками.
Вошла одна из работниц ателье. В руках она держала по голове от манекена, и на каждой возвышался парик пастельного цвета вдвое больше того лилового, что лежал на полу. Такие обычно носила де Рев. При виде женщины сестра спорхнула с моего плеча и атаковала ее лицо. Парики полетели на пол, а дама с криками убежала. Зося уселась на голубой и сделала кое-что такое, от чего у Беатрис челюсть отвисла.
– Ты видела, что твоя пташка натворила? – Она указала на белую лужицу, расползавшуюся по искусственным волосам. – Мне теперь платить за него придется!
Я бы посмеялась, не закрадись мне в голову одна идея. В тот день, когда из библиотеки вылетела птица, в Салоне развлечений поднялись беготня и крики – гости ужасно перепугались. А ведь в авиарии остались еще сотни птиц. Значит, есть шанс прогнать всех гостей. Фригга очень искусно повелевала птицами у себя в комнате. И у нее есть ключ от авиария. Мне понадобится ее помощь. И Зосина тоже.
Беатрис потянула за шелк цвета слоновой кости, на котором я стояла.
– А ну сойди с платья!
Но я не обратила внимания на ее слова – у меня в голове созрел план. Он потребует сил и времени, но всяко лучше, чем ничего.
– Я все придумала.
Стоило этим словам сорваться с моих губ, как Беатрис затихла. Когда я поделилась с ней своей задумкой, она смерила меня взглядом и сморщила нос.
– Хочешь пробраться в отель в таком виде?
Не совсем. Так меня в фойе обязательно кто-нибудь приметит. Понадобится маскировка.
Я дважды сглотнула, собирая в кулак все свое достоинство, и спросила:
– Как быстро ты сможешь меня преобразить?
