—Но у меня никого больше нет, Сэм. Мне незачем жить. Все мои родные умерли… а теперь и Билл…
—У вас есть ранчо, и я, и столько людей, которым вы небезразличны.
—Не знаю, Сэм. — У Кэролайн был такой усталый голос. — Мне кажется, что моя жизнь кончена. Я даже на работу не хочу выезжать! За меня теперь все делает мой новый управляющий. Без Билла все потеряло смысл, и… — со слезами в голосе добавила Кэролайн: — Это так грустно!
Она похоронила Билла на ранчо и там же отслужила заупокойную службу. Билл настоял‑таки на своем. Он до конца своих дней оставался управляющим ранчо, так и не став мужем Кэролайн. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Независимо от того, догадывались люди об их отношениях или не догадывались, они уважали обоих, и очень многие сочувствовали Каро, считая, что она потеряла близкого друга.
О Тейте Джордане, разумеется, по–прежнему не было никаких новостей. Сэм даже и спрашивать перестала. Она была уверена, что Каро немедленно сообщит, если что‑нибудь узнает. Скольких людей она опросила, на сколько ранчо съездила, со сколькими ковбоями и ншяевами ранчо переговорила — никто не видел Тейта и ничего о и см не слышал. Сэм терялась в догадках, не понимая, куда же он подевался, счастлив ли он и вспоминает ли ее, как она вспоминает его.
Впрочем, разыскивать его теперь не было смысла. Ей нечего ему теперь предложить. Отныне она не позволила бы ему остаться с ней.
Теперь она постаралась бы исчезнуть с его горизонта. Однако ей не придется этого делать, ведь Тейта уже целый год как нет рядом…
Весной Саманту наконец потихоньку вытолкнули из гнезда, хотя ее мать решительно протестовала. Врач выписал Сэм из больницы первого мая, чудесным, солнечным, теплым днем, и она поехала осматривать новую квартиру. В который раз Саманте пришлось воспользоваться помощью Чарли и Мелли. Она позвонила в трансагентство, и рабочие упаковали ее вещи. В старую квартиру нужно было подниматься по лестнице. Саманта понимала, что это ей не мод силу. И вдруг произошло чудо: в доме, где жили Мелинда и Чарли, нашлась свободная квартира! Она располагалась на первом этаже, и под окнами имелся маленький, залитый солнцем палисадничек. Это было идеальное жилье для Саманты: никаких ступенек, подъехать легко и вдобавок ко всему у дверей сидит швейцар. Как говорится, «то, что доктор прописал»! Саманта велела грузчикам расставить мебель так, как она указала на рисунке, а ящики с ее вещами не трогать, она распакует их сама. Сэм решила, что это будет для нее первым испытанием после выписки из больницы. И действительно, испытание оказалось тяжким.
Она пыхтела и кряхтела, передвигая ящики, обливаясь потом и один раз даже выпала из кресла — когда пыталась повесить на стену маленькую картинку. Но все же поднялась с пола, повесила‑таки картину, распаковала ящики, постелила себе постель, вымыла голову — короче, сделала все, чему ее научили в больнице. К понедельнику Сэм преисполнилась такого торжества, что когда появилась утром на работе (надев черную юбку, черный свитер, модные туфли из черной замши и украсив волосы красным обручем), то выглядела помолодевшей и совсем здоровой; впервые за весь этот жуткий год у нее был такой цветущий вид. В полдень мать Саманты позвонила по телефону, настроившись на обычные причитания по поводу ее горькой участи, но Сэм была на деловой встрече. После этого она пошла вместе с Чарли и Харви в «Лютецию» — отпраздновать свое возвращение, а к концу недели уже провела переговоры с первым клиентом, причем проделала это изящно и непринужденно. Сэм поразилась тому, что мужчины по–прежнему смотрели на нее как на привлекательную женщину, и даже страх, что они на самом деле просто притворяются — из жалости, — не смог затмить радости: значит, она все‑таки не утратила женственности, хотя после всего случившегося не может ощущать себя полноценной женщиной! В больнице Сэм отказывалась даже обсуждать с психотерапевтами перспективы своей личной жизни. Она считала, что ее поезд ушел, и они решили временно оставить эту тему и заняться другими психологическими проблемами Саманты. Однако во всем остальном ее успехи были столь грандиозны, что врачи надеялись на улучшение и в этой области. В конце концов, Саманте был всего тридцать один год, и она отличалась поразительной красотой. Маловероятно, что такая женщина, как Сэм Тейлор, всю жизнь проживет одна! Независимо от того, что она утверждает сейчас.
—Итак, — Харви, обычно не очень‑то щедрый на улыбки, заулыбался и поднял бокал шампанского, —я предлагаю выпить за Саманту. Чтоб ты жила еще сто лет и каждый день появлялась на работе в нашей фирме. Благодарю за внимание.
Он поклонился, все трое рассмеялись, и Саманта подняла в ответ свой бокал. К концу обеда они были уже полупьяными, и Сэм отпускала шуточки насчет того, что она потеряла управление своим креслом. На обратном пути в агентство она наехала на двух пешеходов, после чего ее повез Чарли. Однако он радостно врезайся в полицейского, который чуть не рухнул на колени. — Чарли, ради Бога! Смотри, куда ты меня везешь!
— Да я… мне… Мне кажется, он пьян. Какое безобразие! Напиваться на посту!
Они смеялись, как дети, и, когда вернулись в контору, никак не могли протрезветь. В результате, оставив свои безнадежные попытки, все рано разошлись по домам. Это был поистине великий день.
В субботу Сэм пригласила своего маленького друга Алекса на ленч; они сидели на солнышке, каждый в своем инвалидном кресле. Оба заказали хот–дог и картофель, жаренный во фритюре, а потом Саманта сводила Алекса в кино. Они сидели рядом в проходе «Радио Сити», и малыш округлившимися глазами смотрел на экран. После того как в конце дня она отвезла его матери, ей стало немножко грустно, и она поспешила укрыться у Мелли, где можно было поиграть с малышкой. И вот когда Саманта осторожно катилась на своем кресле по комнате, маленькая Сэм вдруг встала и на цыпочках, взмахивая ручками, пошла за ней. «Большая Сэм» — так в присутствии малышки называли Саманту — ахнула от изумления. Потом малышка, что‑то лепеча, упала на ковер, и Сэм позвала Мелли, которая появилась в тот самый момент, когда девочка опять сделала несколько шажков. А ведь ей было всего десять месяцев!
—Она ходит! — неизвестно к кому обращаясь, крикнула Мелли. — Она ходит… Чарли! Сэм уже ходит…
Потрясенный Чарли —он не понял, что речь идет о девочке, — заглянул в комнату. Сэм подняла глаза, из которых градом лились слезы, а затем, улыбнувшись, показала на смеющегося ребенка.
