– Но вы же знаете правду, – с истлевающей надеждой посмотрел на него Мао.
– Почем мне знать? – разбил последние иллюзии крестный отец. – Я только подозреваю, что ты хочешь премию за якобы выполненную работу.
– Я на самом деле выполнил контракт, дон Франческо, – стоически произнес Мао. – Думаю, теперь мне самое время лечь на дно. Конечно, я бы предпочел остаться в Нью-Йорке. Здесь можно затеряться под новым именем. Я выжат, как лимон. Отпустите меня, крестный отец.
– Я не стал бы тебя держать при себе, убей ты Канозу правильно…
Пока дон Франческо отчитывал исполнителя, консеглиери поднес газету из только что распакованной почты.
Заголовок первополосной статьи «Нью-Йорктайме» заставил дона замолчать. «Убийство известного деятеля республиканской партии связывают с коза ностра». Крестный отец так и сел на кресло, проглотив первые абзацы залпом:
«В минувшее воскресенье полицией города Майами, штат Флорида, был обнаружен обнаженный труп влиятельного члена республиканской партии Орландо Канозы, убитого в доме местной тележурналистки Аманды Флорес, прямо в ее постели. Следствие не сомневается, что убийство носит заказной характер.
На теле Канозы установлено четыре пулевых ранения, в том числе от контрольного выстрела в голову. На месте преступления киллер оставил символическое послание, написанное кровью жертвы на зеркальном изголовье кровати. В фамилии Canosa перечеркнуты вторая и третья буквы, ниже добавлено слово Nostra, под которым изображен логотип «Вертус».
Что это? Снова заявляет о себе итальянская мафия, или киллер пытается запутать следствие, первоначально рассматривавшего версию причастности к убийству Канозы, известного своей дружбой с венесуэльской оппозицией, агентов Уго Чавеса. На эту мысль детективов натолкнул портрет Мао Цзэдуна на теле жертвы.
Однако более правдоподобной все-таки выглядит «итальянская версия». Экспертиза показала, что портрет китайского вождя был написан в Нью-Йорке 15 июля 1997 года, в день убийства Джованни Вертуса. Наши источники утверждают сей факт с полной достоверностью. На доске имеется подпись неизвестного автора, дата и место исполнения работы.
Закодированное послание, поддающееся столь легкой расшифровке, может навести на след реального убийцы. Выяснилось, что в последнее время личную безопасность дочери Аманды Флорес обеспечивал телохранитель итальянского происхождения, скрывшийся сразу после убийства Канозы. Имя главного подозреваемого Умберто Сабатини. Наверняка оно вымышленное.
Редакции также доподлинно известно, что базирующаяся в Майами криминальная семья Банатти с давних пор не ладила с Орландо Канозой, зато имеет могущественных союзников в Нью-Йорке в лице клана Лукези. Неужели нити запутанного клубка с версиями ведут в Нью-Йорк?»
– Ведут, ведут! – радовался, как дитя, дон Франческо. – Молодчина! Сегодня же сделай Мао новый паспорт, – поручил он советнику. – И отправь куда-нибудь подальше. В долгосрочный отпуск. – Он похлопал Маорицио по плечу и расцеловал, как родного.
– Я все же предпочел бы обосноваться в Нью-Йорке и отойти от дел навсегда, – еще раз изложил свою просьбу Мао.
– А на что ты будешь жить и кормить жену с ребенком? – посерьезнел крестный отец.
– У меня есть сбережения.
– Ладно, ладно… Я тебя отпускаю. Ты это заслужил. – На радостях дон Франческо дал себя уговорить. – Но оставаться в Нью-Йорке после такого «пиара» непредусмотрительно. Выбирай любой город, кроме Биг Эппла. Хочешь рвануть в Пуэрто-Рико, к исторической родине супруги?
– Только не в тропики, – делано испугался Мао. – Лучше уж на Крайний Север.
– Так куда? – вонзился в него своими хитрыми глазками дон.
– Позвольте определиться самостоятельно.
– Ну хорошо, – отстал дон Франческо. – Тебя будет не хватать. Наш общий дом без тебя опустеет. Семья будет скучать… Ступай.
– Мне очень жаль, – Мао поцеловал дону руку и направился к выходу.
– А как насчет двух миллионов? – остановил его внезапный вопрос главы семьи Лукези.
– Двух миллионов? – обернулся Мао и внутренне съежился, словно от тупого удара по почкам.
– Да, тех, что профукал Вито стараниями Канозы, – уточнил дон.
– Я подписал контракт на Канозу и не получал никаких инструкций насчет денег Вито, – выдавил из себя Мао, не проявив и намека на какую бы то ни было растерянность. – Если бы вы меня предупредили, я бы оставил Канозу в живых, с тем чтобы попросить у него вернуть деньги Вито. Может, живой он бы и согласился…
– Ладно, иди, – махнул рукой дон Франческо.
У Маорицио отлегло от сердца. Неужели он действительно получил «вольную»? Теперь он свободен и богат. Ночью он улетит с родными в Неаполь, а потом растворится в Европе. И больше никаких контрактов…
– Он твой, – буркнул дон Франческо в телефонную трубку. На том конце провода щелкнул зубами в предвкушении долгожданного отмщения прибывший из Майами и остановившийся в знаменитом отеле «Waldorf-Astoria» Вито Банатти.
Люди Банатти ждали Маорицио сразу в двух местах. Киллеры устроили засады на своего авторитетного коллегу в международном аэропорту Джона Кеннеди в Куинсе и в дешевой забегаловке на Mulberry Street в Маленькой Италии, куда Мао планировал заехать за новым паспортом и липовым водительским удостоверением.
Маорицио без конца звонил консеглиери семьи Лукези, уточняя место встречи с курьером, нанятым для передачи документов, но ни в одной из предполагаемых точек он так и не появился.
Когда советник позвонил ему сам, чтобы узнать о его местонахождении, Мао заявил, что зарегистрировался на рейс до Вашингтона и находится в аэропорту «LaGuardia». Консеглиери говорил по-доброму. Мао тоже не дерзил. Обычный диалог двух итальянских мафиози.
Банатти не верил, что его люди проморгали Мао. Проверить список пассажиров за пять минут до вылета лайнера было практически неосуществимо. Но благодаря взяткам, ухищрениям и своим людям в полицейском управлении все же удалось влезть в компьютер соседнего аэропорта… чтобы потерять время и не найти ничего полезного.
За те деньги, которыми ныне обладал Мао, он мог обеспечить фальшивыми ксивами всех своих преследователей и их донов разом. В последнюю очередь он стал бы дожидаться содействия в вопросе своей легализации от бывших соратников.
А искать его стоило на железнодорожном вокзале. Первой там оказалась Каталина с дочкой. Ее не смогли бы выследить, даже если бы попытались. Мао за день до убийства Канозы позвонил Каталине из Майами и предупредил, что она должна исчезнуть из их квартиры вместе с дочкой, чтобы потом появиться на железнодорожном вокзале при первой необходимости. Эти три дня осторожная и находчивая Каталина и девочка провели в приюте для бездомных. Так было надо. По звонку мужа она явилась на вокзал в неприглядном облике нищенки, вскрыла ячейку автоматической камеры хранения и забрала из нее дорожную кожаную сумку с двумя миллионами кэшем. Мао подъехал позднее, прямо к отправлению поезда на Филадельфию, привезя новую одежду из бутика «Вертус». В Неаполь можно улететь откуда угодно.
У Вито снова ничего не вышло. Отомстить убийце своего племянника он так и не смог. Дон Франческо рвал и метал даже больше, ведь он, человек старой закалки, был убежден, что нельзя так просто взять и уйти из семьи. Такой поступок равносилен предательству. К тому же устранение засветившегося ликвидатора изначально входило в планы семьи Лукези. Дона Франческо уже не волновало, что засветка произошла по его настоянию.
… Что касается Мао, то он не считал, что ушел из семьи. Фактически он в нее вернулся. Его истинной семьей были Каталина с малышкой. С этого дня Мао перестал ненавидеть цифру «13», как когда-то прекратил считать всех пуэрториканцев личными врагами. С 13 сентября он возненавидел своих сородичей-итальянцев, но подсознательно верил, что в Неаполе он снова их полюбит…
Новый год и День освобождения,
1 января 2006 года
Гавана, республика Куба
Сколько лет прошло. Как постарела мама. Как вырос Альфонсито. Он похож на отца. На него наверняка заглядываются юные девчонки-одноклассницы.
Как похорошела Гавана. И одновременно осталась нетронутой.
Набережная Малекон, обдуваемая соленым ветром океана… Что может быть прекраснее этих колониальных домов, выкрашенных в пастельные тона и вместивших в себя все архитектурное наследие мира от узорчатых неомавританских балконов до барочных фасадов с изогнутыми линиями, колоннами и мозаичными витражами. От Плаза-де-Армас, ее района, окруженного старинными зданиями в стиле барокко, рукой подать до небоскребов «запретного» Ведадо. Как она соскучилась по Гаване!
Летисия Родригес любила свой город безумно. В нем столичная суета присутствовала по соседству с размеренной кубинской ментальностью, пропитанной ромом и сигарами, смешением рас, эклектикой жанров, времен и стилей. Здесь она снова превращалась в восторженную девчушку, улыбающуюся и удивляющуюся каждому незнакомцу, неважно, кубинцу или туристу. Правда, теперь не поймешь, кого больше на калье Меркадерес. Ее родная улица просто кишела иностранцами, как, впрочем, любой бульвар-пасео Гаваны и окрестностей, любая авенида и каждая калье.
