Берт был явно не в духе, и Нортон решил промолчать.
Он и Ник осторожно взобрались по доломитовым глыбам на полуразрушенную террасу, прошли под «канатку» и влезли в спущенную для них кабину. Кабина взлетела вверх и пошла, поскрипывая, вдоль каната. Ник восторженно вертел головой. Нортон разглядывал с высоты путь, которым съехал сюда, чтобы выручить малыша и убить Голиафа…
— Дэв, ты будешь выступать на родео? — спросил Ник.
— Нет.
— Почему? Ты бы их всех запросто победил.
— Вот поэтому мне и нельзя. Если мы заранее знаем, что я могу их запросто победить, то моя победа будет нечестной. Ведь правда?
— Правда… Но очень хочется, чтобы ты стал чемпионом Большого родео.
— Зачем? Чтобы тебе можно было хвастать перед мальчишками, что с чемпионом Большого родео ты на короткой ноге? Обойдешься.
— Обойдусь. — Ник тяжело вздохнул. — А ты подаришь мне еще одну поющую палочку?
— А где та, которую я тебе… на прошлой неделе?
— У меня взял ее Гед.
— А зачем ты отдал?
— Он мне обещал подарить акваланг.
— Ясно… И больше ты палочку эту не видел?
— Нет. Он сказал, что берет ее на не… неопределенный срок. Это на сколько, значит?
— Это значит — почти насовсем.
— Плохо… — проговорил Ник. — Ты не обижайся, Дэв. Я, конечно, виноват. Ведь ты говорил, чтобы я этой палочкой перед взрослыми не хвастался… А я опять похвастался. Я и сам не знаю, почему у меня так всегда получается…
— Хвастовство — самый большой твой недостаток. А кому еще, кроме Геда, ты хвастался? Отцу? Матери?
— Да… Но мама не захотела смотреть и сказала, чтобы я не лез к ней со всякой чепухой. Папа посмотрел и сказал, что всякие такие штуки ему давно уже знакомы. Что ему приходилось видеть телеприемники даже в собачьих ошейниках. А Гед когда посмотрел, то сказал, что подарит мне акваланг, если я ему расскажу, как ты сумел это сделать. Но я ведь не знаю, что ты с ней сделал. Когда я принес тебе палочку, ты просто покрутил ее в руках, потер ладонями, и она стала петь и показывать… Ты не обижайся, Дэв, ладно? Мне очень хотелось акваланг. Теперь вот ни палочки, ни акваланга.
— Понятно… Ладно, ты не горюй. Будет тебе акваланг. Но с одним условием… Впрочем, с двумя. Плавать только со взрослыми. Элекаров не угонять. Слово даешь?
— Честное космодесантское!
— И хвастать больше не будешь?
— Я постараюсь…
— Постарайся. Ну вот и приехали. Вылезай.
Смотровую площадку заливало солнце. Здесь было тепло. Нортон, щурясь, взглянул на шоссе, увидел вынырнувшую на спуск лимонно-желтую машину и узнал элекар Генри… Так, значит, Гед пораскинул мозгами и догадался, что на Бизоньи озера Ник не поедет. У этого малыша догадливый дядюшка…
— Ну, чего стоишь? — сказал он Нику. — Беги встречай дядю.
Ник побрел. С оглядками, неуверенно.
— Беги, беги! Пусть дядя видит, что с тобой ничего не случилось, и хоть немного убавит скорость.
Ник побежал.
Звеня ключами, прихрамывая, подошел Берт. Рубаха небрежно распахнута на загорелой костистой груди. Лицо у него было крупное, мятое и небритое. Серебрилась щетина. Он посмотрел на шоссе, кивнул и спросил:
— Вроде бы Генри несется?
— Нет. Машина его, но едет не он.
— Нервное сегодня утро… Малец-то чей?
— Сын Бена. А в машине — дядя мальца, брат Бена по имени Гед.
— Приезжий, значит? Что-то не знаю такого… — Берт снова взглянул на шоссе и кивнул: — Встретились родственнички, разговаривают.
— Пусть поговорят. Им есть о чем… Малыш угробил дядин элекар.
— Шустрый малец!
— Хороший мальчишка. Но чересчур отважный.
— Пороть надо, — заявил Берт. — Не мальчишку пороть, а мать его. Да и отцу не мешало бы всыпать. Знаю я эту семейку…
Нортон не стал возражать. Берт посмотрел на него и сказал:
— А ты меня сегодня здорово пугнул. Гляжу в окно и гадаю: кого это черти несут сюда на белом элекаре? Из дома вышел — исчез элекар!.. Но слышу: треск стоит на тропе сумасшедших. А катушки на месте не видно, только пыль вьется. У меня все внутри так и оборвалось. Ну, думаю, кто-то в расселину ухнулся… Поковылял туда, спустился к самой расселине — нет нигде элекара!.. Я прямо обалдел. Ты что, по воздуху ее перепрыгнул, щель эту?
— Почему же по воздуху. А мост?
— Но ведь там на четырех колесах не…
— На четырех, конечно, нельзя, на двух можно.
— С ума сойти!.. А дальше?
— Дальше… Да, пришлось и по воздуху. Когда выбора нет, и по воздуху прыгнешь.
— Ловок… Рассказать кому — не поверят.
— А ты не рассказывай, — посоветовал Нортон.
— И в мыслях не было. Мне моя репутация дороже. — Берт поковылял к дому. Приостановился, бросил через плечо: — Кофе готов. Заходи, позавтракаем.
— Спасибо, зайду.
Нортон снял кед, вытряхнул из него мешавший ноге острый осколок доломита. Заметил, как дядя Ника, оставив мальчишку в машине, засеменил на смотровую площадку. Фигура у него была несуразная. В костюме ковбоя с эмблемой спортивного клуба на рукаве он выглядел нелепо. Точно лимон, напяливший на себя ковбойскую шляпу. Он был моложе своего брата, но раза в два шире в объеме: над туго затянутым ремнем выдавался отнюдь не спортивный живот. Лицо круглое, несколько одутловатое, глазки водянисто-светлые, быстрые. Нортон обратил внимание: Гед, приближаясь, обошел его тень, словно боялся на нее наступить.
— Я даже не знаю, какими словами выразить вам свою благодарность!.. — смущенно заговорил Гед. Держался он робко, руки его двигались — он не знал, куда их девать. — Тем более что чувствую себя до некоторой степени виноватым в этих событиях…
Нортон обулся, пошевелил ногой, проверяя, нет ли еще чего-нибудь твердого. Недовольно поморщился — от этого человека исходил пренеприятнейший живозапах. Почему они всегда так омерзительно «пахнут» — Бен и его братец?..
— Вы не ранены? — участливо спросил Гед. — Могу ли я что-нибудь для вас сделать?
— Да. Оставить меня в покое.
Нортон потер испачканное пылью колено и побрел к открытой двери дома, откуда несло запахом кофе. Гед, словно загипнотизированный, двинулся за ним. А мальчишка, позабыв все свои неприятности, стоял за рулем неподвижного элекара, как за штурвалом, и орал какую-то маршевую песню.
Семенивший сзади Гед торопливо забормотал:
— Я хотел бы… Нортон, послушайте!.. У вас разбилась машина, и я… Мне вас подождать?
— Не советую, — тихо сказал Нортон. — Вы меня не дождетесь.
7. Запретный сыск
Прислонив мопед к дереву, Фрэнк сдвинул на затылок широкополый стетсон и обвел взглядом увитый зеленью дом. Было тихо и солнечно. В садовом парке по-утреннему хлопотливо щебетали птицы. Дом молчал. Фрэнк, взявшись руками за поясной ремень (как шериф из старого фильма), побрел в обход — по кромке газона. Было странно, что его не встречал, как обычно, приветливый Голиаф.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
