Придя в себя, я понял, что лежу на покрытой циновкой деревянной кровати в чулане, перегородка которого не доходит до пола. С кровати видны только ноги людей. Дверная ручка повернулась. Я закрыл глаза.
— Еще не очнулся, — сказал чей-то голос, по которому я признал врача-африканца.
Доктор пощупал мне пульс, лоб и ушел. Ручка снова повернулась. Послышалось шлепанье босых ног. Я открыл глаза и увидел изуродованное шрамом лицо под ярко-красной феской. Человек стоял навытяжку. Это был сара. Я показал ему жестом, что хочу пить. Он погрозил мне штыком. Я присмирел. У меня страшно болела голова.
В шесть часов вечера снова пришел врач-африканец, на этот раз его сопровождали белый доктор и Птичья Глотка. Они откинули одеяло и выслушали объяснение туземного врача. Он говорил, что у меня, очевидно, сломано ребро, которое и повредило бронх.
— Посмотрим, что будет завтра, — проговорил врач-европеец. — Впрочем, у него только… — Он взглянул на мою температурную кривую. — …Только тридцать девять и пять. Для их брата это немного… Однако можно не опасаться, что он сбежит, — добавил он, чтобы успокоить Птичью Глотку.
Меня заставили проглотить какие-то таблетки. Чернокожий врач поправил мое одеяло. Они ушли.
В полночь я притворился, что сплю. Белые пришли опять. Доктор передал спутникам слова своего коллеги. Я незаметно приоткрыл глаза. Здесь был и г-н Моро. Каким он казался довольным, когда стоял, переминаясь с ноги на ногу, у моей кровати.
— Он должен понести наказание, — говорил г-н Моро, — подлечите его и пришлите ко мне. Это опасный субъект… Я сумею вырвать у него признание. Я займусь им не позже завтрашнего дня…
Белые ушли.
Санитар, делавший обход, зашел ко мне. На нем был халат, надетый поверх плавок. Он многозначительно посмотрел на меня, взял мою руку.
— Нет, я не верю, чтобы ты сделал то, в чем тебя обвиняют, — сказал он. — Я никогда не ошибаюсь. По лицу видно, что ты не способен на такую вещь… Здесь что-то кроется… В толк не возьму, почему ты такой важный больной?.. Когда белые захотят разделаться с нами, они добьются своего… Зачем ты еще торчишь здесь?.. Никто тебе не поверит, пока говорить правду будешь только ты… да, так оно и есть. Ты годен теперь лишь для Испанской Гвинеи или… для кладбища…
Он дал мне сто франков и ушел.
Я чувствовал себя лучше.
Я должен бежать… Я доберусь до Испанской Гвинеи… Г-ну Моро не разделаться со мной!..
Стражник уже храпит. На больничных часах пробило три.
Надо попытать счастья, хотя надежды почти нет…
Габриэл Окара
Голос
Габриэл Окара (полное имя — Габриэл Имомотиме Гбаин-гбаин Окара) — нигерийский писатель. (Род. в 1921 г.) Окончил государственный колледж в городе Умвахиа, изучал журналистику в США. Почти двадцать лет работал в службе информации. С 1972 года был директором крупного нигерийского издательства — «Риверс Стейт». Поэт, новеллист, автор романа «Голос» (1964, рус. перев. 1967).
Перевод с английского А. Сергеева.
1
Люди говорили, что у Около разные глаза и голова не в порядке. Это от книг, это от долгих прогулок по лесу, считали одни. Это оттого, что он подолгу сидит над рекой, полагали другие.
Так говорили и шептали в деревне Амату, так говорили и шептали повсюду. У Около впалая грудь, передавали люди друг другу. У него слабая грудь, у него нету тени. Ему приписывалось все, что порочит человека, лишь потому, что он осмелился искать суть. Этим поискам он отдал всего себя и свою тень.
Все началось, когда Около закончил ученье и вернулся к своему народу. Когда он вернулся к своему народу, слова о предстоящем носились в небе, как птицы, слухи о предстоящем скользили по реке, как рыбы. Около не стал радоваться со всеми, ибо то, что было, ушло, и все на свете лишилось корней. Поэтому он начал искать суть. Узнав об этом, Старейшины перестали хлопать себя по бедрам от радости.
Зачем Около ищет суть? — удивлялись одни. Все изменилось, мир теперь другой, они стали Старейшинами. Никто никогда не искал сути. Почему Около надумал искать суть именно тогда, когда они стали Старейшинами? Он должен прекратить поиски. Он не должен омрачать чужую радость.
Так говорил Вождь Изонго Старейшинам, и Старейшины поворачивали его слова и так и этак, чтобы найти тропу, которая огибает неприятности. Они обдумали его слова и послали к Около гонцов с требованием прекратить поиски.
Гонцы — их было трое — неуверенно шли к дому Около.
Первый гонец: «Я споткнулся на правую ногу».
Второй гонец: «Это к худу или к добру?»
Первый гонец (торжественно): «Это не к добру».
Второй гонец: «Не к добру? Но моя правая нога говорит не о дурном».
Третий гонец: «Перестаньте городить чепуху! Эти слова теперь лишены смысла. Не говорите слов, которые ничего не значат».
Первый гонец: «Для меня они много значат. Моя правая нога предупреждает меня об опасности».
Второй гонец: «И для меня они много значат. Меня предостерегает левая нога».
Третий гонец (презрительно): «Вздор».
Первый гонец: «Не слушай его. Он говорит так, потому что сдал экзамен. Он сдал экзамен, и поэтому его уши и сердце принимают все — как мусорная яма».
Третий гонец: «Твои слова для меня ничто. Я говорю: раз все изменилось, и ты меняйся!»
Первый гонец (плюет наземь): «Послушай его поучения — все меняется. Ха-ха-ха… Меняется, меняется. Он всегда говорит о переменах. Ха-ха-ха… Как это говорят белые? „Старый порядок меняется…“ Не помню, как дальше…»
Третий гонец (сердито): «Замолчи. Ты ничего не знаешь».
Первый гонец (тоже сердито): «Я ничего не знаю? Я ничего не знаю? Это оттого, что я не ходил в школу? По-твоему, у меня нет ни желчи, ни головы? Я ничего не знаю? Ты сам ответь на мой вопрос! Твои волосы были черные-черные, потом они стали белыми, как белая одежда, а теперь черные-черные, чернее, чем черные. Отчего? Молчишь! Ответь же! А еще говоришь, что я ничего не знаю».
Второй гонец (шепчет, вращая глазами): «Тише, тише! Уши Амату открыты. Если это дойдет до слуха Изонго, мы лишимся работы. Вы сами знаете. Что до меня (пожимает плечами), если мир повернется так, я согласен. Если он повернется иначе, я тоже согласен. Куда бы мир ни повернулся, я соглашусь со всем. Я люблю спать, я люблю жену и сына, поэтому я не хочу думать».
Третий гонец: «Ты не знаешь, что ты говоришь».
Первый гонец (повышая голос): «Он хочет подняться до ока небесного».
Второй гонец (совсем тихим шепотом): «Умолкните, сдержите себя. Я говорю: сдержите себя перед делом, это серьезное дело».
Поучительные слова дошли до слуха и проникли в сердца. Каждый замкнул в себе речь, и они подошли к дому Около с закрытыми ртами.
День кончался, Около стоял у окна. Он стоял и смотрел на солнце, садившееся за деревьями. Река, как слабеющая память, отражала последние блестки. Она была как улыбка божка: кто знает, что она значит? Около смотрел на пальмы. Они были подобны замершим посреди пляски женщинам с распущенными волосами. Возвращавшиеся домой белые цапли колыхались над рекой, как лепестки цветов. А на реке усталые руки и плечи направляли лодки, тоже домой. Девочка с полузрелыми манговыми грудями, девочка в одной повязке на бедрах погружала весло в благодатные воды.
Около вернулся к столу и раскрыл книгу. Он читал книгу, не замечая времени, пока ночь не закрыла ока небесного. Он опять подошел к окну и взглянул на ночь. Луна была полной, она едва начала убывать. Неясный свет, окружавший ее, говорил о празднестве вверх или вниз по течению. По лицу луны и по праздничному ее ореолу лениво тянулись темные облака, бросавшие на реку грозные тени. А поодаль луны, удушая звезды и утверждая однообразие мрака, крались большие черные тучи, похожие на отвратительные искаженные лица.
Послышался шелест шагов, и Около выглянул из окна. Перед дверью стояли три человека с закрытыми ртами.
— Люди, кто вы? — спросил Около. Люди стояли с закрытыми ртами. — Если вы гости — входите! — Люди стояли с закрытыми ртами. — Кто вы? — опять спросил Около и пошел к двери. Он сделал шаг, другой, третий, и люди бросились прочь от его дома.
Около не знал причины их бегства, как не знал причины многого из того, что происходило в деревне. Удивление заставило его распахнуть дверь. Около увидел толпу, толпу из мужчин, женщин и детей, одновременно говоривших и слушавших тех троих, которые что-то доказывали, размахивая руками. Удивление повело Около к толпе, кто-то испуганно закричал:
— Он идет! Он идет!
Ноги Около вросли в землю. Женщины схватили своих детей и ринулись по домам. Если слюна человека с головой не в порядке попадет в рот здорового человека, у него тоже будет голова не в порядке. Поэтому побежали женщины, поэтому побежали мужчины со впалой грудью, мужчины без тени. Трое, говорившие толпе, дрогнули, но остались на месте.
