Хитрость? Если она вообще была на нее способна, сейчас настало время пустить ее в дело. Придерживая рубашку на груди, Шарлотта поползла назад. Прическа была окончательно испорчена, волосы рассыпались по плечам, спина оголилась. Но Шарлотта все же сумела сказать тем спокойным, рассудительным тоном, к которому прибегала, отмечая успехи учеников:
— Я согласна. Ты победил. Теперь все стало на свои места. В ответ — раскатистый смех. Он смеялся над ее шитой белыми нитками уловкой.
— Мы ведь еще и не начинали, — сказал Винтер, сжав ладонью ее щиколотку. Его ладонь медленно скользнула вверх, прошлась по икре, бедру, легла на талию. Продолжая улыбаться, он оседлал ее и поддел пальцами разорванный край рубашки.
— Ты — добропорядочная, — треск, — воспитанная, — треск, — благонравная английская леди, — последним движением он разорвал подол рубашки.
При виде обнаженного тела его глаза расширились, он глубоко вздохнул и несколько мгновений молча любовался ею. Но недолго. Он провел ладонями между ее грудей, вниз по животу, а потом слегка вжал ее таз в матрас.
— Ты покоришься своему мужу, как того требуют закон и обычай.
Шарлотте безразлично, что он сильнее ее, безразлично, что он прав. И неважно, чего требуют закон и обычай — желаемого он не получит. Сжав кулаки, она изо всех сил стукнула его по рукам. Он рухнул, но тут же вскочил. Она всем телом навалилась на его руку и он упал, прижав ее ноги своим телом. Шарлотта поспешно выскользнула из-под него и откатилась к входу.
«Не ожидал встретить сопротивление?» — пронеслась в го-лоне торжествующая мысль.
Но Винтер легко настиг беглянку и прижал к полу словно лев, играющий с мышью. Шарлотта почувствовала на себе тяжесть его обнаженного тела. Ворсинки ковра кололи ей живот, ее груди распластались под ней, а между их разгоряченными телами она ощущала настойчивые движения его возбужденного члена.
Добропорядочная английская леди почувствовала бы себя беспомощной. Ее же охватило негодование. Да, Винтер сильнее, но это не значит, что он всегда должен побеждать.
— Слезь с меня, ты, неуклюжее животное!
Она высвободила руку, пытаясь схватить его за волосы. Винтер отпрянул, оседлав ее бедра.
— Если приноровиться, я мог бы… — просунув руку между ее ног, он добрался до того места, которое так любил трогать.
Последние три недели Винтер при каждой возможности старался добраться до ее интимных мест. Он ласкал каждую складочку, каждый бугорок, стараясь проникнуть как можно глубже, насладиться полнотой своей власти над ней. Все усилия Шарлотты оставаться невозмутимой оказывались тщетными. Она стонала и всхлипывала, содрогалась и извивалась, когда он этого хотел. Но никогда, ни разу он не испытывал такого острого желания, как его жертва. И снова он одержал верх, снова удерживал ее против воли, заставляя изнывать от вожделения, желать его сильнее, чем желал ее он сам. Но теперь, будучи ее мужем, он имел на это право.
Это несправедливо! Ее лоно уже стало влажным. Она уже была готова. А он все еще владел собой. Нет, так ее еще никто не унижал!
Брыкаясь и извиваясь, она сумела перевернуться, села и изо всех сил толкнула Винтера в грудь. Он упал навзничь, свалившись на матрас, как огромное подрубленное дерево. Шарлотта ринулась следом и оседлала его, не думая больше ни о своей, ни о его наготе. Теперь она оказалась сверху! Сидя на нем верхом, чресла к чреслам, устремив на него полный ярости взгляд, она проговорила, задыхаясь от гнева:
— Ты решил, что я, воспитанная женщина, с готовностью отдамся такому дикарю, как ты?
Винтер потянулся руками к ее груди, но Шарлотта схватила его за запястья.
— Мне плевать на закон. Я не просто твоя жена. Я личность, — она прижала его руки к матрасу. — И я не сдамся!
Он зарычал, как раненый лев и, перевернувшись, накрыл ее тело своим. Матрас спружинил, Шарлотта оттолкнулась и снова оказалась сверху. Так они катались, переворачиваясь, снова и снова, В глазах мелькали бело-розовые стены шатра, потолок, шелковые простыни, снова стены, потолок…
И только совершенно выбившись из сил, они замерли. Шарлотта лежала на спине, обхватив Винтера ногами. Он улыбался, но уже не заносчиво, а, скорее, насмешливо. Это была улыбка воина, упивающегося битвой, и она поймала себя на том, что точно так же улыбается ему в ответ. Сердце бешено колотилось, мышцы радовались напряженной борьбе. Сейчас она отдышится… Дышать, чтобы жить, жить, чтобы сражаться. Жить! Вот когда жизнь стала бить в ней ключом!
Придавленная к матрасу тяжелым мужским телом, Шарлотта все еще сжимала руками его запястья — она не позволит трогать ее «там». Но он смог. Он постепенно проникал в нее, но не так, как раньше… Теперь это были не пальцы, а то… большое, напряженное, настойчивое и повинующееся движению его бедер.
Шарлотта отпустила его руки, вцепилась пальцами в плечи, прильнула к нему и… закричала. Подалась вперед, прижимая к себе его бедра… Он откинул голову, закрыл глаза и застонал сквозь сжатые зубы:
— Шарлотта, сладкая моя! О, Боже!..
Как он смеет делать вид, что ему больно? Это она сгорала от боли… Ведь это была боль? Ей до боли хотелось принять его в себя, всего целиком, принять глубже, еще глубже… Больно… Она укусила его, оставив на плече четкий отпечаток ровных зубов.
Винтер открыл глаза, удивленно посмотрел на нее, потом перевел взгляд на след от «укуса». И… потерял над собой контроль. Он погрузился в нее, уверенно прокладывая себе дорогу, осваиваясь в ее теле. Слезы брызнули у нее из глаз, однако когда он двинулся в обратном направлении, она требовательно обхватила его ногами. Он погрузился в нее снова, и на этот раз Шарлотта уже застонала, содрогаясь в экстазе.
— Шарлотта, — его глубокий, хриплый голос ласкал ее, — какая же ты красивая, Шарлотта.
Винтер продолжал двигаться у нее между ног. Глубоко, еще глубже… Она трогала ступнями его ягодицы, ощущая работу его мышц. Он окружил ее своим телом, окутал своим наслаждением, и это было прекрасно. Она изгибалась под ним, стараясь подхватить его ритм. И ее движения заставляли его со стоном снова и снова повторять ее имя. Он гладил ее волосы, покрывал ее лицо поцелуями — торопливыми, нежными, которые яснее всяких слов говорили о степени испытываемого им наслаждения.
Она обхватила руками его плечи. Боль — или экстаз — усиливались по мере того, как он наращивал темп. Шарлотта узнала это ощущение. В течение прошедших недель Винтер время от времени доводил ее до этого пика блаженства. Но на этот раз все было иначе. Ощущая его в себе, став с ним одним целым, она рассталась с чувством одиночества, не покидавшим ее все эти годы.
У самого уха она слышала его участившееся дыхание. Его возбуждение нарастало, эхом отдаваясь в ней самой, приближаясь к пику с каждым поглаживанием или поцелуем. Всякий раз, когда он произносил ее имя, его шепот переходил в стон. Забыв обо всем на свете, чувствуя лишь ритм его движений, упиваясь его дыханием, Шарлотта забылась в безумном полете в бесконечность. Но ее лоно замерло в ожидании, став самим ожиданием.
