сценки.
В одной замаявшаяся женщина находила семейное счастье при помощи бытовых артефактов, во второй дети радостно играли самодвижущимися игрушками, а в третьей счастливая семья, обнявшись, сидела на диване и смотрела передачу при помощи ракушки. После каждого ролика иллюзия замирала, демонстрируя крупное изображение очередного артефакта, в то время как голос диктора объявлял адрес магазина.
Ролики были самыми простыми и по качеству были равны поделкам каких-нибудь земных школьников. Живых актёров заменяли созданные Найзом образы, почти неотличимые от живых людей, а за озвучку персонажей отвечали лично мы с Лорой. Даже скептик Руфус поучаствовал в записи, прочитав текст за диктора!
Но какой бы простой ни была идея, появление нашей иллюзорной рекламы произвело эффект разорвавшейся бомбы.
Несущиеся по улицам пешеходы останавливались, чтобы посмотреть рекламный ролик до конца, мобили притормаживали, а жители домов свешивались из окон, боясь пропустить хотя бы секунду представления. Иллюзиями в Хавоке было никого не удивить. Но чтобы разыгрывалось целое представления, рекламирующее товар, который потом можно было купить, – такого здесь никому видеть ещё не доводилось!
И, вопреки опасениям Найза, реклама принесла нам продажи. Да такие, о которых мы до её появления даже мечтать не могли!
Очередь к магазину тянулась, наверное, метров на десять. Желающие были готовы стоять часами, только чтобы купить у нас какой-нибудь артефакт! Покупок было столько, что Лора целыми днями и ночами с помощью Руфукса корпела в мастерской, но всё равно не успевала обеспечить нужный объём товаров.
Тяжело приходилось и в магазине. Я, Себастиан и Тардж работали одновременно, и всё равно к концу дня едва могли стоять на ногах от усталости. И это притом, что я ещё умудрялся делать и другую работу, налаживая наши контакты с новыми поставщиками и покупателями.
И пусть для всех успех казался огромным, я знал, что это было только начало. Одновременно с обыкновенными артефактами Лора успевала работать над моей самой смелой идеей, которой в Хавоке ещё не было. И когда она закончит и мы выпустим товар на рынок, я был уверен, что успех будет грандиозным! Я даже понемногу начал запускать слухи о новом товаре, и у меня начали появляться первые предпродажи…
Так, в сумасшедшей работе, прошла ещё одна неделя. И каждый день я умудрялся приносить Отцу Джуну порядка десяти золотых, а то и больше. Приличные деньги, которые воришки редко умудрялись добывать даже в самые удачные дни… Для управляющего крошечным магазинчиком в самом бедном районе города, ещё совсем недавно находившимся на грани разорения, это было настоящее достижение!
Таким образом, сумма моего долга снизилась до ста десяти золотых. До моей свободы оставалось не так уж и много…
И только я решил, что я понял жизнь и сумел преуспеть, всё начало накрываться медным тазом.
Я, как обычно, поздно вечером ввалился в Особняк, мечтая о том, как закрою глаза и просплю всю ночь до самого утра, когда понял, что сегодня что-то было не так.
Меня у порога ждали Отец Джун, парни и Головорезы в полном составе. Вид у всех был серьёзный, а Отец Джун клокотал от ярости.
– Проклятый хум! Сожри Хронг твою печень! Ты что, решил навсегда опозорить мою благородную Семью?! Я сгною тебя заживо, не оставив от тебя и следа! – прокричал он, брызгая слюной, и бросил в меня какой-то скомканной бумажкой.
Мне не нужно было приглядываться, чтобы понять, что это была за бумажка. Реклама «Лоры».
Отец Джун узнал, чем я занимаюсь вместо воровства…
Глава 48
Разумеется, я во всей этой ситуации никакой проблемы не видел. Да, я работал не щипачом, вытаскивая из карманов мелочь, а управлял небольшим, но процветающим магазинчиком с огромным потенциалом. Для Отца Джуна по большому счёту это не должно было иметь никакого значения. Я бы приносил ему деньги в любом случае. Сейчас я даже мог заработать намного больше! Всё, что мне требовалось, – лишь немного времени на раскрутку. В том, что мне покорится весь Хавок, я даже не сомневался!
Но Отец всё равно прибывал в бешенстве. Объяснить это было просто – он не мог смириться с мыслью, что я нарушил его приказ и поступил не так, как десятки других парней до меня, а подумал собственной головой и нашёл другой способ распорядиться своей жизнью!
Пока я витал в своих мыслях, Отец всё это время продолжал что-то говорить, а точнее – визжать. О том, чтобы сохранять важность и степенность, он больше и не думал. Он себя не контролировал.
– …и как ты вообще посмел это сделать?! Пусть у тебя нет Метки, ты всё равно остаёшься членом Синего Клана! Членом моей Семьи! – визжал он, словно продолжая какую-то мысль. – Это же несмываемый позор! Поганец, ты меня ослушался! Ты нарушил все заветы Кланов! Теперь Дон меня уничтожит! Уничтожит! Да любой Отец сможет плюнуть мне в лицо…
Теперь всё стало ещё понятнее. Его не просто бесило то, что я поступил по-своему. Он боялся, что, если кто-то из других Отцов, или, например, Дон Синего Клана (кстати, понятия не имею, кто он такой), узнают о том, что один из его парней сделал всё по-своему, тогда он, Отец Джун, потеряет весь свой авторитет.
Это я тоже понимал. Вся иерархия Кланов вне закона была построена на силе. И если остальные поймут, что Отец Джун ослабел настолько, что больше не может даже своих парней заставить выполнять его приказы, то другие Отцы быстро отожмут у него самые лакомые куски его бизнеса.
С мотивами я, можно сказать, разобрался. Но гораздо больше меня интересовало, кто же меня сдал.
Первыми подозреваемыми, разумеется, были Себастиан и Тардж. Они работали вместе со мной в магазине Лоры и были прекрасно осведомлены, чем я на самом деле зарабатываю. То, что из всех обитателей Особняка я ближе всех общаюсь именно с ними, понять было проще простого. Логично, что для того, чтобы узнать обо мне побольше, Отец Джун мог попробовать надавить на кого-то из них или сразу на обоих. В том, что при достаточно жёстких пытках парни бы меня сдали, я нисколько не сомневался. Пусть у нас и были довольно неплохие отношения, всё-таки умирать ради меня они бы точно не стали!
Я бросил на них быстрый взгляд. Они стояли в стороне, чуть дальше остальных. Бледные и перепуганные, но невредимые, без единого следа пыток. Не похоже, что их принуждали что-то говорить! А вся их бледность и испуг вполне легко объяснить – они просто переживали из-за
