Клаузен велела Гонту убраться из ее кабинета, и он ушел с ощущением, что одержал победу, но, возможно, потерял при этом нечто большее. Он дал отпор Клаузен — но прибавило ему это уважения в ее глазах или, наоборот, укрепило антипатию женщины?
В тот вечер он был в столовой, сидел в уголке и слушал радиосообщения с других вышек. Говорили о прорывах — морские драконы атаковали из Сферы. Одному удалось достичь необходимой плотности, чтобы напасть на электростанцию и повредить ее, немедленно оставив без электричества три вышки. Вскоре подключились резервные системы, но кое-какое оборудование отказало, и в результате около сотни спящих погибли из-за незапланированного разогрева капсул. Никто из них не пережил быстрого пробуждения, но даже если бы и выжил, все равно не оставалось иного выхода, как вскоре подвергнуть их эвтаназии. Возможно, сотня дополнительных разумов и не оказала бы заметного воздействия на вычислительную мощность Сферы, но такое могло бы создать рискованный прецедент.
Однако одного спящего вскоре потребуется разбудить. Подробности сообщались скупо, но Гонт понял: на какой-то вышке произошел несчастный случай. Пострадал некто Штейнер.
На следующее утро, когда Гонт занимался обычной работой на одной из верхних платформ вышки, он увидел приближающийся вертолет, на котором доставили Штейнера. Гонт отложил инструменты и стал наблюдать. Вертолет еще не коснулся посадочной площадки, а смотрители уже начали собираться за пределами окрашенного круга, обозначающего зону, где лопасти еще опасны. Вертолет плавно опустился в круг, преодолевая боковой ветер, и смотрители бросились к нему плотной толпой, едва не прижав дверь. Прищурившись из-за ветра, Гонт пытался разглядеть лица. Из кабины выдвинули тело на носилках, которые сразу подхватило множество рук. Даже со своей дальней наблюдательной точки Гонту стало ясно: дела у Штейнера плохи. Он потерял голень и стопу — одеяло ниже колена провисало. На лице пострадавшего была кислородная маска, а кто-то из смотрителей держал капельницу. Толпа возбужденно встречала носилки. Гонт заметил, что многие стараются коснуться руки Штейнера. Он был в сознании. Говорить он не мог, но кивал в ответ и поворачивал голову то вправо, то влево, глядя в лица встречающих. Затем носилки пронесли в дверь, и люди разошлись по рабочим местам.
Примерно час спустя к Гонту пришла Неро. Она все еще была его наставницей, поэтому знала его ежедневный график и местонахождение.
— Бедняга Штейнер, — сказала она. — Полагаю, ты видел, как его привезли.
— Такое трудно пропустить. Мне показалось, с ним обращались как с героем.
— Это правда. Не потому, что он совершил нечто выдающееся. Нет. Потому что он купил себе обратный билет.
— Он вернется в ящик?
— Придется. Мы многое можем вылечить и восстановить, но только не ампутированную ногу. У нас попросту нет медицинских ресурсов, чтобы справляться с такими ранениями. Гораздо проще снова заморозить пострадавшего и заменить его кем-то из новеньких.
— Штейнер на такое согласен?
— Вынужденно. Одноногий — не работник. Сам видишь, в каком мы напряжении: сейчас трудятся абсолютно все. Мы заставляем человека вкалывать, пока он не свалится, а если ты не способен выполнять свои обязанности, то возвращаешься в ящик. Таковы условия сделки.
— Тогда я рад за Штейнера.
Неро сочувственно покачала головой:
— Не радуйся. Штейнер охотнее остался бы с нами. Он хорошо притерся к остальным. Стал популярным.
— Это я заметил. Но почему его встретили так, словно он выиграл в лотерею?
— А как же еще? Рыдать? Устраивать поминки? Штейнер вернется в ящик, сохранив достоинство. Он свою работу делал честно. Никого из нас не подвел. А теперь спокойно принимает судьбу. Принимаем ее и мы.
— Значит, скоро разбудят еще кого-то.
— Как только Клаузен найдет подходящую замену. Однако новичка придется обучать, а тем временем кому-то надо заменить Штейнера. — Неро приподняла каску и почесала затылок. — Вообще-то, я по этому поводу и пришла. Ты хорошо влился в коллектив, Гонт, но рано или поздно всем нам приходится нести одиночную вахту вдали от главной вышки. Там, где дежурил Штейнер, сейчас никого нет. На той вышке обслуживающей работы немного, и обычно там требовался лишь один человек. Вот мы и подумали: это будет отличной возможностью испытать тебя в деле.
Ее слова не были для Гонта полной неожиданностью — он уже достаточно разбирался в схемах работы и понимал: рано или поздно его отправят на одну из дальних вышек, нести вахту в одиночку. Он не ожидал лишь, что это случится так скоро, когда он только-только начал вставать на ноги и ощущать себя личностью.
— По-моему, я еще не готов.
— А к такому никто не бывает готов. Однако вертолет ждет, а Клаузен уже переделывает график.
— И надолго это?
— Трудно сказать. Настраивайся минимум недели на три, а то и больше. Боюсь, Клаузен не будет торопиться с твоим возвращением.
— Кажется, я ее разозлил.
— Ну, это совсем нетрудно, — усмехнулась Неро.
Вертолет доставил Гонта на другую вышку. Гонт прихватил с собой лишь немногие личные вещи. Инструменты и запчасти ждали его на месте, равно как и достаточный запас продовольствия и медикаментов. Неро заверила, что все будет хорошо. Конструкция роботов, за которыми ему предстояло присматривать, была уже знакома. Она также сказала, что чудес от него никто не ждет: если возникнет ситуация, с которой он не сможет справиться самостоятельно, ему вышлют помощь. А если он там не выдержит и сломается, его вернут.
Она не предупредила об одном: что его ожидает после такого возвращения. Вряд ли ящик. Скорее всего, понижение в должности.
Но Гонта тревожила не вероятность срыва и даже не то, что он может не справиться. Волновало нечто иное — зародыш идеи, которую Штейнер невольно подбросил в его сознание после пробуждения. Гонт приспосабливался, медленно принимая условия своей новой жизни. Он заново оценил собственные надежды и опасения, заставив ожидания прийти в соответствие с тем, что мог предложить ему мир в данный момент. Не богатство, не престиж, не роскошь и уж точно не бессмертие и не вечную молодость. В лучшем случае, он мог предложить двадцать или тридцать лет тяжелой работы. Десять тысяч дней, если ему очень повезет. И почти все эти дни будут наполнены изматывающей работой — пока она в конце концов не возьмет свое. Ему часто придется мерзнуть и мокнуть, его будет поджаривать безжалостное солнце, глаза начнут слезиться от соленых брызг, а руки станут болеть от работы, которую счел бы слишком унизительной даже самый низкооплачиваемый работяга из старого мира. Работать придется на высоте, при постоянном головокружении, а под ногами — лишь металл, бетон и много-много серого океана. Он будет ходить голодный и с пересохшим ртом, потому что сделанная из водорослей пища малокалорийна, а пресной воды никогда не хватает, чтобы утолить жажду. Ему еще повезет, если до конца жизни он увидит более сотни человеческих лиц. Возможно, среди этой сотни окажутся друзья, возможно, и враги. И может быть, лишь может быть, среди них найдется хотя бы один человек, который станет ему больше, чем другом…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
