– Мне нужна одна заключенная для проведения своего обряда. Красивая заключенная. («Точно будет с мертвой совокупляться! Проклятый демон!» – зашептали в толпе).
Глава нахмурилась и с угрозой спросила:
– А если я откажусь выдать преступницу?
– Как это надоело, – тихо пробормотал Слава. – Только и делаю, что запугиваю! Взяла бы какую-нибудь бабенку, и все! Обстрогали бы потом это чучело…
Хагра фыркнула и сплюнула на дорогу.
Потом он громко заявил:
– Если ты не выдашь мне заключенную, я разнесу стену на длину пятидесяти метров, – и чуть «убавив звук», добавил: – Ну чего ты рожи строишь-то? Все равно башку отрубишь бабе, так какого черта выдрыгиваешься? Тебе не все равно, что я с ней сделаю? Да хоть плясать с собой заставлю. Утешься тем, что я казню ее мучительнее, чем если бы это сделала ты. Устраивает?
– Устраивает… – пожала плечами Глава, – хоть всех забирай. И мучай их страшнее! Вытягивай из них жилы, выедай глаза, трахай их трупы – и так будет со всяким, кто будет противиться воле Главы! Преступника заберут демоны и будут мучить при жизни и после смерти! Особенно после смерти!
– Чего она так вопит и несет какую-то хрень? – удивленно спросила Хагра, глядя на брызгающую слюной Главу, надсаживающуюся в крике, достигшем домов за полкилометра от места «митинга».
– Ничего ты не понимаешь, – усмехнулся Слава. – Воспитательный момент! Она запугивает всех мерзкими демонами, то бишь нами. Мол, мы наказание для них. Типа она нас вызвала и напустила на заключенных. Удивлюсь, если по крайней мере у девяноста процентов из слышавшись не начнутся ночные кошмары, где главным действующим лицом буду я и ты у меня в подручных. Пошли, посмотрим, чего там у них в загашнике имеется.
Они прошли за сотницей, которую Глава отправила сопровождать до зиндана. Сотница по дороге оглядывалась и опасливо смотрела на «демонов», не намерены ли они прыгнуть ей на спину и овладеть ее трупом. Убедившись, что они не высунули свои раздвоенные средства овладения, женщина успокоилась и пошла уже более уверенно.
Через пять минут группа демонов, сотница и толпа из двухсот зрителей в почтительном отдалении от них оказались возле уродливого сооружения, вытянувшегося на двадцать метров вдоль дороги и глядящего на мир маленькими подслеповатыми окошками без стекол и решеток. Вылезти из таких окошек было невозможно, но они вполне подходили, чтобы сунуть туда лепешку или кусок мяса. Как еще раньше узнал Слава, кормить заключенных тут было не принято – все равно же подыхать. Подкармливали их только родственники или сердобольные прохожие, суя куски пищи в эти самые окошки.
Наказание, не связанное со смертью, обычно приводилось в исполнение тут же, у позорного столба – секли, иногда так, что женщина после экзекуции умирала от заражения крови или от болевого шока, но если конкретно приговорили к смерти – запирали в каталажку, чтобы привести приговор в исполнение тогда, когда будет удобно. Например, когда скучно станет.
Дверь со скрипом раскрылась, и сотница, зажав нос от вони, крикнула в темноту:
– Эй, смертницы, вышли все оттуда! Быстрее, паршивки, не заставляйте меня бить вас палкой!
Слава поморщился: везде повторялось одно и то же – вонючие застенки, завшивевшие заключенные. Все-таки действительно уровень цивилизованности общества определяется тем, как государство содержит своих заключенных. Самые жуткие тюрьмы в восточных странах и Африке. Чем так содержать – лучше бы сразу убили.
Заключенные выползли из дверей и выстроились на свету, моргая подслеповатыми с темноты глазами. Слава подтолкнул Хагру, тоже наморщившую нос, – иди, мол, гляди! Она нехотя пошла вперед и прошлась перед строем голых, грязных, дурно пахнущих женщин.
Они были самой разной комплекции и возраста – от двадцати до пятидесяти лет. По их коже ползали вши, и выглядели эти несчастные совсем отвратно. Никого не выбрав, Хагра угрюмо покачала головой и пошла назад, к Славе. Тот пожал плечами, повернулся и зашагал к дому Главы, туда, где оставил скутер.
– Ничего, пять кланов проехали. Сколько, говоришь, еще их осталось? Под пятьдесят? Или больше? – Слава успокаивающе похлопал девушку по спине, отчего та отозвалась металлическим звоном.
Во избежание неожиданностей они обрядились в бронескафандры. Выглядело это совсем по-«демонски», зато позволяло избежать ненужных неожиданностей. Ни одно оружие местной цивилизации не могло бы пробить эти костюмы, выдерживающие прямой выстрел в упор из пулевого стрелкового оружия. Слава не желал сюрприза в виде стрелы в живот или копья в спину.
Подойдя к скутеру, они увидели Главу, беседующую с несколькими воительницами, поглядывающими на скутер. Видимо, перемывали косточки прибывшим демонам. Завидев владельцев демонского помела, все затихли, а Глава с интересом спросила:
– Ну и как? Выбрали кого-нибудь?
– Нет. Все какие-то страшные уродки, – с сожалением ответила Хагра и уселась на сиденье скутера, посматривая на прохожих. Неожиданно рядом кто-то злорадно шепнул:
– Вам надо такую, как дочь Главы! Попроси ее показать свою дочь! Не пожалеешь!
Хагра обернулась, но так и не увидела, кто это сказал, – женщина скользнула в толпу и исчезла. Девушка задумалась и, увидев, как Слава берет в руки шлем управления, тихо сказала:
– Попросись в гости к Главе! Я потом объясню.
Слава посмотрел в ее хитрые глаза, повернулся к Главе и спросил:
– Уважаемая, а не пригласишь ли ты нас в гости? Попить чего-нибудь, посидеть, поговорить о том о сем? А то мы устали с дороги, а посидеть у тебя в гостях почетно. Так что, пригласишь? Я тебе расскажу о будущем, о прошлом, раскрою тайны… Или ты боишься?
Глава окаменела лицом – видно было, что приглашать всякую демонскую шваль ей было и страшно, и противно, но что делать? Нельзя же выказать страх на глазах всего гарнизона?
Через десять минут они сидели за столом Главы, распивая травяной отвар и поедая плюшки, принесенные, видимо, из соседнего трактира, откуда доносился вкусный запах печева. Слава больше налегал на пирожки с мясом и какой-то травкой – фирменные во многих харчевнях. Травка была остренькой и придавала начинке особый, пряный вкус. Славе всегда нравились острые, пряные блюда по типу корейских или китайских, а также необычный вкус пищи. Да и деликатесы вроде бутербродов с осетриной и зернистой икрой вполне находили поддержку в его душе.
Они беседовали о разном: Слава рассказал Главе о последних событиях политической жизни, о том, что предстоит этому миру, – она, может, верила, а может, и нет, но слушала с живым интересом, задавая вопросы и переспрашивая там, где чего-то недопонимала. Слава откровенно скучал, не понимая, чего это Хагре вдруг стукнуло в голову напроситься в гости, когда та неожиданно спросила Главу:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
