(Отк. 2,17) сегодняшнего дня, «хлеб наш насущный на каждый день» (Лк. 11,3), в чем сегодня испытывает острейшую нужду лучшее из творений Создателя. Предварительное «облучение» людей живительным импульсом божественной энергии, способным озарить весь спектр ценностей, чтобы для человека не осталось «ничего тайного, что не сделалось бы явным», – необходимейшее условие вхождения Эксперимента в эпоху Водолея.
Однако цель молниеподобного озарения заключается не только в том, чтобы высветить ценности новые, сокрытые доселе индивидуальному человеческому сознанию. Не менее важно и другое: явить человеку в непривычном для него холодном контрастном освещении, какое и дает молния, все то, что ошибочно воспринимается им сегодня как безоговорочные ценности.
Известно, что видение (в обобщенном смысле) вещей в ином свете способно изменить отношение к ним человека всерьез и надолго. Так, в книге В. Демидова «Как мы видим то, что видим» (Изд. «Знание», 1979) описан случай, когда нарядный праздничный стол облучили интенсивным фиолетовым светом. В результате аппетитные яства сразу же потеряли свою привлекательность, а вид некоторых из них, например салатов, вызвал у гостей физиологическое отвращение. Думается, эта выразительная «картинка», засев в памяти, способна испортить им еще не одно застолье, даже при нормальном освещении.
Пример адресного озарения свыше мы находим в Библии. Это сошествие Святого Духа на апостолов в День Пятидесятницы (Деян. 2). Огненные языки, «почившие по одному на каждом из них», есть видимые символы невидимой молнии, вспыхнувшей в сознании и, как следствие, отразившиеся в мировоззрении человека.
Как бы мы ни относились к историчности библейского сюжета, ясно одно: без божественной коррекции нашего внутреннего зрения мы никогда не узнаем, что такое человеческая жизнь, и будем вечно обманывать себя, барахтаясь в жалком зооморфном существовании. Расцвеченное прагматичным человеческим интеллектом, оно создает иллюзию красивой жизни, земного материально-чувственного рая. Таким образом, без импульса Света – духовного предтечи эпохи Водолея, призванного сделать все тайное явным, а потаенное вывести наружу (Мк. 4,22), масштабное вхождение эксперимента в эпоху Водолея – невозможно.
Однако столь же наивно было бы думать, будто этого условия вполне достаточно, чтобы все люди стали участникам этого процесса. Да, откровение свыше предназначено всем, но реагировать-то на него будет каждый в отдельности, с позиции своей шкалы жизненных ценностей, возможно, не слишком высокой, чтобы увидеть все то, что «выше сапога». К примеру, подготовленным ученикам Христа духовного посыла, полученного в десятый день по воскресении Учителя, хватило не только для собственного духовного преображения, но и для проповеди мира, который «не от мира сего», причем на языке, понятном каждому, «в собственном наречии, в котором родились» (Деян. 2,8). А вот к потребителям, живущим исключительно в плотных рамках мира сего, озаряющий импульс божественной энергии может не пробиться вообще сквозь мощную оболочку бездуховности и «биологической защиты». Понятно, что эти люди, с отвердевшими идеалами эпохи Рыб, не могут быть полноценными участниками эксперимента новой эпохи. Они войдут в него чисто физически: или как его балласт, или как его «скрытый резерв», или в качестве фона для нравственного портрета иных, достойных участников – Экспериментатору виднее.
Но даже если квант божественного света и пробьется к цели, то это еще не гарантирует успеха, стартовых изменений в сознании человека: его реакция на свет Божий совершенно не предсказуема. Открывшийся внутреннему взору спектр доселе затемненных духовных ценностей скорее всего поставит человека в сложную ситуацию выбора, ибо его врожденная самость, извечный враг духовности и надежный страж материально-чувственного начала, почувствовав угрозу свыше, немедленно выстроит в душе и сознании человека «веские» защитительные доводы, стремясь удержать его в лоне привычных и доступных ему ценностей низшего порядка. Как скоро прервется этот «колебательный процесс» и что в итоге – трудно сказать. Все зависит, как уже говорилось, от «текущего» состояния шкалы жизненных ценностей человека и действия свободной воли, дарованной ему Богом.
Тем не менее, независимо от результатов, пребывание человека в состоянии «витязя на распутье» – в подобной ситуации уже неплохо! Это все же лучше, чем тупое, с ходу отторжение высветившихся в сознании новых ценностных ориентиров. Ведь в этой раздвоенности человек, по существу, переживает состояние, близкое к нравственному равновесию, пусть неустойчивому и кратковременному, между привычным ему желанием согрешить и неведомым ему желанием воздержаться от греха! И если червь сомнения вообще – враг действия, то в данном случае этот червь, прогрызая саму ткань сомнения, создает некую пунктирную дорожку к действию, ибо «вы можете, если вы подумали, что вы можете» (из лекции «Победители и проигравшие», Брахма Кумарис Всемирный Духовный университет). Вполне вероятно, что может появиться пусть самая незначительная и робкая, но попытка господствовать над влекущим к себе грехом (Быт. 4,7). А это – уже победа над собой, хотя и в бою «местного значения».
А что считать предпосылкой победы «по всему фронту» индивидуальной ценностной шкалы? Конечно, покаяние – честное оценочное видение наслоений собственной безнравственности в свете той самой вспышки божественного света.
Вспомним, что Иоанн Креститель, предтеча Христа, «спрямляя пути Господу», призывал именно к покаянию, считая его непременным условием «для прощения грехов» (Мк. 1, 2-4). «Но и поныне, – пишет Ф. Мориак, автор книги «Жизнь Иисуса», – осознание нашей скверны во всей ее неприглядности – знак Божественного Присутствия» [44], с. 122. Так что стартовым изменением сознания, вызванным Этим Присутствием, должно считать непредубежденное, «с отвращением», прочтение своей жизни, что, как уже говорилось, имело место в жизни Пушкина.
* * *
Желательно, однако, чтобы старт не замкнулся на себя, не стал самоцелью. Просветленное сознание должно в конечном счете привести человека к некоему финишу, желанию избавиться от кое-чего из «прочитанного» в прошлой жизни, «отрясти прах от ног своих» (Деян. 13,51), а затем уж – и к простейшему, но очень трудному обобщению: так дальше жить нельзя!
А как можно? Скорее, в отречении от «минусов», нежели в обретении «плюсов», поскольку в свете божественной молнии высвечиваются именно пороки, причем в отталкивающих деталях. Хотя в большинстве случаев второе выступает как автоматическое следствие первого. Вообще же, ясность в коротеньком вопросе: «как жить?» – величина переменная хотя бы уже в силу возрастных изменений шкалы жизненных ценностей. К примеру, поэт Федор Сологуб утверждает, и с ним нельзя не согласиться, что:
День только к вечеру хорош,
Жизнь тем ясней, чем ближе к смерти.
К сожалению, эту невеселую закономерность открывает для себя далеко не каждый. В большинстве своем люди ни на миг не напрягаются смыслом жизни ни в далекие, ни в близкие от смерти годы: они тупо проживают дни в комфортной бессмыслице своего существования. Впрочем, это и понятно, ибо «тот, кто не знает, что такое смысл, не чувствует, не поймет, что такое абсурд. Он будет жить с ним, как рыба в воде, не возмутится против него» [17], с. 20. Это
