откинул меховое покрывало и сидел на лежанке, спустив на пол свои длинные ноги. Почесав бороду, он потянулся, широко раскинув руки, не менее широко зевнул и, болезненно поморщившись, обхватил голову ладонями. Открыв глаза, он увидел Неззи и сконфуженно улыбнулся.
– Вчера вечером я явно перебрал бузы, – покаянно заявил он.
Поднявшись с лежанки, он снял с крючка рубаху и натянул ее на голое тело.
– Талут, Эйла собирается уходить, как только погода наладится, – сказала Неззи.
Вождь помрачнел:
– Я боялся, что она решит покинуть нас. Это очень плохо. Я надеялся, что они проведут всю зиму с нами.
– Неужели мы ничего не можем сделать? Они собираются уйти от нас только из-за дурного нрава этого злосчастного Фребека, но ведь остальные хотят, чтобы они остались.
– Даже не знаю, что тут можно поделать. Ты еще не говорила с ней, Неззи?
– Нет, я подслушала их разговор. Эйла говорила Лэти, что здесь нет укрытия для лошадей, а они привыкли жить во время холодов в ее пещере. Лэти сказала, что мы могли бы соорудить для них укрытие, и Джондалар предложил поставить палатку или навес поблизости от входа. Потом Эйла сказала, что Фребек вряд ли согласится жить по соседству с животными, но я поняла, что она имела в виду вовсе не лошадей.
Талут направился к выходу, и Неззи последовала за ним.
– Мы, скорее всего, сможем сделать что-то для лошадей, – сказал он. – Но если она захочет уйти, мы не в силах заставить ее остаться. Она же не принадлежит к мамутои, да и Джондалар – из зел… зенла… Вылетело, как называется его племя…
Неззи перебила его:
– А не можем мы принять ее в племя мамутои? Она говорит, что не знает своего родного племени. Можно удочерить ее, вы с Тули проведете обряд, тогда она станет полноправным членом Львиной стоянки.
Талут помолчал, погрузившись в размышления.
– Я не уверен, что это получится, Неззи. Нельзя заставить человека стать мамутои. Необходимо его согласие, да и мы должны иметь веские причины для такого приема, чтобы объяснить все Совету на Летнем сходе. Кроме того, ты сказала, что она собирается уходить, – добавил Талут и, отбросив тяжелый входной занавес, вышел из жилища и поспешил в овраг.
Оставшись возле дома, Неззи посмотрела вслед Талуту, затем перевела взгляд на высокую светловолосую женщину, которая расчесывала густую шерсть золотисто-соломенной лошади. Пристально вглядываясь в черты лица Эйлы, Неззи размышляла, к какому племени в действительности принадлежала эта женщина. Если Эйла потерялась где-то на том южном полуострове, то ее семья могла принадлежать и к племени мамутои. Несколько их стоянок проводили лето у моря Беран, и этот полуостров не так уж далеко, но все-таки у Неззи оставались определенные сомнения. Мамутои знали, где жили плоскоголовые, и, как правило, держались подальше от этих мест, а кроме того, внешне Эйла немного отличалась от мамутои. Может быть, ее сородичами были шарамудои, племя тех западных речных людей, у которых гостил Джондалар? Или, может быть, она из племени сангайи, что живет далеко на севере? Однако вряд ли сангайи могли дойти до Южного моря. Возможно, ее племя забрело в эти места совсем из других краев. Вариантов ее происхождения может быть много, но одно было несомненно: Эйла не была плоскоголовой… и тем не менее они приняли ее к себе.
Следом за Барзеком и Торнеком из дома вышли Дануг и Друвец. Они поприветствовали Неззи на том молчаливом языке, которому научила их Эйла; Неззи с радостью поддержала такое общение, и это становилось обычным явлением на Львиной стоянке. Следующим из дома показался Ридаг, он тоже с улыбкой приветствовал ее. Сделав ответный жест, она улыбнулась мальчику, но когда подошла обнять его, то ее улыбка сменилась несколько озабоченным выражением. Вид у Ридага был неважный, мальчик был болен, тяжело дышал и казался необычно усталым. Вероятно, он заболевал.
– Джондалар! Вот ты где, – сказал Барзек. – Я сделал на пробу одну копьеметалку по образцу твоих. Мы собираемся подняться в степь, чтобы испытать ее. Я посоветовал Торнеку заняться физическими упражнениями на свежем воздухе. Это поможет ему избавиться от головной боли. Он, бедняга, слишком много выпил вчера вечером. Ты не хочешь пойти с нами?
Джондалар глянул на Эйлу. Похоже, сегодня утром никаких особенных событий не предвиделось, и Удалец вполне спокойно воспринимал Лэти, старательно расчесывавшую его шкуру.
– Конечно! Я только захвачу свою копьеметалку, – сказал Джондалар.
Мужчины остановились в ожидании, и Эйла заметила, что Дануг и Друвец, похоже, специально стараются не обращать внимания на то, чем занимается Лэти, хотя долговязый рыжеволосый подросток смущенно улыбался самой Эйле. Лэти огорченным взглядом посмотрела вслед подросткам, уходившим вверх по тропе вместе с мужчинами.
– Могли бы и меня позвать с собой, – пробурчала она и, решительно отвернувшись, продолжила свое занятие.
– Ты хочешь научиться стрелять из копьеметалки? Да, Лэти? – спросила Эйла, припомнив свои былые годы, когда она с тоской смотрела вслед уходившим охотникам, мечтая участвовать в их тренировках.
– Они могли бы позвать меня. Я всегда выигрываю у Друвеца в «Обручи и дротики». А они даже не взглянули в мою сторону, – обиженно сказала Лэти.
– Не огорчайся. Я могу научить тебя, если захочешь. Вот только закончим с лошадьми, – сказала Эйла.
Лэти подняла глаза на молодую женщину. Она вспомнила то потрясающее представление, которое устроила им вчера Эйла с копьеметалкой и пращой, и, кроме того, заметила, как Дануг улыбался ей. Вдруг девочке пришла в голову одна мысль. Эйла никогда не пытается привлечь к себе внимание, она просто делает то, что хочется ей самой, но делает это так хорошо, что люди невольно обращают на нее внимание.
– Да, Эйла, мне очень хочется, чтобы ты научила меня, – сказала она, затем помолчала немного и спросила: – Как тебе удалось так здорово овладеть копьеметалкой и пращой?
Эйла задумалась ненадолго и ответила:
– Мне очень хотелось этого, и я… очень много тренировалась.
Талут, медленно поднимаясь по склону, шел от реки; глаза его были полузакрыты, а волосы и борода потемнели от речной воды.
– О-о-ох, моя голова, – сказал он с преувеличенным вздохом.
– Талут, зачем ты намочил голову? В такую-то погоду. Недолго и заболеть, – сказала Неззи.
– Я и так болею. Вот думал, что если подержу голову в холодной воде, то боль немного поутихнет. О-хо-хо!
– Никто не заставлял тебя пить так много бузы. Иди в дом, тебе надо обсохнуть.
Эйла с тревогой посмотрела на него, немного удивленная тем, что Неззи проявляет к нему так мало сочувствия. У самой Эйлы тоже болела голова, и, проснувшись, она почувствовала себя
