Своего рода "компасом" мне служит приговор, копию которого разыскали в личном деле Стрелкова. Правда, похоже, что этот "компас" своими показаниями развернут на 180°, потому что, сколько я ни вчитываюсь в его строки, понятнее от этого они не становятся, хотя вроде бы и русским языком написаны, и слова поставлены в определенном порядке. В самом деле, как понять такую посылку, что "Стрелков... злоупотреблял своим служебным положением... из карьеристских побуждений (это Петрович-то!)... заключил заведомо незаконное трудовое соглашение на ремонт техники с рабочими сторонних организаций, которым необоснованно выплатили материальное вознаграждение в сумме 3600 рублей, чем причинен ущерб колхозу..." На этом можно было бы остановиться, но далее следуют опровергающие такое утверждение слова: "который полностью возмещен Мурманским рыбным портом". Можно из этого что-нибудь понять? Есть ущерб или нет? А если его нет, то в чем дело? Однако на втором листе приговора снова те же самые обвинения: "злоупотреблял служебным положением... из карьеристских побуждений... причинил существенный ущерб колхозу..." Так? Но следующая фраза опять это опровергает, поскольку "суд считает, что иск прокурора к подсудимому о взыскании 3600 рублей оставить без рассмотрения, колхозу ущерб возмещен". Все? Разговаривать больше не о чем? Нет, суд недаром собрался, и он назначает Стрелкову, "учитывая характер и степень общественной опасности содеянного", наказание "в виде лишения свободы сроком на 3 года. Условно".
Так что же все-таки произошло?
Волнуясь и перебивая себя, первым говорит Воробьев, заместитель Стрелкова, которого готовил себе на замену тот, а теперь готовит Мурадян. Высокий, плечистый, с крупной головой, крупным скуластым лицом, на котором выделяются большие синие глаза, с русыми, слегка вьющимися волосами и большими "рабочими" руками, он являет собой тип северного русского человека, который сейчас уже редко встретишь на берегах Белого моря. Михайло Ломоносов собственной персоной! Мысль эта была первой, когда я познакомился с Игорем Валентиновичем, и всякий раз потом все больше в ней утверждался. Да и характером Воробьев, судя по рассказам, сходен со своим знаменитым земляком: так же прям и дерзок перед начальством, так же перечит, если считает себя правым, так же скор и легок на всякую нужную, пусть даже тяжелую и грязную, работу для колхоза.
- Вы у нас были в тот год, когда началось строительство, помните, как все это выглядело: везде грузы лежат, материалы, механизмы, стройка идет... А представляете, как получать было? Судну к берегу не подойти, на рейде разгружать надо. А чем переваливать? На карбасы и на доры все не положишь. В во семьдесят втором году решили начать строить зверобойку. Значит, на следующий год, как откроется навигация, с первым рейсом к нам все это должно было пойти. А мы и обычные грузы иногда принять не могли, за простой платили тысячи рублей...
- Это точно,- подтверждает Устинов, колхозный бухгалтер.- Иной раз в год до пятидесяти тысяч штрафов набежит колхозу. А что мы сделать можем? Коли на берегу, на руках бы перенесли, на море же без транспорта ничего не сделать. А техники нам не дают. Мы бы давно купили!
- И тогда так,- продолжает Воробьев.- Но здесь на помощь нам кооперация пришла. Зверобойку мы сами никогда бы поднять не смогли, тут и "Севрыба", и МРКС силы колхозных партнеров объединила. Две "амфибии" обещали на весь Берег: нам - новую, Варзуге - старую. Уже легче! Только мы разошлись, как оказалось, что ошибка произошла. Новую давал рыбный порт Варзуге, своему партнеру, а нам говорят - поезжайте, получите другую... А что получать? Там в рыбном порту ее ремонтировали-ремонтировали, да все без толку. Оказывается, за тринадцать лет она уже вся изношена была, последние годы стояла в мореходке как учебное пособие. Ну, отремонтировали ее там, чтобы только до Чапомы довезти, она у нас осенью немного поработала, два-три раза тонула. Аккумуляторов запасных нет, насос не работает, словом, гроб один! А впереди - пять тысяч тонн грузов! Первый год мы строили дизель-электростанцию, цех и водопровод. Теперь надо было строить гостиницу, общежитие, коровник, гаражи... А чем выгружать? Был у нас старенький понтон. Я сам его варил сколько раз. Говорю: нельзя на нем ходить. Не послушали, погрузили трактор и утопили - еле достали потом. Так это осенью! А что весной делать? Вот РКС и прислал нам весной восемьдесят третьего года бригаду механиков, чтобы всю технику отремонтировать...
- Не всю, только амфибию, так у них было записано,- поправляет Устинов.- От этого все и получи лось, весь разворот пошел.
- А кто должен был платить механикам? - спрашиваю я.
- В том-то и суть, что мы этого не знали! - с жаром продолжает Воробьев.- Люди приехали работать к нам, причем работали они по четырнадцать-шестнадцать часов. И все вручную. У нас ни станка, ни дрели - ничего нет. Инструменты они все с собой привезли, заготовки, материалы. Звонили в Мурманск, в свой цех, там делали нужную деталь и посылали нам самолетом. Что называется, не за деньги, а за совесть ребята работали. Они сделали столько, сколько и за полгода другая бригада не сделает. Им ведь как сказали? - это уж мы потом узнали: "Поедете в Чапому, чтобы отремонтировать мотор амфибии, вот вам командировки, а обо всем остальном на месте договоритесь, работы там много..." Им ведь никто за это сверхурочные не платил! Поэтому Стрелков и заключил с ними соглашение. Мужики и нам помогли, и сами заработали, по шестьсот с чем-то рублей получили...
- Законно?
- Конечно, законно! Вот и Яковлевич подтвердит, что здесь все в порядке было. К нему никаких претензий не было, а ведь он утверждает на выплату...
Я сразу сказал - и здесь, следователям, и потом, на суде, в Умбе, что все было законно,- подтверждает Устинов.- В Чапоме, когда заключали договор, меня не было, но все документы на оплату проходили через
нет стр. 328-329
когда это все происходило, только мало этим интересовался, не думал, что на месте Стрелкова работать буду. Но у меня сложилось впечатление, что все здесь от начала и до конца подтасовано, подстроено...
- Вот и выходит, что человека неизвестно за что судили, неизвестно за что наказали,- произносит Воробьев.- Что такое эта сто семидесятая статья Уголовного кодекса? Я смотрел, вот она: "Злоупотребление властью или служебным положением". А как он злоупотреблял? Мы смотрели потом, изучали эту статью - ничего к Петровичу не подходит...
Он протягивает мне Уголовный кодекс РСФСР, и я читаю: "Злоупотребление властью или служебным положением, то есть умышленное использование должностным лицом своего служебного положения вопреки интересам службы, если оно совершено из корыстной или личной заинтересованности и причинило существенный вред государственным или общественным интересам либо охраняемым законом правам и интересам граждан..."
Устинов снова разъясняет мне, что, согласно Уставу колхоза, председатель не обязан выносить на утверждение правления соглашения по таким суммам, достаточно одной его подписи. Да и тогда это не с умыслом сделали: собрать правление было нельзя, все в разъездах. Потом со стройкой закрутились, завертелись и забыли, что соглашения, по которым уже выплатили деньги, подписаны только председателем колхоза. То же и относительно законности выплаты. Устав утверждает, что колхоз в лице своего председателя при особой необходимости может привлекать для работы наемных рабочих и если условия работы, их срочность и объемы требуют повышенной оплаты за труд - именно это имело здесь место! - оплачивать рабочим независимо от того, получают они заработок по месту своей основной работы или нет.
Слушая говорящих, я думаю, как похоже дело Стрелкова на дело Гитермана: два близнеца, которых породила лапландская Фемида. Похоже, что в Мурманской области уже отработан навык таких дел: обвинять в одном, судить за другое. Стрелков избежал "следственного изолятора" только потому, что это был как бы "пробный шар", на котором совершенствовались следователи по созданию групповых дел. Людей дважды и трижды допрашивали, вызывали, заработанные честным трудом деньги заставили - причем совершенно незаконно! - сдать в кассу колхоза. А главное - Стрелкова незаконно судили. То, что ему вменили в качестве уголовного преступления, оказывается даже не административным проступком. Другими словами, суд своим вмешательством прямо нарушил закон, самовольно отменив - по незнанию или с умыслом? - права, предоставленные председателю колхоза Уставом.
Впрочем, нужно ли этому удивляться? В моих руках протокол заседания парторганизации колхоза "Волна" от 15 марта 1985 г. Людей собрали по настоянию члена бюро райкома, заведующего кабинетом политпросвещения райкома Василия Никитича Кожина, знакомого мне по прошлым приездам. Он был командирован в Чапому, чтобы добиться от коммунистов колхоза единодушного исключения Стрелкова из партии. Обсуждение шло за две недели до суда. К тому времени следствие было закончено, невиновность Стрелкова установлена документально, и все же уполномоченный райкома, прямо искажая факты, обвинял Стрелкова в незаконной выплате и в том, что "своими действиями он разлагал людей нравственно". Какими действиями? - спрашивали его собравшиеся. Теми, что он не сорвал план строительства? Что оказался хорошим, рачительным хозяином? Что обеспечил колхозу миллионную прибыль? Если вам обязательно надо расправиться со Стрелковым за то, что он не утвердил договор, мы согласны ему объявить даже строгий выговор с занесением в учетную карточку, но исключать - не согласны!
