зачерпнув беретом забортной воды, вылил ее на разгоряченное лицо, и, усевшись поудобнее, стал сворачивать козью ножку. Предвкушая удовольствие, механик зажег спичку и вдруг, как ужаленный, вскочил на ноги, бросив за борт неприкуренную самокрутку. Из-за леса, со стороны мыса Коплинием, к рейду стремительно шло звено пикировщиков противника. Запоздало грохнули зенитки кораблей прикрытия.
Бойцов бросился к орудию. Бомбы с пронзительным свистом начали падать на крейсер. Захлебывались от огня орудия и пулеметы «Кирова». Лес водяных столбов снова встал вокруг причудливым лабиринтом. Гром и гул бушевал вокруг хрустальных деревьев. И вдруг оглушительный взрыв раздался, казалось, прямо за спиной. Бойцов почувствовал, как страшная, нечеловеческая сила подняла его в воздух и бросила за борт...
Бомба, предназначенная для «Кирова», угодила в буксир. Вторая взорвалась у самого борта судна. Весь личный состав котельного отделения погиб. Кренясь на борт, «С-103» стал стремительно уходить в воду... Второй механик Мехов, раненый осколком в спину, на четвереньках полз по крутому трапу наверх из машинного отделения. Силы покидали его, но собрав всю свою волю, он продолжал ползти, оставляя за собой полоску крови. Сознание было ясным, и он понимал, что буксир гибнет. Мехов позвал на помощь, стараясь перекричать грохот вырывающегося пара, но никого рядом не было. Зато отчетливо слышалась усиленная мегафоном команда с «Кирова»: «Отдайте буксирный трос!»
Отдать буксирный трос было некому, и на крейсере срочно рубили толстый стальной конец.
Мехов полз к фальшборту, думая лишь о том, хватит ли сил перебраться через него. Он дополз до фальшборта, и в тот момент, когда он ухватился за него рукой, хлынувшая на палубу вода приподняла его и вынесла в сторону от судна. Плыть было почти невозможно от страшной боли в спине, но Мехов все же двигал руками и ногами, стараясь добраться до какого-нибудь плавающего предмета. Что-то подпрыгивало на волне чуть впереди, и Мехову последним усилием удалось схватиться за пустой анкерок из шлюпки. Мехов видел только один этот анкерок. Ничто в жизни уже не существовало для него, кроме этого небольшого деревянного бочонка. «Жить... жить...» - безостановочно работала мысль. Ноги его беспомощно повисли в воде. Он не мог уже сделать ими ни одного движения. Стало судорожно сводить левую руку, и Мехов понял, что сможет продержаться на воде только еще несколько секунд...
25 августа 1941, 11:55
Старший механик Бойцов ничего не чувствовал, кроме страшной рези в глазах. Какая-то густая пленка застилала, резала глаза, словно в них попало много песка со стеклом. Бойцов пытался протереть глаза рукой и ощутил на всем лице что-то липкое, противное и вонючее. Скорее инстинктивно он понял, что это мазут. Густая жидкость обволакивала Бойцова, ложась слоями на плечи и спину. Контуженная левая нога не действовала, и он плыл с помощью только правой. В ушах стоял какой-то сплошной гул, но ему казалось, что он слышит порой крики о помощи. Бойцов оглянулся и, с трудом приоткрыв один глаз, увидел громаду «Кирова», стоявшего, видимо, без хода. Буксира по носу корабля уже не было. В помутненном сознании Бойцова так еще и не прояснилось, что «С-103» погиб. Он пытался найти глазами родной буксир, но залитые мазутом глаза не видели уже почти ничего...
Наткнувшись на плавающий ящик, Бойцов обеими руками ухватился за него. Мазут сильно разъедал глаза. Держась одной рукой за ящик, Бойцов стал протирать другой закрытые веки. Чей-то слабый стон заставил его, превозмогая резь, открыть глаза. Он посмотрел вправо от себя и с трудом, уже как в тумане, различил человека, так же держащегося за плавающий деревянный предмет. Бойцов с ужасом подумал, что слепнет навсегда...
Слабый крик повторился, и Бойцов узнал голос своего помощника Мехова. Он оттолкнул ящик рукой и поплыл к своему второму механику. Тот как-то странно запрокидывал голову назад, перебирая руками вращающийся в воде анкерок. Бойцов понял, что Мехов держится на воде последние секунды. Собрав последние силы, Бойцов попытался плыть быстрее, почти теряя сознание от боли в сведенной контуженной ноге. Мазут липким неводом тянул вниз. Когда он преодолел последние метры, шлюпочный анкерок одиноко подпрыгивал на зыби. Мехова уже не было...
Откуда-то сзади Бойцов услышал женский крик. Инстинктивно он хотел поплыть на помощь, но уже сам едва держался на воде. Не только контуженная нога, но и все тело отказывалось повиноваться. Бойцов ещё раз взглянул в сторону кричащей и увидел, что ее — это была буфетчица буксира — поднимали в шлюпку. И тогда он понял со страшной ясностью, что буксир погиб. Последние силы покидали Бойцова. Мазут липкими щупальцами тащил на дно. Сознание отключилось, и, наконец, он, как в пропасть, полетел куда-то в страшную темноту...[13]
25 августа 1941, 12:00
С мостика «Кирова» капитан 2-го ранга Сухоруков видел, как в страшной вспышке двойного взрыва буквально разлетелся на куски буксир «С-103». Осколки разорвавшихся бомб ударили по корпусу и надстройкам крейсера, полностью выведя из строя расчет зенитного пулемета №4 и сам пулемет. Матросы боцманской команды на баке были сбиты с ног тоннами обрушившейся на нос крейсера воды. Корабль накренился, взрывная волна резко ударила по стоящим на мостике и в боевой рубке. Матросы на баке быстро вскочили на ноги, кроме нескольких, так и оставшихся лежать в неестественных позах, видимо, пораженных осколками. Кто-то кричал в мегафон: «Отдайте буксирный трос!» С мостика было видно, как матросы с лихорадочной поспешностью рубят топором шестидюймовый конец. Стальной перлинь лопнул, взвился, задев кого-то, как показалось Сухорукову, и исчез сверкающей змеей за бортом. Отвернуть не успели, проутюжили по поверхности воды останки буксира, разбросав носом обломки, стараясь не слышать криков погибающих.
Циркуляция влево без помощи буксира показалась Сухорукову мучительно долгой и медленной. Еще на циркуляции пытались спустить шлюпку, чтобы подобрать уцелевших с буксира, но что-то заело в талях, шлюпка наполовину повисла, а новый бортовой залп главного калибра оборвал носовые тали, шлюпка ударилась о борт, раздался треск ломаемого дерева, чьи-то крики, мат старшего помощника.
Главный калибр продолжал вести огонь через полутораминутные интервалы, что совершенно исключало наличие людей на верхней палубе — их могло покалечить, убить, выбросить за борт ударной волной от залпов собственных башен. Но давно уже оглохшие, контуженные, с кровавыми тампонами в ушах, в ссадинах и кровоподтеках, с дикими глазами матросы боцманской команды продолжали носиться по крейсеру, всем ужасным своим видом демонстрируя, что все инструкции и наставления годны только для парадов и учений мирного времени.
«Прекратить огонь!» — приказал
