– Она жива? Она дышит? – воскликнула Сорча. – Можно мне взять ее на руки?
– Да, конечно, – ответила Микаэла, поглаживая спинку ребенка, – но сначала ее надо окрестить. Какое имя ты выбрала для дочки?
Поддерживая головку новорожденной одной рукой, второй она прижала крохотный сверток к себе, стараясь согреть своим телом. «Только бы девочка не умерла до крещения, только бы мать успела услышать биение ее сердца!» – думала она с тоской.
– Ангелика, – хрипло проговорила Сорча. – Окрести ее поскорее, чтобы оградить от демонов!
Скрывая тревогу, Микаэла смочила пальцы в чаше с теплой водой и, бормоча латинскую молитву, призывавшую господа взять дитя под защиту, окропила головку новорожденной, а потом прочла коротенькую гэльскую молитву Бригит про девятерых ангелов. Теперь и они защищали дочку Сорчи.
Совершив нехитрый обряд, молодая женщина снова осторожно приподняла ребенка, похлопала по спинке и прислушалась – девочка по-прежнему дышала с трудом, к тому же к булькающему звуку добавился пугающий сип. Микаэла поспешно отошла от кровати: ей не хотелось, чтобы Сорча заметила состояние дочери.
– Что с ней? – тихо спросил Дайрмид, подойдя к ней.
У Микаэлы запершило в горле.
– Боюсь, мы ее теряем… – кашлянув, сказала она.
– Дайте ее мне! – послышался требовательный голос Сорчи. – Принесите мне мою доченьку!
Сев на кровати, она протянула к ним руки. Микаэла с болью в сердце передала девочку матери.
– Бедная моя малышка! – с невыразимой печалью и нежностью проговорила Сорча. – Она дышит так же тяжело, как ее старшие братики и сестрички…
Ее голос, еще недавно охрипший от криков, звучал мелодично, как журчание ручейка, а лицо и вся фигура излучали любовь, умиротворение, покорность судьбе. Потрясенная этой переменой, Микаэла смотрела на несчастную мать во все глаза. Ей хотелось сказать, как ей жаль бедную девочку, но горло сдавило, и она не смогла произнести ни звука. У кого повернется язык сказать матери, что ее ребенок скоро умрет? Однако по выражению лица Сорчи Микаэла поняла, что она это знает.
– Ты сделала все, что могла, спасибо тебе, – сказала Сорча и с беспредельной любовью посмотрела на ребенка блестящими от слез глазами. – Теперь господь возьмет к себе мою малышку, в царствии небесном она встретится со своими братьями и сестрами.
Вздрогнув, Микаэла невольно попятилась и отвернулась к окну – она не могла больше на это смотреть. Дайрмид, видимо, тоже почувствовал, что сестре надо побыть наедине с ребенком, подошел к Микаэле и, открыв ставни, уставился в ночь невидящим взглядом. «Он это сделал, чтобы выпустить на волю душу девочки, когда она умрет», – догадалась Микаэла и почувствовала, что по щекам текут слезы. За ее спиной Сорча запела свою любимую песню про детей-тюленей, и когда песня смолкла, наступившую тишину вдруг нарушил поразительный звук – негромкий дрожащий детский крик.
Микаэла и Дайрмид в изумлении обернулись; Сорча с улыбкой подняла на них заплаканные глаза. Раздался новый крик – на этот раз громкий, возмущенный, полный жизни.
– Вы только послушайте, как она кричит! – воскликнула молодая мать.
Дайрмид и Микаэла подбежали к кровати. Покраснев от натуги, девочка била ручками и ножками, стараясь освободиться от пеленок, и кричала так… как кричат все новорожденные!
У Микаэлы защипало глаза.
– Я долгие месяцы молила бога послать мне эту радость! – всхлипывая, проговорила Сорча. – Да что там месяцы, многие годы!
Дайрмид благоговейно коснулся рукой лба маленькой Ангелики, и по его щеке поползла слеза. Не в силах больше сдерживаться, Микаэла разрыдалась от счастья.
– Правда, моя малышка – просто чудо? – Сорча смотрела на дочь сияющими глазами. – Наше общее чудо!
Обливаясь слезами, Микаэла молча кивнула. Она и не предполагала, что неожиданное счастье труднее выдержать, чем горечь утраты, с которой уже смирилась. Молодой женщине хотелось броситься в объятия Дайрмида, но, сама не понимая почему, она этого не сделала. Он положил руку ей на плечо – это была сдержанная, даже немного застенчивая ласка, как будто он тоже не решался на большее.
– Дайрмид, сходи, пожалуйста, к Мунго, скажи, что у меня родилась прелестная дочурка, – попросила Сорча. – Я думаю, слуг эта новость тоже обрадует.
Дайрмид кивнул, поцеловал сестру и вышел из комнаты.
Микаэла взяла у Сорчи ребенка, послушала дыхание, померила пульс – девочка дышала ровно, сердечный ритм был в норме. Поцеловав новорожденную в лобик, она перепеленала ее, еще раз с любовью оглядела и отнесла матери. Сорча сразу приложила дочку к груди, а Микаэла подошла к окну и села на скамью в нише.
За каменными стенами замка царила темнота, хотя до рассвета, по-видимому, оставалось не больше часа. По камню били блестящие дождевые струи, внутрь задувал морской ветер, холодя щеки. На Микаэлу вдруг навалилась ужасная усталость… Молодая женщина прижалась лбом к оконной раме и замерла, уставившись во тьму. Все ее чувства были обострены до предела, душа сделалась хрупкой и ранимой, словно только что вылупившаяся из куколки бабочка. Торжество жизни, свидетельницей которого она только что стала, – вот истинное чудо! И почему она раньше не замечала, как прекрасен мир вокруг нее, сколько красоты в самых простых, обыденных вещах?
Микаэла всей грудью вдохнула пахнущий морем воздух, наслаждаясь покоем и прохладой, и по-новому, с любовью, оглядела мокрые от дождя стены, искрившиеся в полумраке, как черные бриллианты. За ее спиной Сорча баюкала свое дитя, что-то нежно ему нашептывая, а Микаэле вдруг стало одиноко. Ей захотелось услышать ласковый голос Дайрмида, почувствовать на плечах его сильные руки…
Скрипнула дверь, Микаэла радостно обернулась, надеясь увидеть лэрда, но это был Мунго. При виде Сорчи с младенцем его худое лицо с резкими чертами осветила восхищенная улыбка, сделавшая его почти красавцем. «Он безумно любит Сорчу, но не может этого показать», – с грустью подумала Микаэла. Желание увидеть Дайрмида сделалось нестерпимым. Вскочив на ноги, она быстрым шагом направилась к двери, и выражение ее глаз, должно быть, выдало ее с головой, поскольку Мунго и Сорча понимающе переглянулись.
– Дайрмид пошел на берег, – тихо сказал Мунго.
23
Микаэла увидела лэрда еще издали – его высокая фигура темнела сквозь пелену дождя у самого обрыва. Придерживая хлопавшие на ветру юбки, молодая женщина остановилась в сомнении. Похоже, он с головой ушел в свои мысли, стоит ли его беспокоить? Не обращая внимания ни на бивший в лицо дождь, ни на пронизывающий ветер, раздувавший складки пледа, Дайрмид стоял с гордо поднятой головой и смотрел на восток, где на темном горизонте появилась бледная серебристая полоска, предвещавшая скорый рассвет.
