Осенью 98-го года я снова был в Ялте, в «Актере». Тогда сорвались съемки одного фильма на побережье, образовалось свободное время. Я зашел к директору Дома творчества и спросил, нельзя ли пожить у них дней десять. Сезон увядал, Дом был пуст наполовину. Я купил путевку. «В каком корпусе хотите поселиться?» — спросили меня Главный корпус был на ремонте, в Олимпийском шумно — там телевизор в холле, бильярд. «А хотите в Морском?— спросили меня.— Там комнатки маленькие, но тихо и море рядом. Товстоногов там всегда жил. в 207-м. Хотите 207-й, он свободен?»
Я поселился в 207 номере на втором этаже Морского корпуса и там начал писать эту повесть о моем учителе, который не признал во мне ученика.
Г. А. ушел из жизни почти десять лет назад.
Он умер 23 мая 1989 года. За рулем Говорят, в последнее время он сам не водил машину, но в тот день взял у шофера ключи и сам сел за руль своего «мерседеса». По дороге домой ему стало плохо. Хватило сил свернуть к тротуару и остановиться. На Марсовом поле Петербурга оборвалась жизнь Императора театрального мира.
У него было множество званий и премий. Он был арбитром качества. Его уважали, и ему поклонялись. И его искренне любили те, с кем прошел он длинный путь. На разных этапах были соблазны переезда в Москву — предложения возглавить большие театры. Бывали невыносимо тяжелые времена в Питере, когда хотелось уйти от хозяев города. Но он остался. Он не хотел нового театра. Он хотел до конца быть в своем королевстве и ни с кем не делить власть в нем. Он сделал так, как хотел.
Много делегаций поехало из Москвы на похороны. В том числе от Союза театральных деятелей и от Театра Моссовета. Но как-то даже в голову не пришло присоединиться к одной из них. Я поехал сам, в одиночку.
Народу было великое множество. Звучала музыка, говорились речи. На сцене БДТ мерцали электрические свечи в гигантских канделябрах. И в центре Он в своем последнем вместилище, окруженный морем цветов. Давно исчез спектакль «Мольер», но декорацию королевской сцены сохранили, как видно, для подобных случаев
Многие плакали Гроб стоял на высоком помосте, и, чтобы в последний раз увидеть его лицо, чадо было подняться по ступенькам.
Потом было отпевание в церкви, потом похороны в Александро-Невской лавре. Я был там, но меня это больше не касалось. Я простился с ним на сцене в королевских декорациях «Мольера».
Вспышки
Светлые курчавые облака с серыми подбрюшьями неподвижны. Они висят на бледно-голубом фоне неба. Свежая, еще лишенная усталости майская листва. Зеленое дрожанье прорезано белыми полосками березовых стволов. Ниже взгляд упирается в соседний дом. Он мешает мне. Из него торчат антенны. Что-то ловят Рубчатый шведский пластик покрывает стены дома. Пластик очень ровный. Он прикрыл некачественный бурый кирпич, из которою на самом деле построен дом. Стенка как нарисованная. Но плохо, что антенны так торчат. И окна торчат. В них куски быта и какие-то не те предметы. Не от этого шведского пластика. Глухой желтый забор ничего не загораживает. Я смотрю через окно второго этажа и вижу весь соседский двор. Там кусты, мешки, клетки и табуретка. Панорамирую взглядом вниз и упираюсь в мою собственность. Мой участок размером десять на десять метров обнесен сеткой. Сетка называется рабица. На участке только трава. И много желтых побегов будущих одуванчиков. Сорняк надо полоть. Траву полоть. Трава примята. Спят три большие собаки — отец, мать и взрослый сын. Отец и сын черные, мать желтая. Они сторожат поселок и живут при конторе. Но завтракать и отдыхать приходят ко мне. Звуков мало. Почти тихо. Деликатно журчит высокий самолет, взлетевший из Шереметьево, и посвистывает одинокая птица. Я бы сказал, что это поет иволга. Если бы я знал, как поет иволга.
На мне очки. Я снимаю их и прикрываю глаза. Я провожу рукой по лицу и поглаживаю отросшую за неделю жесткую бородку. Даже на ощупь она совсем седая. Я почесываю голову. Волос мало, и кожа стала бугристая. Я вспоминаю. Перед премьерой «Горя от ума» я пошел бриться и стричься в парикмахерскую на Невском Мастер сказал: «Я вас филировочными ножницами, пожалуй. Такие волосы надо не стричь, а разрядить. Вам надо полоть шевелюру». Полоть. Да, надо вырвать эти будущие одуванчики.
Я снова надеваю очки и поднимаю взгляд. Облака слегка загустели и поменяли фирму. Но ровный голубой фон по-прежнему хорошо освещен солнцем. Как театральный задник.
Я дождался. Я дошагал, доработал, дотянул, добежал. Я дожил до двадцать первого века.
Числа
Я родился в Ленинграде 16 марта 1935 года. В XX веке я прожил 65 лет — две его трети.
Мои родители — Юрский (Жихарев) Юрий Сергеевич (1902—1957) и Юрская-Романова Евгения Михайловна (1902—1971) — оба люди двадцатою века.
Но мне довелось быть знакомым, играть на сцене и, смею сказать, дружить с людьми, родившимися в XIX веке. Это были:
Елена Маврикиевна Грановская — очень знаменитая комедийная актриса. Она играла в нашем «Горе от ума» Графиню бабушку.
Могучие артисты Большого драматического:
Василий Яковлевич Софронов — с ним играли в пьесе Артура Миллера «Воспоминание о двух понедельниках».
Александр Иосифович Лариков — мы играли отца и сына в «Трассе» Игнатия Дворецкого.
И, наконец, —
Фаина Георгиевна Раневская — несомненно одна из величайших актрис века. В поставленном мною спектакле она сыграла свою последнюю в жизни роль Это была пьеса А. Н. Островского «Правда — хорошо, а счастье лучше». Мы были партнерами и два года играли — она Фелицату, я Грознова — на сцене Театра Моссовета.
Постоянно трать на сцене я начал в 1950 году. На любительской и учебной сценах играл 7 лет. На профессиональной с 1957 года — уже почти 45
В молодые годы играл очень много — до 150—170 спектаклей в год. С 60-го года стал выступать на эстраде с отдельными номерами, а потом с сольными концертами. Их бывало до 100 в год и более. Играл каждый второй день или чаще.
С 90-го года выступаю меньше — слишком большие по объему стали роли, и возраст дает себя знать. Спектаклей и концертов вместе бывает не более 100 в год.
Общим счетом я за 50 лет выступил на сцене примерно 7500 раз. Я всегда служил в больших театpax. В БДТ, в Театре Моссовета, во МХАТе — примерно 1000 зрителей. На гастролях залы бывали еще больше. Залы всегда (за редкими исключениями) были полны. Значит, количество зрителей, перед которыми довелось выступать в пределах XX века, — примерно 7 500 000 (семь миллионов пятьсот тысяч).
Количество фильмов, в которых снимался, — 35.
Количество телеспектаклей и телепередач (не считая интервью) — около 200.
Количество городов, в которых выступал со спектаклями или концертами: в Советском Союзе — 100, за границей — 100.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
