В то время как «Битлз» расфасовывали новый двойной альбом в абсолютно белые конверты, Джон и Йоко сражались за выход своего первого гиганта – «Two Virgins». Эта пластинка, настолько же лишенная художественности и содержания, насколько битловский альбом в избытке был насыщен и тем и другим, скорее всего так и осталась бы незамеченной, если бы не ее поразительный конверт.
Джон утверждал, что идея позировать обнаженным вместе с Иоко принадлежала ему, но в действительности эти снимки лишь повторяли фото обнаженных Тони и Йоко, сделанные в Ноккеле-Зут (если не принимать во внимание тот факт, что на новых снимках присутствовал еще и третий «девственник» – бородатый юноша маленького роста). Когда запись вместе с фотографиями была доставлена в офис «Эппл» для утверждения руководством «И-Эм-Ай», Питер Браун решил, что это шутка, и запер материалы в ящик стола. Но через несколько дней Джон позвонил и поинтересовался, как обстоят дела с этой пластинкой, и тогда Браун попытался уговорить его отказаться от проекта. Джон сразу отмел любые возражения, так как, по его собственному признанию, он ставил себе целью именно шокировать публику.
«Пол отнесся к этому конверту с неописуемым отвращением, – рассказывает Браун. – Он воспринял его как личное оскорбление, а Джон, вероятнее всего, именно этого и добивался». Когда директор «И-Эм-Ай» сэр Джозеф Локвуд увидел фотографии, он тоже отказался поверить в то, что Джон серьезно собирался их обнародовать.
Во время встречи, на которой присутствовали также Пол и Йоко, Джон спросил у сэра Джозефа: «Ну как, вас это шокирует?»
«Нет, я видел вещи и похуже», – ответил патрон «И-Эм-Ай».
«Так, значит, все в порядке?» – не дал ему опомниться Джон.
«Нет, не все! – рявкнул сэр Джо. – Мне нет дела до богачей, всяких герцогинь и остальных твоих последователей. Но что касается остальных фанатов – мамочек, папочек и их дочек, то совершенно очевидно, что они этого не поймут. Ты только причинишь вред себе самому, а что выиграешь? Чего ты этим добиваешься?» «Это искусство», – ответила Йоко. «В таком случае лучше поискать для вашего конверта кого-нибудь попривлекательнее, – резко возразил сэр Джо, – а то ваши тела никуда не годятся. Пол Маккартни смотрелся бы гораздо лучше».
В конце концов был найден компромисс: альбом был выпущен на лэйбле «И-Эм-Ай», а генеральным дистрибьютором стала компания «Битлз» «Эппл».
Эффект, который пластинка произвела на британскую публику, был обескураживающим. Разве могли поклонники четверки симпатичных парней смириться с видом этих отталкивающих тел на обложке? После того как общество вынесло свой отнюдь не лестный приговор, Леннон горько посетовал: «Похоже, весь мир считает, что мы очень некрасивая пара».
В следующий раз Джон и Йоко оскорбили британское общественное мнение в октябре, когда Леннон объявил, что Иоко беременна. Теперь уже все без исключения сошлись во мнении, что Джон окончательно слетел с катушек, потому что сначала он бросил свою нежную английскую жену, променяв ее на подозрительную японку, а теперь сделал своей новой подруге ребенка еще до того, как оба они успели развестись. Что же будет? Ответ не заставил себя долго ждать. Не прошло и двух недель, как Джона и Иоко арестовали.
В отличие от всех остальных представителей продвинутого лондонского общества, «Битлз» всегда находились над законом. Как-то в «Спикизи» ребята из бригады по борьбе с наркотиками, которые постоянно околачиваются по ночным заведениям переодетыми в хиппи и в длинных париках, захватили целую компанию, среди которых был и Джон Леннон. «Я с ними! Почему вы не арестуете меня вместе с ними!» – закричал Леннон, когда полицейские начали вытаскивать его приятелей на улицу. Теперь ситуация изменилась. Даже наиболее привилегированные поп-звезды не могли считать себя защищенными: сержант Норман Пилчер, объявивший беспощадную войну наркотикам (позднее он получил два года тюрьмы за то, что подбрасывал вещественные доказательства), наметил своей следующей жертвой Джона Леннона. К счастью для Джона, в бригаде по борьбе с наркотиками нашелся человек, который вел двойную игру. Рано утром 18 октября 1968 года этому человеку удалось предупредить Леннона о готовившемся налете полиции.
Пит Шоттон, приехавший в то утро на Монтегю-сквер, был крайне удивлен, когда застал Джона, ползавшего по коврам с пылесосом в руках. Леннон объяснил Питу, что с минуты на минуту ожидает прихода полиции и что у нее неплохие шансы что-нибудь здесь обнаружить, поскольку до него в этой квартире жил Джимми Хендрикс. Шоттон, служивший в свое время в полиции, умело пробежался по карманам, ящикам и осмотрел домашнюю аптечку. Занятый этим делом, он услышал, как между Джоном и Иоко начал разгораться спор. Йоко требовала, чтобы Пит немедленно ушел. Шоттон откланялся, не забыв тем не менее прихватить с собой пакет с мусором из пылесоса.
Без пяти двенадцать раздался звонок. Йоко спустилась и открыла дверь, ведущую в прихожую. Стоявшая снаружи женщина сообщила, что она принесла заказное письмо. Приоткрыв входную дверь, Йоко сразу поняла, что эта женщина – не почтальон. Она захлопнула дверь и бросилась наверх предупредить Джона, который как раз спускал в унитаз остатки героина. «Вызывай адвоката!» – закричал он.
В это время другой полицейский, назвавшийся Найджелом, прокричал через подвальное окно, чтобы его впустили. «Что вам надо?» – спросил Леннон. «Это полиция!» – закричал фараон. «Вы не можете просто так врываться ко мне в дом», – ответил Леннон, стараясь выиграть время.
«Откройте, или я буду ломать дверь! – опять закричал офицер полиции. – У нас есть ордер!»
«Я хочу его увидеть», – потребовал Джон, который кое-чему научился у своих друзей-наркоманов.
Женщина-офицер любезно развернула документ и прислонила его к окну спальни. Джон сделал виДд что внимательно изучает его содержание. Тем временем Йоко удалось связаться с адвокатом, который пообещал немедленно прибыть на место действия. Тогда Джон попросил, чтобы им дали время одеться. Но трое полисменов уже принялись ломать дверь, а Найджел сумел открыть окно и протиснулся внутрь дома. Мгновение спустя в комнату ворвался сержант Пилчер с криком: «Отлично! Вы арестованы за сопротивление правосудию!»
Когда Николас Кауан, адвокат Леннона, прибыл на Монтегю-сквер, он застал в доме полицию, которая проводила тщательный обыск с помощью двух собак, специально натасканных на наркотики. В результате обыска были обнаружены следующие улики:
1. 27,3 грана151 гашиша в незапечатанном коричневом конверте, лежавшем в синем чемодане в спальне.
2. Портсигар со следами гашиша – на полу у окна в спальне.
3. Машинка для скручивания сигарет со следами конопли на зеркале в спальне.
4. 191,8 грана гашиша в футляре от бинокля в гостиной.
5. Два флакона с таблетками амфетаминов..
6. Полграмма морфина.
Когда Питер Браун, разбуженный звонком из «Эппл», прибыл на Монтегю-сквер, он застал Леннона «посеревшим от страха и судорожно курящим одну сигарету за другой». Браун увидел, как полицейские вывели Джона и Йоко, проталкиваясь сквозь толпу журналистов. В тот же самый момент Пол Маккартни уже разговаривал по телефону с сэром Джозефом Локвудом, который согласился позвонить в полицейский участок на Пэддингтон Грин и объяснить Джону, как ему следует себя вести. Когда сэру Джо удалось наконец пробиться к Джону, тот уже успел прийти в себя. «Алло! – ответил он. – У аппарата сержант Леннон. Чем могу быть полезен?»
Джона и Иоко освободили под залог и проводили к машине сквозь собравшуюся на улице толпу зевак.
На следующее утро Джон и Иоко предстали перед мировым судьей Мэрилбона. Когда они появились в зале суда, их уже ожидала толпа зрителей, разделившаяся на два противоборствующих лагеря: хиппи и домохозяйки. «Удачи вам! И да благословит вас обоих Господь!» – закричал кто-то из хиппи, на что хриплый женский голос тут же ответил: «Лучше пойди постригись!»
Стоя у скамьи обвиняемых, Джон и Йоко являли собой удивительную картину. Леннон был одет в черную униформу военного образца: узкие черные брюки и черную куртку, застегнутую на все пуговицы. Длинные каштановые волосы раскинулись по плечам. На Йоко были брюки, меховое манто и теннисные туфли. Заседание длилось не более пяти минут. Оба обвиняемых были отпущены под залог до 28 ноября. Когда они вышли из здания суда, то обнаружили, что их машину отогнали от подъезда, возле которого они ее оставили. Пока «бобби» пытались подогнать ее назад, растерянная парочка подверглась нападению толпы. Йоко прижалась к Джону. Позже она заявила, что кто-то ударил ее камнем по голове.
7 ноября Йоко была помещена в больницу Королевы Шарлотты. У врачей возникло опасение, что она может потерять ребенка. Джон устроился в той же палате на надувном матрасе и в течение двух недель практически не покидал здания больницы. Когда стало очевидно, что ребенка спасти не удастся, Джон раздобыл стетоскоп с вмонтированным микрофоном и записал последние удары сердца своего нерожденного ребенка, которого он нарек Джоном Оно Ленноном II. (Эта запись вошла в «Жизнь со Львами».) Глубокое беспокойство Джона о Йоко и горе от потери ребенка были усугублены еще и чувством вины. Много лет спустя Йоко рассказала своей помощнице Арлин Рексон, что этот выкидыш случился у нее в результате побоев, которые она получила от Джона. Через пять дней после вынужденного аборта Йоко и Джон вновь предстали перед судом в Мэрилбон.
