Холодные звезды невозмутимо глядели на жалкую кучку дрожащих и беспомощных людей, толпившихся на маленьком островке, насквозь продуваемом промозглым ветром; низкие рваные облака безучастно проносились мимо. Несчастные руками и ножами выкапывали из песка ракушек и моллюсков и высасывали их студенистое содержимое. Наутро они уничтожили всех крабов, суетливо перебегавших по песчаному берегу, соорудили из штанов и рубах нечто вроде сачков и ловили ими мелкую рыбешку, которую тут же пожирали сырой. Анну тошнило при виде этой варварской трапезы, и лишь на второй день она решилась высосать несколько устриц.
Наутро третьего дня одна из сосен имела вид черного и обугленного кола. Голод, словно едкая кислота, обжигал желудки, и большая половина запасов рома была израсходована. Людей все сильнее мучила жажда.
Затем, на счастье, пошел дождь — сильный и затяжной ливень, который длился несколько часов и заставил злополучных изгнанников дрожать от холода, прижимаясь друг к другу в тщетных попытках согреться теплом тела товарища. Но зато он погасил возобновившиеся было проявления дурных намерений и вспышки беспричинной злобной ярости, то и дело возникавшие среди пиратов. Когда дождь кончился, в разбитом корпусе баркаса оказалось достаточно пресной воды, чтобы продлить надежду на спасение еще на несколько дней. Неподалеку от баркаса был обнаружен раненый дельфин-афалина, которого шквалом выбросило на берег. Дельфин был тут же разделен на части и съеден целиком, вплоть до маслянистой головы и жесткой, словно резиновой, кожи на губах. Дождь и шквал помешали развести второй сигнальный огонь, и пираты решили сберечь для этой цели остаток рома и не поджигать оставшуюся сосну до тех пор, пока на горизонте не появится какое-нибудь судно, которое сможет ответить на их призыв. Ибо теперь никто из них не верил, что Гринсид вернется, хотя никто и не догадывался, насколько обоснованными были эти сомнения.
В капитанской каюте «Мщения королевы Анны», освещенной единственной тусклой свечой в раскачивающемся фонаре, сидели Тич, Израэль Хендс и Харрет Гиббонс. Все трое низко склонились над столом, тесно прижавшись головами друг к другу, и их голоса звучали не громче приглушенного журчания воды за бортом.
— Дело сделано, приятели, — проговорил Тич, бросая на собеседников колючие взгляды из-под густых лохматых бровей. — Теперь нас всего трое — не больше, и не меньше, чем нужно! Четвертую часть сокровища отдадим губернатору Идену, чтобы он выправил нам нужные бумаги, а остальное разделим поровну. Пусть меня проглотит акула, если это не самая крупная добыча, которая доставалась кому-либо со время Генри Моргана!
Двое остальных согласно кивнули. Никто не вспоминал о Томе Гринсиде. Удар по голове так легко утихомирил ничего не подозревавшего парня, что о нем поистине не стоило говорить.
— У нас два корабля и сорок человек, — продолжал Тич. — Это слишком много. У «Мщения» чересчур глубокая осадка, чтобы он мог подняться вверх по Отравленному Ручью. Но только мы трое знаем об этом. Ты, Израэль, прикинешься в стельку пьяным и посадишь «Мщение» на рифы. Я перед всей командой обругаю тебя проклятым идиотом и прикажу Ричардсу снять судно с мели. Если ты обстряпаешь дельце как следует, ему это не сразу удастся. Мы оставим ему дюжину человек команды, чтобы заняться барком, а всех остальных возьмем на борт шлюпа. Два десятка человек и пушки шлюпа обеспечат нам надежную протекцию, пока я буду вести переговоры с губернатором Иденом и предложу ему состояние в обмен на чистые документы…
Хендс и Гиббонс переглянулись. Они, как и Тич, знали, что совесть губернатора Идена в большей степени зависела от тяжести мешка с золотом, чем от принципов.
— Послушай, капитан, — сказал Хендс. — Ты говоришь, что только мы трое знаем, где зарыто сокровище. Так зачем нам отдавать четвертую часть губернатору Идену? Четвертую часть сокровища, как бы не так! — Он лукаво прищурился. — Да этого хватит, чтобы каждый из нас купил в Лондоне дворянский титул и стал джентльменом еще до того, как запустит руки в собственный мешок с шерстью!
— Что же ты предлагаешь? — спросил Тич. Он был достаточно рассудителен, чтобы отнестись со вниманием к словам Хендса, особенно когда тот говорит с таким хитрым блеском в глазах.
— А вот послушай, — продолжал Израэль. — Мы ничего не будем говорить губернатору Идену о сокровище, а станем на якорь на нашем старом месте в заливе Окракоки, куда сам дьявол не доберется, кроме как на плоскодонном баркасе, да и то лишь если будет знать условия навигации в тамошних водах. Ты скажешь губернатору, что мы потеряли наш сорокапушечный корабль, и что нам осточертело пиратство, но что мы охотно купим у него документы о помиловании в обмен, скажем, на его хозяйскую долю в дюжине мелких призов, которые мы впоследствии возьмем среди островков, заливчиков и в прибрежных водах, где нам некого и нечего бояться, кроме его собственного закона…
Тич в восторге всплеснул руками:
— Клянусь Дьяволом, Израэль — ведь пройдет месяца три, а то и больше, прежде чем губернатор пронюхает о галеоне с сокровищами, а за это время мы, конечно, сумеем взять дюжину призов, да, пожалуй, и не одну, если приложим к этому мозги! Так что если он и узнает о галеоне до того, как будут готовы бумаги — что ж, приманка в виде четвертой части сокровища все еще останется висеть у нас на крючке! И будь я проклят, если он на нее не клюнет! Не на одну, так на другую! У нас в руках верный выигрыш, а проиграть мы не сможем; это как раз то условие, при котором я особенно люблю делать свои ставки!
Глава 6
Первый лейтенант Роберт Мэйнард с военного фрегата «Перл» волею случая оказался на данный отрезок времени старшим по званию среди британских морских офицеров к северу от Багамских островов, поскольку его капитан последние несколько недель находился в госпитале в Уильямсбурге, Виргиния, по случаю перелома бедренной кости. К сожалению для Мэйнарда, такое положение не могло продолжаться долго, ибо в метрополии имелось достаточно морских офицеров бесспорно выше его рангом, которые теперь, после окончания войны с Испанией, оказались не у дел и влачили жалкое существование на половинном содержании. Кто-нибудь из них неизбежно должен был вскоре заменить Мэйнарда, приняв команду над «Перлом»и его вспомогательным двадцатипушечным шлюпом «Лейм», в чью задачу входило исследование и нанесение на карту восточного побережья Северной Каролины. Оба военных корабля стояли на якоре в устье Джеймс Ривер, и их офицеры буквально выходили из себя, безуспешно пытаясь наладить расшатавшуюся дисциплину среди корабельных команд, изнуренных длительным безделием в заграничном порту вблизи от приморского города, жители которого радушно принимали матросов — а еще радушнее их денежки — в любое время дня и ночи.
