Поставив плошку со свечой на карниз, Альбина села в кресло напротив. Вытащила ментоловую сигарету и прикурила от горящей моей. Выпустив дым, сказала:
– Давно так ночью не сидели.
– Давно, – согласился я.
– А помнишь, в семидесятых выезжали в Еловую Падь? Покупали кило триста сервелата, мне – шампанского, тебе – маленькую. Всё это съедали-выпивали и любили друг друга под лыжным трамплином. А ночью я летала. Помнишь?
– Конечно, помню. Летала. Пометая помелом. Всё помню. Помню даже, что из-под левой подмышки у тебя пахло тогда цикорием, а из-под правой – абрикосовой пыльцой.
Правду сказал. Но не поверила мне ведьма, упрекнула, отмахнув дым от лица:
– Врёшь ты всё, дракон. – Но потом не выдержала и всё же полюбопытствовала: – Ну а шея чем пахла?
Я вначале разлил вино по бокалам, протянул ей один и только тогда ответил:
– Полынным мёдом.
Альбина поднесла бокал к губам, но выпить не смогла, прыснула. Понимая, что припомнила она что-то забавное, я, разумеется, заинтересовался:
– Ты чего?
– Вспомнила, как однажды в феврале восемнадцатого приставала к тебе, а ты…
Не сумев договорить фразу, она вновь прыснула. И вновь.
– Ну-ну говори, – сгорая от нетерпения, потребовал я. – Ты приставала, а я что?
– А ты… А ты говоришь… – Давясь смехом, она очень похоже спародировала меня: – В городе революционная ситуация, а ты лезешь тут со своей аффектацией.
– Что, правда? – не поверил я. – Прям так и сказал? Не может этого быть. У меня и слов-то таких в лексиконе нет. Шутишь, поди.
– Точно-точно, так и сказал.
– Ну… Ну прости тогда дурака.
– Простила уже, – махнув ладошкой, великодушно изрекла Альбина. Сделала добрый глоток и тут же огорошила: – Но никогда не прощу.
Усмехнувшись, я развёл руками – ну, что ж поделать, буду с этим жить.
Затем мы ещё где-то полчаса пили вино, вспоминая былое. И вспоминали былое, распивая вино. Вино было с богатым букетом, воспоминания, как оказалось, тоже не прокисли. Ну, а когда мы ещё не утомились пить вино, но уже устали вспоминать, я воспользовался очередной паузой, которые в нашей незатейливой, лишённой дурацкого глубокомыслия беседе возникали всё чаще и чаще и делались всё длиннее и длиннее, и спросил Альбину о наболевшем:
– Скажи, ненаглядная моя, а на ком из наших ведьм лежит родовое проклятие?
– Смотря какое, – ответила она. – Разные же бывают.
– Я про то, из-за которого они полюбить никого не могут?
– Полюбить? – Альбина удивлённо вскинула правую бровь. – Такого проклятия нет, Егор, и быть не может. Любовь никаким проклятьем не запретишь. Она сильнее Силы. А вот с мужиками не все сестрёнки спать могут без последствий. Это да. Это есть такое. Слышал что-нибудь про чёрных вдов?
– Паучихи есть такие, – вспомнил я. – Сжирают самцов.
– Вот, – кивнула Альбина. – Так и эти проклятые.
– В каком смысле? Партнёров своих, что ли, съедают? Дамы – каннибалы?
– Ну, придумал тоже! Нет, конечно. Просто мужики, которые с ними переспят, умирают потом на одиннадцатый день. От разного. Кто от чего. У кого сердце прихватит, кто под электричку попадёт, кого в драке убьют.
– Нормально, – удивлённо протянул я. – Надо понимать, не снимаемое проклятие?
– Нет, конечно, – ответила Альбина категорично, затем глотнула вина и поправилась: – Ну, почти нет. Там до таких высоких дядек-тёток нужно достучаться, что лучше и не начинать об этом думать
– И что, много у нас в Городе чёрных вдов?
– Троих точно знаю. Во-первых, молодая наша, перспективная проклята. Ирма Ахатова. Командирша… А ведь помню её девчушкой в белом с яблоком спелым. Н-да… Ну и вот. Ирма, значит. Потом ещё гадина эта…
– Всё, Альбина, спасибо, – услышав всё, что хотел, остановил я ведьму. – Дальше не нужно.
Она посмотрела на меня изумлённо и, сложив в голове два и два, поинтересовалось:
– Слушай, а чего это ты вдруг вдовами озаботился?
– Да так, – неопределённо пожал я плечами. – Дело одно расследую.
– Ну-ну. Небось, Ирма подкатывает? Да? Точно – подкатывает. Она подкатывает, а ты, почувствовав что-то неладное, струхнул. Правильно, что струхнул. Хотя, ты же дракон, чего тебе… Ой, мама, чего-то мне в голову винцо-то… Всё. Мне уже достаточно. Мне же ещё зелье… Трам-па-пам.
Она встала, взъёрошила мне волосы и неуверенной походкой направилась в комнату.
Спать мы в ту ночь легли вместе. То ли так захотели небеса, то ли просто потянуло. А может, раствориться друг в друге – было в ту ночь единственным способом не раствориться в том тёмном, что выползло из растревоженных воспоминаний и навалилось на нас всей своей жутью. Как бы там ни было, но легли в одну кровать и уснули не сразу. Шальная игра в четыре руки и четыре ноги помешала.
А когда я проснулся, Альбины уже не было. Куда она подалась в такую рань, знать не ведаю. Впрочем, не в такую уж и рань: на "Командирских" было уже девять ноль семь, на настенных – девять пятнадцать. Солнечное утро уже вовсю раскисало за квадратом окна.
Смыв с себя в душе остатки сна и губной помады, я накинул – ерунда, что женский – хозяйский халат и прошёл с инспекцией на кухню. На обеденном столе, помимо тарелки с бутербродами, нашёл отвар в зеленоватой склянке и написанный рукой Альбины рецепт. Эта бумажка напомнила мне, что нечего рассиживаться, что дел по горло, что просто невпроворот их. Ну и начал совмещать приятное с полезным. Взявшись за первый бутерброд, позвонил майору Воронцову и в счёт будущих поставок Зёрен Света попросил пробить номер телефона, что выудил из телефона оборотня. Вампир пообещал. Следующий мой звонок был Ирме Ахатовой. Услышав мой голос, молодая ведьма проговорила скороговоркой, что сильно-сильно занята, извинилась и пообещала перезвонить. И действительно минут через пять перезвонила. Я как раз дожёвывал последний бутерброд.
– Извини, Егор, – первым делом сказала Ирма. – У нас тут в Первомайском разборки на бытовой почве. Самые жуткие из всех возможных – бабские. Две тётки из ведающих сцепились не на шутку с выбросом отработанных шлаков на окружающих. Пытаюсь расцепить сестрёнок, пока молотобойцы не впряглись. Так чего хотел? Уж не надумал ли?
Последние слова она произнесла уже не тоном хроникёра, но тоном соблазнительницы.
– Нет, Ирма, – поспешил откреститься я, – по делу звоню. Нам необходимо кое-что обсудить.
– Всегда готова.
– Это не телефонный разговор, давай где-нибудь встретимся.
– Легко. Говори где и когда.
– Через час у Жонглёра.
– Хорошо, но не через час, а через полтора. И не у Жонглёра, а на бульваре Гагарина.
– Где на бульваре?
– Напротив "Интуриста". Пойдёт?
Слегка озаботило меня, признаться, что не захотела она в миротворном месте встретится. Слегка, но озаботило. Царапнуло чуток. Однако спорить не стал. Ответил, глянул на часы:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
