По возвращении в Европу Фрейд продолжил нежную переписку с Юнгом, который то и дело мерещился ему на улицах. Фрейд упорно отказывался замечать, что ученик всё больше от него отдаляется и относится к нему иронически. Если бы автор книги не боялся обидеть фрейдистов, он бы предположил, что, как и в случае с Флиссом, Фрейд чувствовал к Юнгу гомосексуальное влечение. Впрочем, автор не одинок — на такой характер отношений между Фрейдом и Юнгом намекала позднее в своих письмах и жена последнего. Однако, как и с Флиссом, ни до какой телесной, плотской близости, разумеется, дело не дошло. Возможно, мы вслед за Фрейдом начинаем видеть то, чего не было. Просто доктор Фрейд был необычайно увлекающейся натурой, и если уж дружил, то со всей силой своего большого сердца. И с той же силой он умел ненавидеть.
Глава одиннадцатая
ОТЕЦ И ДЕТИ
Давайте для начала позволим рассказать о том, как развивались события в том достопамятном 1910 году, самому Фрейду.
«Спустя два года после первого состоялся второй частный конгресс психоаналитиков, на этот раз в Нюрнберге (март 1910 г.), — писал он в „Очерке истории психоанализа“. — За этот промежуток времени под впечатлением того приема, который был оказан психоанализу в Америке, всё возрастающему враждебному отношению в немецких странах и неожиданному усилению психоанализа вследствие присоединения цюрихской школы, у меня возникло намерение, которое при содействии моего друга Ш. Ференци я и привел в исполнение на этом втором конгрессе. Я решил организовать психоаналитическое движение, перенести его центр в Цюрих и поставить во главе его человека, который позаботился бы о его будущем. Так как учреждение это вызвало среди сторонников психоанализа много разногласий, я хочу подробнее изложить мои мотивы. И я надеюсь тогда на оправдание, если бы даже оказалось, что я действительно не сделал ничего разумного. Я считал, что связь с Веной молодому движению не в пользу, а во вред. Центр вроде Цюриха, сердца Европы, где академический преподаватель дал психоанализу доступ в свой институт, сулил мне куда больше надежд. Далее я полагаю, что второй помехой является моя личность, оценка которой слишком спуталась из-за партийной ненависти и пристрастия; то меня сравнивали с Дарвином, Кеплером, то ругали паралитиком. Я хотел поэтому отодвинуть себя на второй план, так же, как и тот город, где возник психоанализ. К тому же я уже не был молодым, видел перед собой долгий путь, и мне было тяжело, что на мою долю в таком возрасте выпала обязанность быть вождем. Но ведь должен же кто-нибудь быть вождем, думал я… Мне было поэтому важно передать эту авторитетную роль более молодому человеку, который после моей смерти, разумеется, стал бы моим заместителем. Таковым мог быть только К. Г. Юнг, так как Блейлер приходился мне ровесником, в пользу же Юнга говорили его выдающееся дарование и уже внесенные им вклады в анализ, его независимое положение и впечатление уверенной в себе силы, которая производила его личность. К тому же он готов был вступить со мной в дружеские отношения и отказался ради меня от расовых предрассудков, которыми раньше он был заражен. Я и не подозревал тогда, как неудачен был этот выбор при всех его выгодах…»[201]
Всё, разумеется, было и так, и не так одновременно. Но как бы то ни было, первые месяцы 1910 года Фрейд и в самом деле напряженно занимался подготовкой 2-го Международного психоаналитического конгресса, продолжая одновременно принимать пациентов, выдвигать новые идеи, писать статьи и улаживать неприятности.
Неприятностей, надо заметить, хватало.
Увлекшись «психобиографиями», члены Венского психоаналитического общества начали публиковать в австрийской и немецкой прессе статьи, в которых искали сексуальные мотивы в творчестве великих писателей, художников и композиторов, копаясь в их жизнях. Когда дело дошло до Гёте и до утверждений, что творец «Фауста» («это наше всё!» для любого немца и австрийца) явно занимался в юности онанизмом, терпение издателя либеральной газеты «Факел» Карла Крауса лопнуло. До того симпатизировавший психоанализу, он открыто перешел в лагерь его противников.
Фриц Виттельс, который соперничал с Краусом в борьбе за любовь актрисы Ирмы Крачевской, представил в январе 1910 года собранию психоаналитиков «психобиографию» Крауса под названием «Невроз „Факела“». По сути дела, это был памфлет, представляемый как научный труд. Виттельс высмеивал в ней «маленький орган „Факел“», испытывающий комплекс неполноценности по сравнению «с большим органом „Нойе фрайе прессе“».
Фрейд был отнюдь не в восторге от этой статьи Виттельса, содержание которой, как он и предполагал, очень скоро было передано Краусу той же Крачевской. В ответ Краус набросился на психоаналитиков с новыми нападками, и 13 февраля Фрейд в письме Ференци жаловался, что «психоанализ оказался под угрозой из-за яростных нападок „Факела“ в связи с лекцией Виттельса».
Фрейд призвал учеников сдерживаться и не лезть в дискуссию, но Виттельса уже понесло — он засел за сатирический роман против Крауса. И снова — разумеется, через «общую подругу» — отрывки из романа попали к Краусу. На этот раз Краус обратился к адвокату, но направил его не к Виттельсу, а к «папе Фрейду». Адвокат пригрозил судом. Фрейд немедленно потребовал, чтобы Виттельс показал ему гранки уже набранного романа. Последний пытался отказаться, но Фрейд настоял, заявив, что не позволит какой-то «необдуманной книге» вредить судьбе психоанализа. В итоге Фрейду удалось лишь оттянуть выход роман Виттельса — тот все-таки был издан осенью 1910 года и повлек за собой иск Крауса против Виттельса. Что, как и рассчитывал Виттельс, лишь увеличило объем продаж его книги.
Тем временем подготовка ко второму конгрессу шла полным ходом, и Фрейд с Ференци и Юнгом тщательно продумывали его расписание. Разумеется, Фрейд произносил в переписке с ними те же слова, которые он потом повторил в «Очерке истории психоанализа», о том, что он уже стар, что движению нужен молодой лидер, и в качестве такого лидера называл Юнга.
Сама конференция состоялась на самом деле не в апреле, а 30–31 мая 1910 года в нюрнбергском отеле «Гранд». Согласно разработанному плану Ференци почти с ходу призвал организовать Международное психоаналитическое общество и предложил Юнга на роль его президента. Причем президента пожизненного, с правом подвергать цензуре и даже запрещать к публикации любую статью или лекцию любого психоаналитика.
Это условие, разумеется, никак не могло понравиться членам Венского общества — во-первых, потому, что они справедливо увидели в нем покушение на входившую в моду демократию, а во-вторых, по той причине, что им не нравился Юнг. В зале поднялся невообразимый шум, и конференцию пришлось приостановить. Венская группа во главе со Штекелем собралась на закрытое заседание, «забыв» пригласить на него Фрейда. Но Фрейд явился без приглашения и решил здесь, в узком кругу, за закрытыми дверьми, говорить без обиняков. Он осмотрел собравшихся и напомнил, что они все до единого — евреи, и если лидером мирового психоанализа будет еврей, то он окончательно начнет восприниматься как «еврейская наука», будет подвергаться нападкам со стороны антисемитов и в итоге так и не получит должного признания. Выход оставался только один: передать бразды правления не-евреям и вместе с ними добиваться поставленных целей.
«Евреи должны довольствоваться участью служить удобрением для культуры. Я должен войти в соприкосновение с наукой, я стар и не хочу всегда и всюду наталкиваться лишь на враждебное отношение. Мы все в опасности…» — горячо произнес Фрейд.
После этих слов он взялся за отворот сюртука и продолжил: «Мне не оставят даже этого сюртука… Швейцарцы спасут нас — спасут меня и всех вас тоже!»[202] — закончил он.
Виттельс не случайно замечает, что предложенная Фрейдом, Юнгом и Ференци структура напоминала ему организацию католической церкви. Это и в самом деле, по сути, было так: Фрейду отводилась роль бога, Юнгу — римского папы (назначаемого пожизненно), а главам региональных отделений — роль кардиналов, власть и авторитет которых на местах объявлялись непререкаемыми.
В итоге компромисс был достигнут, и конгресс возобновил свою работу. Председателем Международного психоаналитического общества был избран Юнг, но не пожизненно, а сроком на два года. Фрейд получил должность председателя научных собраний, Адлер — председателя Венского психоаналитического общества. Кроме того, Адлер и Штекель настояли на том, чтобы Юнг был лишен права цензуры, и на своем праве издавать в Вене «Центральный журнал по психоанализу».
С этого времени начинается стремительное распространение психоанализа по Европе. Психоаналитические общества создаются в Германии, Швейцарии, России, а затем чуть позже и во Франции. Фрейд в этот период всерьез заговорил о том, что психоанализ может стать «заменителем религии» (а не «новой религией», как порой неверно цитируют, хотя разница, скажем честно, невелика).
